— Вперед! — тихо скомандовал Темуджин.

Друзья развернулись и помчались вперед, как тени.

Вокруг них слышался резкий свист стрел. Солнечный свет разрывали в клочья хриплые дикие выкрики преследователей, кони которых были полны сил, в отличие от сильно утомившихся коней Темуджина и Джамухи.

Темуджин свирепо посмотрел на Джамуху:

— Скачи вперед! Я их попытаюсь хотя бы немного задержать.

— Позволь остаться, — бросил решительно Джамуха. — Ты умрешь — я умру вместе с тобой.

— Глупец! — воскликнул Темуджин и улыбнулся.

Он натянул поводья, и конь встал на дыбы, а затем развернулся. Темуджин держал копье, а Джамуха натягивал лук. Оба неподвижно застыли на фоне синего неба.

Тайджутов озадачил этот маневр, и они поскакали чуть медленнее. Таргютай вырвался вперед, думая, что его воины следуют за ним. Единственное его желание было убить Темуджина, а тот, прищурившись и наделив копье на врага, смотрел, как уменьшается расстояние между ними. Таргютай мчался, как карающая тень, и его конь низко стелился по зеленой траве. Наступил миг, когда Темуджин с силой метнул свое копье во врага. В следующее мгновение острие копья застряло в ляжке Таргютая, а еще через мгновение стрела Джамухи пронзила шею его коня. Конь заржал, рванулся вперед, а Таргютай вскрикнув от боли, тщетно пытался натянуть поводья, а затем резко качнулся назад и вылетел из седла.

Конь сделал несколько резких скачков, сильно ударил копытом в живот Таргютая, а потом тоже упал. Скакавшие за вожаком всадники не успели вовремя среагировать, попытались объехать упавших, но пара всадников со всего лета врезались в повалившегося на бок коня, и попытались не угодить на распластанное на земле тело Таргютая, и тут же попадали с коней. В воздухе раздались дикое ржанье коней и крики людей.

— Бежим! — выкрикнул Темуджин, и они с Джамухой помчались прочь. Пытаясь избежать смерти, они все время подгоняли коней, мчались с бешеной скоростью, привстав в стременах, прижавшись лицами к шеям своих коней, не замечая, куда скачут. Задача была одна — удрать подальше от врагов. Коней тоже обуял страх, и они, будто позабыв об усталости, мчались вперед и вперед, брюхом касаясь высокой травы.

Темуджин оглянулся.

То, что он там увидел, вызвало у него громкий смех. Тайджуты сильно поотстали, друзей преследовали только три всадника. Они лениво помахивали арканами и громко выкрикивали угрозы. Вскоре преследователи и вовсе отстали. Впереди уже виднелся белый пик — гора Бурхан.

Темуджин не сводил взгляда с пика — там они могли некоторое время спокойно передохнуть. Кони окончательно выбились из сил и с боков у них клочьями падали крупные хлопья пены. Всадники с надеждой вглядывались в небо в ожидании сумерек.

Вскоре пурпурный занавес опустился на землю, белый пик отливал розовым на фоне аметистового неба. Ветер задул сильнее, над горой выступило нечеткое лицо луны, и вскоре она засветила в полную силу. Всадники замедлили ход, им показалось, что они одни остались на всей земле. Кони тяжело дышали, им следовало отдохнуть, друзья спешились и дальше повели коней, держа за уздечку.

Под ногами кончилась трава, а вокруг валялись осколки камней, и, словно редкие зубы, из земли высовывались валуны. Джамуха и Темуджин устроились на ночлег под невысокой скалой. Они боялись развести огонь, хотя холодный воздух резал руки и лицо, как лед.

Закутавшись в накидки и тесно прижавшись друг к другу, они были так измучены, что сразу заснули. Над ними возвышалась гора Бурхан.

Пришел рассвет в буйстве перламутра, золота и синевы. Темуджин был бодр и свеж, оглядевшись, он сказал серьезно:

— Эта гора спасла мою жизнь. До конца своих дней я буду здесь приносить жертвы и прикажу одному из своих детей, чтобы он продолжил делать это и после меня.

Он сложил руки на груди и три раза низко поклонился горе, которая утром блистала белым пламенем, а затем поклонился солнцу и молил Вечное Синее Небо и в дальнейшем охранять его.

