Находясь в состоянии прострации, Валя решила приблизиться к ним, но путь преграждал овраг. Она спустилась и, убыстряя шаг, прошла вдоль лощины. Не дойдя до моста через Яузу, сорвалась с горки. Попыталась с ходу взбежать на железнодорожную насыпь, но не тут-то было. Не удержалась, сползла по сыпучему песчаному склону. Дальнейшее ее падение преградила оказавшаяся на пути, брошенная ремонтниками прогнившая шпала. На берегу Яузы дети шумно играли в лапту. Не обращая на них внимания, едва отдышавшись, снова стала карабкаться вверх, но теперь уже цепляясь за камни, либо упираясь в них ногами. Доползла до верхней бровки. Болели от напряжения пальцы рук, стонало от ушибов тело. Но она не чувствовала этого.

Прогремел товарняк в сторону Курского вокзала. Прошел пассажирский в направлении Кавказа. Еще рывок, и Валя подобралась к рельсам. Наконец-то у цели! Вдали показался поезд. Через считанные секунды он будет здесь и… прощай жизнь! Она перекрестилась: «Господи, прости меня грешную!» Поезд находился уже совсем близко. Вскочить, и тут же броситься под колеса, чтобы машинист не успел затормозить состав…

И вдруг откуда-то снизу донесся отчаянный детский крик: «Тону, спасите!..» Валя посмотрела в сторону Яузы. На середине реки барахталась девочка. На берегу беспомощно метались малыши. Это отрезвило. Дети в опасности! Валя мгновенно скатилась с насыпи и оказалась у реки. Сбросив платье, бросилась в воду. Поднырнув под огромную корягу, она вызволила девчушку. Перепуганную насмерть, вынесла на берег, сделала искусственное дыхание, привела в чувство. Отчитала детвору за то, что купаются без присмотра взрослых.

— Спасибо, тетя, — поблагодарила девочка.

— Это не я тебя спасла, а ты меня, — сказала Валя.

— Тетя, а мячик можете достать? — спросил малыш.

Валя сплавала и за ним.

Довольная тем, что сделала доброе дело, подумала: «Трагедия девочки обернулась для меня жизнью. Теперь понимаю, почему Антоша так печется о своей дочурке. И кому я доставила бы радость своей гибелью? Боже, что со мной происходит? От виселицы, уготованной Хейфицем, ушла. Расправу головорезов из банды Краковского избежала. Но как уйдешь от того, к чему стремилась, от любви к милому?..»

По небу расплывался багрянец. Это солнце покидало землю, давая людям отдохнуть от себя. Малыши разбредались по своим квартирам. Прижимая к груди письма Антона, Валя спешила домой, к маме.

Обжегшись на молоке, дуют на воду. Так случилось и с Антоном Буслаевым. После Лиды ему трудно было остановить выбор на ком-нибудь. Появилась апатия и даже подозрительность к женщинам: обманут, изменят, предадут. Да и о дочурке надо думать прежде всего. Ей нужна мать. Однако не каждая могла решиться обременить себя чужим ребенком. Елена же отнеслась к этому спокойно и просто: «Полюбила тебя, полюблю и девчушку, вместе будем растить и воспитывать», — сказала она. Это подкупило его и расположило к ней.

Но вот Елена закончила институт, и ее распределили в Лагойский район Белоруссии заведовать сельской амбулаторией. Антон попросил в Минздраве СССР по возможности оставить ее в Москве. Объяснил все, как есть. Там вроде бы вошли в его положение, но ответили: «Сейчас это сделать уже невозможно. Через годик направим на ее место врача из новых выпускников, а вашу подругу отзовем».

А пока дочурку помогала воспитывать бабушка. Его же она называла «папа-мама».

Переписка между Еленой и Антоном велась активная. Елена писала, что население ее поселка живет в землянках, так как редко у кого сохранились избы. Здоровье у всех ослаблено, она здесь нужна людям. Но как бы ни уставала, живет надеждой на скорую встречу с ним, с его дочуркой.

Дождавшись, наконец, замены, возвратилась в Москву.

Антон обратился с рапортом к руководству управления, в котором, как было принято, докладывал о своем намерении построить семью с Громовой Еленой Петровной — беспартийной, преданным Родине человеком.

