«Но как поступить в этом случае?» — задумался Антон. В душе его шла борьба между опасением и долгом. Кейлеб, не будучи завербованным, ведет себя, как опытный агент. Впрочем, что же в том удивительного? Он — сотрудник разведоргана и, конечно же, знает все не по учебникам. Да и речь идет о шпионаже против советского государства. Чтобы не случилась беда, ее следует предотвратить. И сделать это может только он и никто другой. Но вдруг это ловушка? Тогда — задержание, арест, тюрьма.

Нервы его были натянуты, будто струны. Вот-вот лопнут. Сложилась обстановка, когда разведчик независимо от указаний свыше должен, обязан принимать ответственное решение самостоятельно и действовать в интересах Отечества решительно, на свой страх и риск.

Победило разумное начало.

— Но я — культурный атташе… — начал было он.

— Передайте тем, кому с руки этим заниматься, — лукаво улыбнулся Кейлеб и положил пленку Буслаеву на колени. — Вы же все там — граждане одной страны.

— Да, конечно.

Антон сунул ролик в карман пиджака. В случае чего пленку он засветит и улика исчезнет. «А если не удастся, тогда ее проявят, — снова пронеслось в сознании. — Тогда — задержание с поличным». Разведчик должен быть готов к любому повороту событий. Но нет, не станет Кейлеб подставлять свою голову под удар. Он искренне опасается за судьбу Эйхгольца, фрау Шарлотты и своей жены. Ему можно верить.

— Вы не в курсе, кто в Москве работал с этими агентами?

— С одним из них встречался Лодейзен, — ответил Кейлеб. — Тот самый, который несколько лет тому назад был выдворен из Советского Союза. Кто поддерживал связь с другим, не знаю.

— Вспоминаю: о бесславном конце Лодейзена писали в газетах. — Сказав об этом, Антон подумал, как же все в мире связано.

Какое-то время стояла тишина. Но вдруг Кейлеб сказал:

— Не хотел вас огорчать, господин Буслаев, но и грех на свою душу брать до могу.

— Я не понимаю вас, мистер Кейлеб.

— Лодейзен активно занимается вами.

— Это ваше предположение?

— Он мой шеф, и я в какой-то мере посвящен в разработки, которые он ведет.

— Вы и познакомились со мной по его заданию?

— Что вы! Я вас узнал значительно раньше. В этих вот стенах. Благодаря вашему желанию устроить выставку работ моего тестя.

— Любопытно. С какой же стати обо мне зашел разговор?

— Узнав о том, что вы бываете в доме Эйхгольца, где я частый гость, он попросил присмотреться к вам.

— Чем же я провинился перед ним? — усмехнулся Буслаев.

— Его интересует все: чем привлек вас Эйхгольц и чего вы от него хотите; как относитесь к своему правительству; не симпатизируете ли Западу; ваши мысли, увлечения, настроения, привычки и даже отношения с женой.

— Был серьезный повод мною заняться?

— Лодейзен не настолько откровенен со мной, чтобы выложить истинные свои мотивы, как и цели.

— И что же вы донесли обо мне? — В голосе Антона едва улавливалось беспокойство.

— О наших с вами отношениях, разумеется, я не докладывал. Поверьте. Это все равно, что донести на самого себя. К тому же я его сослуживец, а не агент.

— Спасибо, мистер Кейлеб, — сказал Антон, напустив на себя спокойствие. — Надеюсь, и в дальнейшем я смогу быть в курсе намерений этого господина в отношении меня?

— Разумеется, если Лодейзен не откажется от своей затеи.

Буслаев подумал не собирается ли тот свести с ним счеты.

Уже подходя к зданию посольства, заметил филера из «наружки», которого не раз встречал у своего дома. Прохаживались еще какие-то типы в штатском одеянии. Чувствовалось, что и наряд полицейских был усилен. Он сделал вид, что не замечает всего этого. Внутренне же испытывал тревогу. Только бы не задержали. Еще несколько шагов, и он недосягаем, так как окажется на территории, принадлежащей Советскому Союзу. И вдруг полицейская машина развернулась, встав на его пути. Обходя ее, встретил колючие взгляды, выглядывавших из нее полицейских.

Но все обошлось.

