Джамуха помог ему сойти с коня, а потом обнял.

— Как же я рад тебя видеть! — воскликнул он. Он никогда не испытывал особой симпатии к калеке, но сейчас его лицо светилось радостью и обожанием.

Кюрелен сплюнул на землю.

— У меня пересохло в глотке, — заявил он. — Пока я сюда добрался, по дороге растряслись мои старые кости, Джамуха! Ты не изменился и не постарел. Значит, тебе живется не так худо! У тебя хорошая жена, — заметил он, глядя на Еси, которая ему скромно улыбнулась.

Еси поклонилась старику.

— Друг моего мужа будет мне отцом, — тихо сказала женщина и поцеловала темную скрюченную руку Кюрелена.

Кюрелен был растроган и, чтобы скрыть смущение, оглянулся. Его окружали люди с улыбающимися и довольными лицами. Джамуха повел его в свою юрту и стал угощать вином и разной едой. Кюрелен с удовольствием все отведал и сказал, что ему подали вкусный хлеб и мягкую жирную баранину.

— Мы сами выращиваем зерно, — гордо заметил Джамуха.

И вдруг все замолчали. Наконец Джамуха спросил:

— Как поживает Темуджин?

Кюрелен захохотал.

— У него много детей. У тебя, как мне известно, только одна жена, а у Темуджина целый гарем. Его дочери очень красивы, и хотя он постоянно говорит о сыновьях Борте, я подозреваю, что он больше любит своих дочерей. Он уже решил, что старшую выдаст замуж за китайского принца. Вот так-то!

Джамухе очень хотелось узнать, вспоминает ли Темуджин когда-нибудь своего анду, но вместо этого спросил:

— Он счастлив? И как его здоровье?

Кюрелен пожал плечами:

— Временами он жалуется на печень, но я уверен, что он слишком много ест и пьет. Но также себя вел и его отец. Счастлив ли Темуджин? Я так не думаю. Человек не может быть счастлив и спокоен, если его сердце постоянно сжигает пламя. Иногда он выглядит таким отчаявшимся. Я часто думаю о том, что та персидская девушка, дочь Тогрул-хана, по-прежнему занимает большое место в его сердце, но он о ней никогда не говорит.

Джамуха горько заметил:

— Темуджин никогда и никого не любил.

Кюрелен насмешливо поднял брови.

— Я с тобой не согласен, Джамуха, он любил тебя, и кажется, что до сих пор продолжает тебя любить.

Джамуха обрадовался, услышав эти слова, но сказал:

— Я этому не верю. — Его лицо стало грустным, и он отвел взгляд в сторону.

Кюрелен коснулся его руки.

— Ты — холодный человек и никому не веришь. Но когда я спросил у Темуджина разрешения повидать тебя, он обрадовался, в моих сумках есть подарки для тебя и твоей жены.

Принесли в юрту его сумки, и Кюрелен их открыл, как щедрый паша. Еси прислуживала им за столом, и молодая женщина остановилась, держа в руках тарелку, и ее глаза загорелись огоньками предвкушения счастья. Кюрелен достал красивый китайский кинжал для Джамухи. Его ручка была украшена золотом и бирюзой. Он отдал Джамухе также пару сапог из мягкой, как шелк, кожи, с великолепной вышивкой. Самым дорогим даром были китайские манускрипты со стихами и философскими текстами, которые отобрали в караване у купцов, которым не повезло. Для Еси Кюрелен привез длинные отрезы желтого и алого шелка, шаль из великолепной красной шерсти, ожерелье из опалов и серебра, резные браслеты из зеленого нефрита и серебряную шкатулку с розовым маслом. Детям он подарил накидки из шкуры белого волка и множество звонких серебряных колокольчиков.

Джамуху настолько растрогали эти богатые дары, что он лишился дара речи. Еси бурно радовалась каждому подарку, и Джамуха наблюдал за нею с грустной и понимающей улыбкой. Она приложила мех к лицу и нанизала все браслеты на руки, а потом посмотрела на мужа, ожидая от него восхищения. Но тот оставался грустным.

— Темуджин ничего не пожелал мне передать? — спросил он.

Передавать Джамухе Темуджин ничего не велел, но Кюрелен спокойно солгал:

— Обязательно. Он сказал, чтобы я тебе передал, как он доволен теми молодыми солдатами, что ты ему прислал.

Джамуха сразу оживился.