Чуть позже, попив воды из холодного горного ручья и проглотив жменю сухого проса, друзья отправились в сторону дома, пересекая открытые пространства только ночью.

Только через несколько дней они добрались до маленькой речки Тунгел. В лагере они с радостью узнали о возвращении Бельгютея и его воинов.

Кюрелен выздоравливал и с удовольствием выслушал рассказ Темуджина о том, как они удирали от тайджутов. Ночью шаман по просьбе Темуджина принес жертву Вечному Синему Небу в честь спасения молодого хана.

Спустя два дня возвратился радостный Шепе Нойон, и с ними прибыл большой и грозный отряд воинов-караитов, которых послал Темуджину Тогрул-хан.

Кюрелен внимательно наблюдал за Темуджином и поражался. Его племянник, не жалея сил, обучал своих воинов и воинов-караитов тому, как следует действовать во время нападения на меркитов. Он входил во все мелочи и разработал подробный план действий. Не сразу Кюрелен понял, что это нечто большее, чем попытка отомстить. Темуджин ясно объяснил, что убивать следует только тех меркитов, которые окажут сопротивление, что надо больше брать людей в плен и попытаться захватить всю орду меркитов. Особенно он настаивал на том, чтобы во время набега не трогали женщин и детей меркитов, а воинов следовало разоружать и связывать для безопасности. Потом с насмешкой добавил, что не следует трогать шамана и стариков.

Он ничего не говорил о своей жене Борте. Это возбудило у Кюрелена любопытство, и он позвал племянника к себе в юрту. Там Кюрелен высказал ему свое недоумение тем, что Темуджин не желает мстить за похищение жены и за убийство множества людей из его племени. Кюрелен даже насмешливо заявил, что, возможно, сердце Темуджина стало слишком мягким или его совершенно не интересует Борте, которая может дурно подумать о муже, раз он не собирается мстить за ее унижение.

Темуджин сказал такие слова, которые люди будут повторять в течение последующих веков:

— Люди стоят больше, чем желание отомстить, а объединение важнее, чем личные желания!

Кюрелен задумчиво поглядел на племянника, а потом улыбнулся:

— Тебя не волнует, что твою жену изнасиловал меркит и, возможно, она уже от него понесла?

Темное лицо Темуджина побелело, но он спокойно сказал:

— Я уже говорил, что есть вещи более важные, чем женщина, и более значимые, чем боль чьего-то сердца!

— Храбрые слова, — насмешливо заметил Кюрелен. — Кажется, ты не страдаешь от человеческих страстей, и ум твой холоден.

— То, что я должен сделать, никак не связано с человеческими страстями. Они в конечном счете ничего не стоят.

— Что же ты хочешь? — с любопытством спросил Кюрелен.

— Весь мир! — спокойно улыбнулся Темуджин и пошел прочь.

Когда Кюрелен остался один, он громко расхохотался.

— Весь мир! — повторял он. — Глупец! Но я верю в то, что в конце концов все так и будет!

Кюрелен, опираясь на плечо Шассы, медленно подошел к выходу из юрты и выглянул наружу. Темуджин сидел на белом жеребце, в окружении Касара, Джамухи, Шепе Нойона, Бельгютея, Субодая и остатков своих воинов. Воины-караиты с непроницаемыми темными лицами наблюдали за ними. Тогрул-хан отдал им приказания, и они были готовы к тому, чтобы безоговорочно следовать за Темуджином и повиноваться ему до самого конца. Кроме того, ему самому удалось убедить их в своей смелости, решительности и уме.

Темуджин сидел на коне, и красный отсвет вечера напоминал пламя, окружавшее его. Он отдавал последние приказы глубоким и спокойным голосом. Даже собаки, словно проникнувшись важностью происходящего, молча обнюхивали ноги коней. От вечернего августовского солнца рыжие волосы Темуджина словно отбрасывали отблески огня.

Он поднял над собой копье и помчался вперед. Весь отряд с хриплыми выкриками рванулся за ним, не нарушая рядов. Под конскими копытами дрожала земля. Всадники мчались к солнечному заходу, и их черные силуэты резко выделялись на этом фоне, а за ними клубились алые облака пыли.