Беседовавший с ним кадровик, отпив глоток крепкого чаю, не преминул отметить, что это уже второй брак Буслаева, что говорит-де о его «аморальности», «неумении уживаться с людьми». Упрекнул и за то, что он-де — «плохой отец», коли лишил ребенка матери.

— Аморально, когда мужчина — двоеженец либо гуляка, — возразил Антон.

— Это все одно, — отвел его довод кадровик. Перелистав материалы произведенной, будто на допуск к секретам, проверки, промычал едва слышно: — Стало быть, гражданка Громова Е. П. жила на территории, оккупированной фашистами.

— На территории, освобожденной от гитлеровских захватчиков, — уточнил Антон. — И не по доброй воле, а была направлена туда по окончании медвуза Минздравом СССР. Заведовала там сельской амбулаторией.

Зазвонил телефон.

— Копейкин слушает, — сказал в трубку кадровик. — Разобрался, товарищ полковник. Что сказать о нем… Бабка его попадьей была. А так, работник как работник. Звезд с неба не срывает, правда. Биография? От грузчика до бригадира поездной бригады прошел… Лучше перестраховаться? Слушаюсь, товарищ полковник!

Кадровик, положив трубку на аппарат, поднял глаза.

— А ты уверен, Буслаев, что ее не завербовали там? Недобитых гестаповских прихвостней в Белоруссии и сейчас пруд пруди. Всякие там полицаи, бургомистры, националисты… В случае чего, с тебя первый спрос. Представляешь: жена чекиста — гестаповский агент!

— Я верю Елене как себе! — твердо сказал Антон.

Бесцеремонность кадровика, унижавшая человеческое достоинство, удивляла. В то же время это было испытание и проверка, но уже не невесты, а его самого: насколько сильны его чувства к ней. Так и не дождавшись разрешения отдела кадров, Буслаев зарегистрировал свой брак с Еленой в районном загсе.

Свадьбы не было. Был скромный ужин и чай с повидлом у него дома по случаю бракосочетания. Были полевые цветы от друзей. Были теплые напутствия родных и близких. Было весело без вина и изысканных яств, поскольку тамадой выступал Евгений Стародубцев.

Отец Елены на торжество это не пришел, как и не дал дочери своего благословения.

С первого курса института отец внушал Елене, что, когда она станет врачом, ее главное дело — лечить людей. Все, что связано с бытом, — удел недоучек. Поэтому в отношениях с людьми она должна чувствовать себя на голову выше остальных. Мужа следует подобрать достойного, с хорошим заработком, чтобы дети не ходили с протянутой рукой и она сама себе ни в чем бы не отказывала.

В студенчестве она любила Олега — счетовода, с которым познакомилась на танцплощадке. Узнав, что он из «голяков», отец не разрешил ей выйти за него замуж. «Такой зять мне не нужен!» — кричал он. Так и разлучил молодых людей.

Когда Елене предложили познакомиться с Антоном Буслаевым, она долго думала и согласилась встретиться скорее из любопытства, а не из желания познакомиться с этим мужчиной, поскольку не верила, что в ней снова могут воспылать высокие чувства. И не пожалела. Он ей понравился с первого взгляда. И умен, и честен, и совестлив, и многое знает.

В один из выходных дней она пригласила Антона к себе домой, чтобы познакомить его с родителями. Мать, не задумываясь, одобрила ее выбор. Отец же, поняв, что тот был женат и у него имеется ребенок, к тому же он — гепеушник, да и зарплата не ахти какая, запретил встречи и с ним. Это ударило по ее самолюбию, но в то же время явилось испытанием чувств к Антону. Она пошла против воли отца. На свидания убегала через окно, когда все спали, и появлялась в отчем доме лишь под утро. Благо, семья жила в подвале многоэтажного здания. Наперекор отцу стала женой Антона. Но привязанность к Олегу погасла не скоро.

Однажды Антон по служебным делам направился на автозавод имени Сталина. Предстоял тяжелый день. Надо было в отделе кадров просмотреть множество личных дел автозавод-чан в поисках идентичного почерка, которым написана анонимка в КГБ. Да и встретиться с теми, кто мог пролить свет на человека, который фигурировал в заявлении, как «ведущий подрывную деятельность против Советского государства, связанный с иностранной разведкой, являющийся агентом империализма».