— Эти парни, они там счастливы?

Кюрелен мог бы ему ответить честно, но понимал, что правда не понравится Джамухе.

— Они… Ну как бы это сказать… Очень стараются и вскоре станут хорошими солдатами. Темуджин был удивлен тем, что у них проявляются боевые качества.

Джамуха вздохнул.

— Я боялся этого.

— Ты должен помнить, Джамуха, что война в крови мужчины.

— Но не у нас. Здесь они счастливы! — страстно воскликнул Джамуха.

Кюрелен кивнул:

— Я тебе верю. Возможно, у тебя есть то, чего лишен Темуджин. Поэтому я пожаловал сюда, чтобы все увидеть собственными глазами.

Джамуха подозрительно взглянул на старика.

— Разве тебя не прислал сюда Темуджин, чтобы ты присмотрел за мной?

Ему сразу стало неудобно, но Кюрелен не обиделся.

— Нет, нет, я приехал по собственному желанию. — Он продолжал есть. — У Темуджина дела идут хорошо, и он почти достиг своей мечты об объединении племен. И я боюсь враждебности Тогрул-хана, этого старого хитрого хищника, который шепчет молитвы, как святоша. Но я не удивлюсь, если вскоре между ними разразится открытая война, хотя открыто действовать Тогрул-хан не любит. Скорее, нас ждет какое-нибудь предательство.

— У меня тоже все хорошо, — сказал Джамуха. — Ко мне присоединились многие соседние кланы. Это мирные и дружелюбные люди, и они довольны жизнью, которую ведут.

Снова Кюрелен кивнул. Теперь он мог разговаривать с Джамухой вполне правдиво.

— Темуджин был доволен, услышав эти новости. Ты проделал хорошую работу и можешь поделиться со мной своим секретом.

Старик и Джамуха ехали по улусу по направлению к реке, пастбищам и волнующимся плодородным полям. Кюрелен все вокруг внимательно разглядывал. Все люди были заняты делом. На закате стада возвращались с пастбищ. Женщины спешили навстречу скоту, а за ними бежали веселые дети. Кругом разводили костры, и до Кюрелена доносилось пение и смех молодежи. Он ощущал вокруг покой, довольство. Когда люди приветствовали Джамуху, их приветствия хану шли от всего сердца, без лести и страха. Джамуха спокойно и достойно принимал их приветствия, часто обращался к людям по имени.

На Кюрелена произвело впечатление отсутствие свирепых и неспокойных лиц и звуков, раздраженных хриплых голосов и громких угрожающих выкриков.

Он не видел, чтобы детей потчевали колотушками, а женщины исподлобья не сверкали недовольными взглядами в сторону мужчин. Даже собаки вели себя здесь по-другому, и в их лае нельзя было различить злобы.

Какой-то мужчина мимоходом погладил быка по шее, а женщина что-то ласково шептала на ухо молодой кобылке. Многие женщины собрались у костра и о чем-то весело перешептывались, а старухи не покрикивали на молоденьких девушек.

«Это совершенно другие люди, — решил Кюрелен. — Подобных им людей мне никогда не приходилось встречать».

Они подъехали к реке. Солнце уже село за отдаленные фиолетовые зубцы скал, и вода отсвечивала шафрановым оттенком, а в ней отражались лиловые холмы. Вдоль берега переливались золотые поля еще не созревшего зерна, вокруг было очень спокойно. Казалось, эти места обнимала ласковая тишина вечности.

Джамуха переводил взгляд с шафрановой реки, на холмы, а потом на небо, и его лицо освещал золотой свет заката, и казалось, что он позабыл о присутствии Кюрелена, задумался о чем-то важном. Позади них темнело множество шатров и черных юрт, освещаемых красным пламенем костров.

Кюрелен упивался тишиной и покоем. Он взглянул на спутника и подумал, что перед ним новый Джамуха, умиротворенный и дышащий чувством собственного достоинства. Старик вдруг ощутил, как он одинок, его сердце пронзила грусть, и он почувствовал себя мелким и не очень хорошим человеком. Он даже ощутил себя рептилией, приползшей сюда из темного и свирепого мира, будто он тихонько пробрался на другую планету, плавающую в синих мирных небесах.

— В чем твой секрет, Джамуха? — тихо спросил старик.

Джамуха помолчал, а потом взглянул, улыбаясь, на Кюрелена — в его глазах отражалось сияние небес.