Буслаев внимательно вглядывался в его изображение на фотографии. Ему показалось, что он где-то видел этого человека. Не связано ли это с бандой Краковского? А может быть, встречал уже в мирные дни?.. Если первое впечатление было каким-то стертым за давностью лет, то во втором случае он четко врезался ему в память: и нос кривой, и глаза нахальные. Конечно же, он! Антон в те дни находился в краткосрочной командировке в Вене. Возвращался в отель в автобусе с артистами гастролировавшего за рубежом Омского хора. Этот человек забрасывал в раскрытые двери энтеэсовские листовки.

И все же что-то подсказывало ему, прежде чем заняться Капустиным вплотную, обратиться к Валентине Волковой. Встреча произошла в сквере напротив госцирка.

— Я вижу, ты удивлена, — сказал Антон.

— Не думала, что увидимся когда-нибудь.

— Мы же с тобой не ссорились…

— Ты не поверил моей исповеди перед тобой, а значит, остались подозрения.

— Напротив, Валюша. Я искренне восхищен твоим подвигом. А тут, знаешь, случайно встретил твоего куратора из разведки.

— Да? И что же он сказал обо мне? — заинтересовалась Валя.

— Оказывается, будучи в Германии, радиошифром ты просила навести справки обо мне.

— Я очень переживала и волновалась за тебя, Антоша. И очень была рада, узнав, что ты жив. Это мне придало силы, смелости. А в том, что мы не вместе, виню только себя, милый. — Валя положила ладонь на его руку, вздохнула тяжело.

— Похоронка виновата… — Антон показал ей фотографию мужчины. — Случайно не знаком тебе?

— Кривоносый… — сказала Валя, всмотревшись.

— Кривоносый?

— Помнишь, ты спрашивал меня, кто был в числе четырех, кому удалось вместе со мной и Краковским удрать от твоих ребят во время разгрома банды?

— Ты уверена, что это он?

— Абсолютно!

— Кривоносый — его фамилия?

— В банде это была его кличка. Он человек задиристый. Еще в молодости в драке ему свернули нос. В Поставах он был агентом Хейфица, внедрялся им в подполье. — Валя заглянула Антону в глаза. — Потребуюсь еще, звони, Антоша. Даже просто так.

Антон понял, что встречи с ним для нее всегда желанны. Да и у самого внутри что-то пугающе переворачивалось…

— Непременно, Валюша, — пообещал он.

Когда Антон возвратился домой, жена встретила его прохладно.

— Что с тобой, Лена? Устала? Отдохни.

— Так, ничего особенного. Просто подумала: если ты перестанешь нравиться другим женщинам, не будешь любим и мною.

— Я ни в чем не чувствую себя виноватым перед тобой, — не мог взять в толк Антон.

— Я видела тебя с интересной дамой. Вы мило прогуливались по Цветному бульвару, — оказала Елена чуть дрогнувшим голосом.

— Теперь понятно, — расхохотался Антон.

— Не думай, я не следила за тобой и никогда не опустилась бы до такой низости, — смутилась Елена. — Так случилось, что направлялась на Центральный рынок, а вы в это время шли в направлении Трубной площади.

— То была деловая встреча, Ленок, каких у меня немало. Как ты могла даже подумать так плохо обо мне!

— Подумать?.. — Это отрезвило Елену. Она как бы опомнилась. Решительно подошла к нему. Виновато посмотрела в лицо. — Прости, ради бога. Всегда все, связанное с тобой, внутри себя переживаю, а тут прорвалось вдруг и выплеснулось наружу. Да еще по такому действительно глупому поводу. Прощаешь? Ну, милый…

— Что с тебя взять… Прощаю.

— Я всегда верила в твою доброту, порядочность и целомудрие. — Она поцеловала мужа.

Кроме Вали Волковой, повстречался Буслаев в Москве и с Мироновым. Вместе они затеяли игру с НТС, разработали ответное письмо, в котором Миронов писал, что заочно принять вербовочное предложение было бы легкомысленно с его стороны. Готов обсудить его в один из приездов по служебным делам в ФРГ или Австрию. Хитрость удалась. Брунов дал согласие на встречу, сообщил номер телефона, по которому следует позвонить ему по приезде.

