Возвращаясь из орды Дай Сечена, Есугей пел и веселился от радости. Он уже почти миновал Проклятое Озеро. Было время заката, и Есугей остановился, чтобы снова насладиться удивительным зрелищем. В тот вечер, однако, озеро как никогда напоминало дурное привидение, парящее в огромной тишине пустыни.

Солнце быстро село за крутыми холмами на западе, поднялся сильный резкий ветер. Есугей давно привык к грустному пейзажу пустыни, но сейчас сердце билось у него, как у загнанного зверя. Когда он заметил костер, горящий у холмов, так напоминавших хребет древнего чудовища, он чуть не закричал от радости и облегчения. Однако чем ближе хан приближался к ним, тем тревожнее становилось у него на душе: в лиловых сумерках становилось все больше и больше костров, и Есугей понял, что перед ним татарский лагерь. Пользуясь тем, что его пока еще не почуяли собаки, он старался собраться с мужеством, успокаивало лишь то, что вечный закон степи предписывал даже врагу оказывать гостеприимство, когда он об этом попросит. Между его народом и татарами существовала извечная вражда. Есугей с трудом заставил себя подъехать ближе, и когда к нему вышел вождь, он попросил проявить гостеприимство и дать приют на ночь.

Есугея окружали хмурые и суровые лица, но он ожидал ответа, высоко подняв гордую голову. После мгновения напряженной тишины вождь пригласил его стать его гостем. Потом блюдо хана снова и снова наполняли едой и щедро поили вином. Он рассказывал об обручении Темуджина и Борте, а вождь продолжал мрачно улыбаться. Он многозначительно переглянулся со своими воинами, когда, опьянев, гость начал хвастаться. Есугей почувствовал, что к нему возвратилась смелость, и он даже покровительственно заговорил с вождем, старательно делавшим вид, что его интересуют рассказы Есугея.

Есугей покинул татарский лагерь на рассвете. Он неважно себя чувствовал, но решил, что перепил и съел слишком много в предыдущий вечер. При прощании он не почувствовал какой-либо насмешки или вражды, но когда он обернулся, чтобы в последний раз махнуть хозяевам рукой, они стояли и глядели на него, и ни одна рука не поднялась в прощальном приветствии.

Солнце застыло высоко на небе, и стало очень жарко, и Есугей понял, что умирает. По щекам его катился ледяной пот, а желудок мучили ужасные схватки. Хан свесился с седла, содержимое желудка тут же полилось на песок. Жаркая пустыня кружилась вокруг Есугея, и на кровавом небе невыносимо сверкало несколько все сжигающих солнц.

«Они меня отравили», — подумал Есугей. Собрав остатки сил, он арканом крепко привязал себя к коню, а потом бессильно уронил голову на конскую гриву. Больше он ничего не помнил, ощущая лишь жуткие страдания и бесконечные боли в желудке. Изо рта у него текла кровь. А затем он потерял сознание.

Когда хан наконец открыл глаза, то обнаружил, что находится в своей орде и лежит в собственной юрте. Есугей видел расстроенные лица воинов и серые глаза Оэлун, шамана, который не переставая бормотал заклинания. Хан с трудом сдерживал стоны, прикусил до крови нижнюю губу, а потом потребовал к себе своего сына Темуджина.

Кюрелен подошел к хану, встал на колени. Калека с грустью смотрел на умирающего Есугея, и тот с трудом улыбнулся ему. Услышав, что за Темуджином уже послали Касара, Есугей закрыл глаза.

Когда Темуджин приехал, его отец уже умер.

— Преданность? — Кюрелен пожал плечами и насмешливо взглянул на племянника. — Существует только один способ добиться вечной преданности твоих соратников. Необходимо сделать так, чтобы им было выгоднее оставаться тебе верными.

— Это нечестно, — сердито заметил Джамуха.

Шепе Нойон рассмеялся, но смотрел на Темуджина глазами, сверкающими, как твердые маленькие камешки.

— Темуджин, если тебе нужна моя жизнь, бери ее!

Касар настолько смутился, что грозно нахмурил лицо, чтобы скрыть невольно выступившие слезы. Он не смог ничего сказать, а только сильно бил кулаком в крепкую ладонь другой и смотрел на брата сверкающими глазами.

