У Михаила Ярославича произошла еще одна встреча с Юрием Даниловичем на Волге, куда последний явился из Новгорода вместе с новгородской и псковской помощью. До боя дело не дошло. Спор о правах на великое княжение между Юрием и Михаилом был перенесен в Золотую орду. По договоренности с Юрием Михаил выпустил брата Юрия — Афанасия и новгородцев, находившихся в Твери в качестве заложников[1602], обязался также отпустить из плена его жену и брата Бориса[1603].
Трудовой народ был разорен феодальной борьбой и изнемогал под тяжестью возраставших ордынских поборов. Так, в 1316 г. татарские послы Сабанчий и Казанчий «много зла сотвориша Ростову»[1604]. В 1318 г. ордынский «посол лют именем Кочка» убил у Костромы 120 человек, затем пограбил город Ростов «и села и люди плени»[1605].
В 1318 г. князь Михаил Ярославич направил в Орду своего сына Константина, а вслед за ним отправился туда сам. Перед этим Михаил, как сообщают Тверской сборник и Рогожский летописец, пытался договориться еще раз с Юрием и послал к нему в Москву посла, но московский князь убил последнего, а сам выехал в Орду.
В конце 1318 г. оба противника встретились в ставке золотоордынского хана. Там состоялся ханский суд над князем Михаилом Ярославичем, который был убит. В различных летописных сводах это событие изображено по-разному. В некоторых (как, например, в Симеоновской или Новгородской четвертой и пятой летописях) — очень коротко: «…убил царь Озбяк в Орде великого князя Михаила Ярославичя тверского… и привезоша его из Орды на Москву»[1606]; «уби царь в Орде князя Михайлу тферьскаго и сына его Костяньтина (последнее не соответствует действительности), и бояр его, а великое княжение дасть Юрью»[1607]. В большинстве же памятников летописания смерти Михаила посвящена подробная повесть в разных вариантах[1608].
Один из таких вариантов помещен в Тверском сборнике и Рогожском летописце. Для него характерно следующее отношение к действующим лицам кровавой драмы, разыгравшейся в Орде. Князь Михаил — невинный страдалец, принимающий «нужную смерть за христианы и за отчину свою» (т. е. за своих подданных и за свою землю). В это два понятия («христианы» и «отчина») здесь не вкладывается большого патриотического содержания («русский народ», «родина»). Михаил выступает в рассматриваемой повести скорее как законный владелец принадлежащего ему княжества, князь — вотчич. Виновником смерти Михаила, по данному варианту повести, является Кавгадый («началник всего зла, безаконный и проклятый»). Вместе с ним подкоп под Михаила ведет Юрий Данилович. Но последний является скорее пассивным соучастником злодеяния Кавгадыя, чем активным злодеем, стремящимся погубить своего соперника. Наконец, характерно, что разбираемая повесть довольно лояльно относится к Узбеку, хотя и именует его «безаконным». Не хан — инициатор убийства князя Михаила Ярославича. Поклеп на последнего совершил Кавгадый при участии Юрия, оба они «начаша вадити на великого князя Михаила…», обвиняя его в том, что, собрав «по грады многы дани», тот хочет «ити в Немци…» И в дальнейшем, когда хан по наветам Кавгадыя и Юрия предал Михаила суду своих «радцев», последние, «судивше» князя, «не рекоша правды ко царю, но виною оболгавше его безаконному царю Озбяку»[1609].
Все эти особенности личных характеристик свидетельствуют, по-моему, о том, что данный вариант повести возник в феодальных кругах вскоре после смерти Михаила Ярославича, еще до антимонгольского восстания в Твери в 1327 г. Тверские феодалы хотели сохранить мирные отношения с Ордой (отсюда спокойное отношение со стороны автора повести к хану Узбеку и стремление снять с него ответственность за гибель Михаила). Политическая платформа тверского боярства в данное время заключалась и в прекращении усобицы между тверским и московским князьями (отсюда мирный тон в отношении Юрия Даниловича, виновность которого в смерти Михаила не отрицается, но в то же время и не подчеркивается).