…Буслаев с каждым годом наращивал опыт оперативной работы, прошел и изучил многие виды контрразведывательной службы. Наступил момент, когда захотелось попробовать себя в еще более сложном и тонком деле, каким является разведка, действующая за пределами страны. Цель ее он представлял себе, и она его прельщала: уберечь наше государство от войны, обеспечить его успех на международной арене, предотвращать подрывные акции спецслужб государств — членов НАТО и других блоков.

Однако как осуществить эту мечту?

Чтобы продвинуться по служебной лестнице, как и в других ведомствах, чаще всего надо быть работником, удобным для начальства, а то и вовсе угодником, и даже собутыльником того, от кого это зависит. Буслаев ничего этого делать не мог, не умел, а главное, не желал опускаться до безнравственности.

А в разведслужбе…

Предлагать себя, тем более в эту службу, было не принято. Чем объяснить такую традицию, он не знал. То ли перестраховщики водятся среди кадровиков, принцип которых, как бы чего не вышло. Могли быть и секретные инструкции подобного порядка, тем более что предательство среди разведчиков действительно случалось. Но это единицы, зачем же подозревать каждого? Оставалось одно: ждать, когда предложат перейти в разведслужбу, в ПГУ КГБ.

В тот период времени шло укрепление этого органа свежими, молодыми, более образованными и подготовленными кадрами. Из оперативных подразделений Комитета отбирали наиболее способных, разносторонних, коммуникабельных и инициативных, владеющих иностранными языками или хотя бы их изучающих.

Неожиданно его вызвали в Управление кадров.

— Как вы относитесь к тому, чтобы поработать на Отечество за рубежом? — поинтересовался кадровик.

— Положительно, — не задумываясь, ответил Буслаев.

— Очень хотелось бы? — еще более располагающе, как бы по-свойски, спросил инспектор, посмотрев на него открытым взглядом.

— Поработать на разведку… Какой же чекист об этом не мечтает, — подтвердил свое решение Антон.

— А жена, как она на это посмотрит? Ведь придется и ей жить за пределами Родины. Да и детей своих воспитывать в других, непривычных условиях.

— Жена… — Антон задумался. — Во всяком случае, возражать не станет. Как врачу, работа для нее там, видимо, тоже найдется. Приобретет дополнительный опыт, как медик.

— Спасибо. Учтем ваше желание, товарищ Буслаев. Можете быть свободны. Если потребуетесь, вызовем.

Антон покинул кабинет с неопределенным чувством: то ли остановились на его кандидатуре, то ли отвергли. Особенно не понравился ему тон, каким была произнесена последняя фраза: он не оставлял надежды.

Предчувствие не обмануло Антона. Вызова так и не последовало. Это легло неприятным осадком на его еще молодую душу. «Неужели усомнились во мне? — Лицо его вспыхнуло розовым цветом. — Решили, что, оказавшись за рубежом, сбегу? Но какое основание так думать обо мне? Моя откровенность и чистосердечность в ответах на вопросы? Выходит, молча выразили недоверие. Но как же тогда меня можно держать дальше в органах безопасности? Нелогично».

Отчаиваться, однако, он не стал. Продолжал трудиться на прежнем месте в должности начальника отделения и заниматься теми же делами. Только иногда нет-нет да и задумывался, почему все же отказали. А может быть, он не подходит по личным качествам? Так и объяснили бы, а не обнадеживали…

Но вот как-то его вновь пригласили в отдел кадров, но теперь уже непосредственно Первого Главного управления. Пожилой инспектор задавал, по-существу, те же стандартные вопросы, но Антон вел себя на этот раз мудрее, с учетом преподанного ему урока. На вопрос, не видит ли он себя в роли разведчика, работающего в какой-либо из капиталистических стран, ответил: «Не думал как-то над этим».

После непродолжительного разговора его сопроводили к начальнику одного из оперативных подразделений. Полковник Лагутин расспрашивал его о семейном положении, планах на будущее, какие книги любит читать, в какой степени владеет иностранным языком, что смотрел последний раз в театре. Разговор был долгим, обстоятельным и направлен был на выявление качеств, присущих разведчику. Анкета здесь не поможет, важно личное впечатление.