Не заходя к себе в кабинет, Буслаев прошел к резиденту. Доложил об обстановке вокруг здания посольства, но тот недавно сам возвратился с явки с агентом и уже знал о ней. Сказал, что звонили властям, требовали снять «осаду», но они стоят на том, что делается это-де в интересах безопасности советского персонала. Словом, пропаганда нагнетает против нас истерию, а полиция берет под «защиту». А за всем этим уши контрразведчиков торчат.

— Как у тебя дела? С чем пришел?

Буслаев доложил о разговоре с Кейлебом. Обсудили его поведение. Пришли к выводу, что судить о нем следует по его делам. А сейчас необходимо проявить фотопленку.

Резидент задумался и как бы между прочим сказал:

— И как это в Москве не учли, что ты известен Лодейзену. Тебе следовало бы выезжать не под своей фамилией.

— Но тогда появились бы другие проблемы, — резонно заметил Антон. — Нахождение обоих в одной стране — уже риск встречи.

Поскольку обнаружился настораживающий момент, встречи его с агентами резидент распорядился сводить к мгновенным, и даже перейти да связь через тайник, с использованием радио.

Среди ночи раздался телефонный звонок в квартире. Елена взяла трубку. Пьяный немец просил подозвать Вольфганга. Она ответила, что тот ошибся номером телефона. Антон же понял это иначе: то был условный звонок. И означал он, что ему надлежит немедленно прибыть в резидентуру. Поцеловав жену и спящих детей, он тотчас поспешил туда.

Оказалось, Сысоев выехал в Москву раньше времени. Требовалось срочно уточнить причины этого и доложить о них в Первое главное управление. «Задумывал через Эйхгольца выйти на Кейлеба, а „Отряд-Р“ вдруг использует его выставку в качество канала на Советский Союз! — пронеслось в голове Антона. — Нонсенс? Впрочем, нет худа без добра».

В тот же день резидент направил в Центр составленную Буслаевым шифровку с изложением версии о создании спецслужбой «Отряда-Р» разведывательного канала в нашу страну и предложением превратить его в ловушку для иностранных агентов.

Видя, какие страдания принесла война его народу, ощутив все это и на себе, Антон Буслаев не только возненавидел ее, но и решил посвятить себя предотвращению третьей мировой войны.

Оказавшись в Германии и окунувшись в дело, он понял и убедился, что разведка — его призвание, что ремесло это ему по плечу и даже по душе. Звезд с неба не хватал, но чем больше он отдавался работе, тем сильнее она поглощала его, превращалась в творчество.

Вот и сейчас. Журналиста интересует сенсация, и он готов за нею мчаться хоть на край света. Писателя привлекает в событии прежде всего человек, и он всеми путями ищет с ним встречи, добивается детального, откровенного разговора. А разведчик? — размышлял Антон, сидя за рулем юркого «фольксвагена». Что его зовет вперед? Романтика? Острые ощущения? Пожалуй, и то, и другое, но прежде всего — чужая тайна, которая тщательно укрывается за секретными замками, желание ею овладеть. Конечно же, она! Военная, научная, экономическая, государственная. Самая секретная!

И вдруг спросил себя: нравственно ли залезать в чужой сейф, фотографировать чужие документы, читать чужие мысли? Ответил без тени сомнения: безусловно нравственно, если разведка ведется в интересах спокойствия на планете, созидания, а не разрушения, ради жизни, а не смерти.

О смелости и мужестве не думал. Это было для него само собой разумеющимся. Малодушие других осуждал, изменников и вовсе презирал. «А может быть, я так рассуждаю, пока меня самого это не коснулось? — подумалось Антону. — Молодец против овец, а против молодца — сам овца?»

Как и другие советские разведчики, Антон постоянно искал возможность не только быть в курсе замыслов, но и держать под контролем основные направления работы разведок и других спецслужб против Советского Союза.

Не обходилось, разумеется, и без срывов в этом опасном деле, а значит, переживаний, стрессов. Но с кем поделиться в такие минуты, с кем отвести душу? Принцип строжайшей конспирации незыблем. Иначе — провал, за которым последуют еще большие неприятности — международный скандал, способный нанести непоправимый ущерб Родине. Чтобы довести все же разведывательную операцию до ее логического завершения, старался выверять каждый свой шаг, находить единственно возможное в данной ситуации решение.