Помещенная в Тверском сборнике и Рогожском летописце краткая характеристика Михаила Ярославича написана в трафаретножитийном стиле. Но в этой характеристике есть одно заслуживающее внимания место. Михаил часто вспоминал «подвигы и терпениа святых мученик», пострадавших за православную веру, и хотел последовать их примеру («желаа сам тоа чаша испити…»). Ему и пришлось «приать блаженную страсть» «за многий род христианьскый». Только он пострадал не за веру, «якоже святии мученици», а «положил душу за другы своа». «…Неуклонно шествуа за порученныа ему богом люди…», он «прииде яко верный строитель ко своему владыце»[1610]. И. У. Будовниц отметил, что автор повести «оттеняет исключительно политическую сторону дела», не пытаясь приписать Михаилу Ярославичу черты «защитника православной веры»[1611].
Это, по-моему, правильная мысль. Текст рассматриваемой характеристики политически более глубок, чем текст повести об убийстве Михаила. Термин «многый род христианскый» в гораздо большей степени выражает понятие «русский народ» (в национальном смысле), чем несколько расплывчатый термин «христиане». В характеристике Михаила гораздо яснее звучит идея государственного «строительства». И Михаил Ярославич наделен чертами активного носителя этой идеи, готового положить душу «за друга своя», в то время как в изображении повести превалирует его «умиленное» и чисто пассивное ожидание мученической смерти. Думаю, все это дает основание предположить, что характеристика Михаила Ярославича составлена позднее повести о его смерти, может быть, во второй половине XIV в., когда уже определилась роль Москвы в качестве центра формирующегося Русского государства, а часть тверских феодалов хотела выдвинуть своего князя — героя, стремившегося укрепить Русь. Может быть, здесь мелькает и осуждение княжеских усобиц: Михаил погиб один («единый») за весь народ, в то время как другие князья уничтожают друг друга.
Особый вариант повести об убийстве Михаила в Орде помещен в летописях Ермолинской и Львовской. Здесь роль Узбека в расправе с тверским князем еще более снижена, чем в Тверском сборнике и Рогожском летописце. Его фигура почти незаметна. Применительно к нему не только отсутствует эпитет «безаконный», но он назван официально «царем». По сравнению с текстом Тверского сборника и Рогожского летописца и участие князя Юрия Даниловича в убийстве Михаила Ярославича представлено в Ермолинской и Львовской летописях еще менее значительным. Он действует здесь «по совету Кавгадыеву», в то время как в Тверском сборнике и Рогожском летописце его имя стояло рядом с именем Кавгадыя в качестве виновника (хотя и с меньшей долей ответственности) печальной судьбы тверского князя. В качестве обвинений, предъявленных Михаилу на суде, фигурируют три пункта: 1) неуплата дани в Орду («царевы дани не давал еси»); 2) сопротивление ханскому послу («противу посла билъся еси»); 3) отравление Кончаки, сестры хана Узбека, жены Юрия Даниловича («княгиню Юрьеву уморил еси»).
Вероятно, разбираемый вариант повести отражает московскую версию, возникшую примерно в княжение Калиты. Дипломатия Калиты в отношении ордынского хана Узбека, с войсками которого он в 1327 г. усмирял антитатарское восстание в Твери, отразилась на трактовке повестью о событиях 1318 г. роли хана в убийстве Михаила Ярославича (она абсолютно пассивна). Если прямо не признается, то и не отрицается вина Михаила перед ханом и перед Юрием Даниловичем московским. Это, конечно, позиция московских князей. Наконец, в интересах последних было изобразить Юрия Даниловича человеком, не стремящимся расправиться со своим соперником, и лицом, подчиняющимся распоряжениям ханского «посла» (этим как бы подчеркивалась лояльность московских князей в отношении Орды). В данном варианте повести есть один яркий эпизод. Кавгадый, увидев нагое тело убитого тверского князя, обратился «сь яростью» к князю Юрию: «не брат ли ты стареши, как отедь, да чему сяк поврьжено наго?» Тогда Юрий велел «покрыта» труп[1612]. Таким образом, Юрий рисуется князем, не желающим надругаться над своим соперником, ни живым, ни мертвым но в своих действиях целиком зависящим от указаний Кавгадыя и даже боящимся без ведома последнего прикрыть наготу мертвого тела своего соотечественника.