Субодай серьезно сказал:

— Темуджин, ты меня хорошо знаешь…

У Темуджина глаза оставались красными и распухшими от слез, которые он пролил, оплакивая отца.

— Кто же мы такие? Кто последует за мной? Калека, женщина и несколько моих друзей, которые еще не стали мужчинами! — Голос у Темуджина был хриплым, и юноша смотрел на окружающих людей с бессильной злостью.

Все мрачно молчали, поняв правду его слов.

— Даже шаман меня покинул и встал на сторону Бектора! — волновался Темуджин. — Мне кажется, они плетут против меня заговор.

— Я в этом уверен, — подхватил Кюрелен. Он говорил с Темуджином настолько серьезно, без обычной иронии, что юноша, привыкший к тому, что дядя с помощью шуточек и насмешек всегда пытался его подбодрить, в тот миг почувствовал, как холодная рука сжала его сердце.

— Тогда мне следует сейчас же убить Бектора! — завопил простак Касар, вытащил из-за пояса меч и легко пробежался пальцем по острому краю.

— Вот уж глупость, — ответил ему Кюрелен. — Кокчу сразу же найдет кого-нибудь, чтобы тот тебя убил. Если ты желаешь уничтожить врага, выбив из его рук меч, ты зря потратишь время. Необходимо уничтожить самого врага, а не только отобрать у него меч.

Шепе Нойон вытащил кинжал и быстро сказал:

— Я убью шамана.

Кюрелен улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, я не могу лишить себя такого удовольствия. Но это будет в будущем. А пока мне нравится с ним беседовать. Вы — юные глупцы. Вы можете убить хана, взять в рабство людей, если вы обладаете достаточной силой, они вам станут подчиняться и простят вас, а со временем даже начнут вами восхищаться. Однако, если вы посмеете коснуться их священников, люди наверняка поднимутся и свергнут вас. Такова сила предубеждений. Все люди боятся своих богов, даже если до этого над ними смеялись. Не нарушайте верность священникам, и вам не придется их опасаться. Темуджин, ты должен перетянуть на свою сторону Кокчу.

— Каким образом?

— Постарайся сделать так, чтобы ему было выгодно сохранять тебе верность.

Все опять мрачно замолчали.

Действительно, положение Темуджина было весьма сложным и опасным. Он глядел на своих друзей с беспомощной яростью. Лицо у него потемнело, а глаза светились зеленью, как у волка в ночи.

Когда Темуджин появился дома, Есугей был мертв уже два дня. До прибытия старшего ханского сына воины орды Есугея взволнованно обсуждали сложившееся положение. Более половины из них решили, что должны уйти из-под знамени из черных хвостов яка и искать новых и значительных вождей, чтобы присягнуть им на верность и служить под их началом. Они заявляли, что у них самих есть жены и дети, свои стада, и они должны их защитить.

— Кто сейчас останется в орде Есугея? — спрашивали сомневающиеся и сами отвечали: — Слабая женщина и ее дети.

В самом деле, у сына хана не было военного опыта, недостаточно воинов, которые могли бы стать ему и его близким надежной защитой.

У сторонников Темуджина были лишь затупившиеся мечи и знамя, за которым никто не желал следовать.

— Сильное колесо сломалось, и всадники лишились коней, а питающую нас воду поглотил песок. Пора и нам уезжать отсюда, — рассуждали воины.

Воины, возможно, не додумались бы до этого, но шаман подсказал им нужные мысли. Он намекал, что Бектор надежный, сильный юноша, который мог им всем пригодиться и сможет повести их к новым вождям. А кто такой Темуджин? Юноша со взрывным нравом, приходящий в ярость и бушующий по разным поводам и без них. Прекрасно, когда люди остаются кому-либо верными, но верность никуда не годится, если она ведет к погибели. Это мираж, к которому идут глупцы. Мудрые люди хотят жить.

Почти две трети воинов решили покинуть орду. Пока Темуджин со своими друзьями обсуждал в юрте Кюрелена сложившуюся ужасную ситуацию, люди запрягали волов и быков и собирали свои стада. Была весна, и орде предстоял путь к летним пастбищам. Вокруг юрт Темуджина и его семейства образовался пустой круг тишины и одиночества, сбежали даже собаки.