Эллис (Лев Львович Кобылинский) Стихотворения Stigmata Вместо предисловия Эта моя книга, содержащая в себе произведения самого последнего времени, не представляет собой собрания отдельных, закрепленных в образы, разрозненных и самостоятельных лирических переживаний. Во всей своей тройственной последовательности книга «Stigmata», на что намекает и самое название книги, является символическим изображением цельного мистического пути. Само собой очевидно, что самые главные основания и самые заветные субъективные устремления (пафос) автора ее касаются области, лежащей глубже так называемого «чистого искусства». Чисто художественная задача этой книги заключается в нахождении символической формы воплощения того, что рождалось в душе не непосредственно из художественного созерцания, а из религиозного искания. Появление такой книги едва ли может озадачить или удивить именно в настоящее время. Кризис современного символизма, уже приходящий к концу, является с самого начала лишь распадом так называемого эстетизма, т. е. того полуромантического, полудекадентического миросозерцания, которое, опираясь на иллюзию самоценности искусства и на ложный догмат аморализма, пыталось отождествить себя со всей областью символизма, с первых же шагов развития таившего в своих недрах неугасимый, священный огонь религиозного возрождения и великую идею синтетического искусства будущего, которое одно будет способно дать всей распадающейся нашей культуре безусловную религиозную санкцию и пробудить больную душу нашей расы к новому творчеству. Это обращение от эстетического иллюзионизма к мистицизму, говоря совершенно точно, — к христианству, внутри «современного символизма» является, быть может, самым существенным симптомом его развития, от Верлена и Гюисманса и до Роденбаха и Рильке. На этом пути неизбежно символизм приходит в интимную связь с священной символикой католицизма, над которой склоняется светлая тень величайшего из поэтов с его потрясающим благословением, тень Данте. Эллис Клеопатре Петровне Христофоровой И ты, ослепшая от слез, упала на пути, и подошел к тебе Христос и молвил: «Все прости!». И кротко улыбнулся Он, и улыбнулась ты, и тихий свет и тихий сон облек твои черты. Душа, как келья, убрана, светла, проста, чиста и вся навек озарена улыбкою Христа. Там за окном звенит пчела. качается сирень, там за окном и свет и мгла, а в келье вечный День… И я бродил по всем путям, и я ослеп от слез, но не предстал моим очам с улыбкою Христос. И был мой горький путь — позор, безумие и страсть. И вот теперь пришел, как вор, к твоим ногам упасть. И вот иду на голос Дня в твой дом, как в Божий дом… «О, Боже, помяни меня во Царствии Твоем!» Stigmata Кто это в сердце мне смотрит сквозь дым взором и пламенным, и золотым, саваном лик свой окутав седым? Кто это льнет и маня, и клоня, кто безобразные лики огня, вдруг ускользнув, обратил на меня? Под мановеньем незримым Врага святость родного презрев очага, кажет огонь языки и рога. Пышет мне в очи и очи мне ест. ржавчиной кроет пылающий Крест, гасит мерцания меркнущих звезд. Кто это вырос, качаясь в дыму, горькую песню заводит про тьму, сонную душу уводит в тюрьму? Вот покачнулся, взметнулся, и вот снова сплошною стеною плывет снова плывет, и поет, и зовет… Вижу, рога наклонились к рогам, вспыхнувший пеплом распался Лингам, тени, дрожа, побежали к ногам. Внятно мне все и понятно в бреду, знаю, что был я когда-то в Аду, знаю и светлого знаменья жду. Нерукотворным Крестом осенен, облаком черным на миг затенен, знаю я, знаю, что дым — только сон! Вот расступается дыма стена, в Крест сочетаясь, встают пламена. вечная Роза над ним зажжена. Сердце — лампада, а руки, как сталь, призраки Ада уносятся в даль, вихрем мне пламенный шепот: «Грааль!» В белого дым превратился коня, и на руках и ногах у меня отпечатлились стигматы огня! Часть I
Å vederai color che son contend nel foco, perche speran di venire, quando che sia, a Ie beate genti. A Ie quae poi se tu vorrai salire, anima fia a do piu di me degna… Dante. La Divina Commedia. Inferno (canto I, 118–122). [1] В стране безумия Безумие, как черный монолит, ниспав с небес, воздвиглось саркофагом, деревьев строй подобен спящим магам, луны ущербной трепетом облит. Здесь вечный мрак с молчаньем вечным слит; с опущенным забралом, с черным стягом, здесь бродит Смерть неумолимым шагом, как часовой среди беззвучных плит. Здесь тени тех, кто небо оскорбил богохуленьем замыслов безмерных, кто, чужд земли видений эфемерных, Зла паладином безупречным был; здесь души тех, что сохранили строго безумный лик отвергнутого Бога. Роза ада «Восстань! Сюда, сюда ко мне! Прагрешница и Роза ада!» Клингзор. «Парсифаль» Р. Вагнера. вернуться «Ты узришь тех, что в сонме осужденных…» Ты узришь тех, что в сонме осужденных Средь пламени хранят душевный мир, Тая надежду быть в краю блаженных: Твои стопы направить в лучший мир К тебе придет в тот час душа иная. Достойная… Данте. Божественная комедия. Ад (песнь I. 118–122). |
