— Ну за чем я еще могла прийти? — с напускным безразличием ответила Кирстен.

Битон ответил улыбкой, дающей понять, что он сдается.

— Так вы что, изменили свои намерения?

Но Кирстен даже не поняла, о чем ее спросил Эндрю: в этот момент она смотрела на картины.

— Их нет! — воскликнула Кирстен в величайшей досаде. — Только не говорите мне, что все продали!

— А это вас удивило бы? — Скрестив руки на груди, Эндрю задумчиво смотрел на Кирстен.

— Нет, не удивило бы! Вы хороший художник.

— Благодарю вас, я польщен.

— А я расстроена, — нахмурилась Кирстен.

— Не стоит.

— Почему?

— Я просто отнес их на яхту.

— Зверь! — Кирстен изобразила негодование. — Как вы могли так поступить со мной?

— Как поступить? — невинно спросил Битон.

— Дразнить меня.

— А кого мне еще дразнить, если вокруг ни души, способной понять хоть одно мое слово.

— Вы негодяй. — Но Кирстен не могла уже сдержать смеха и шутливо шлепнула Эндрю по щеке.

— За что? — Битон притворно скорчился от боли. — Вы хотите сказать, что ни одна из них больше вас не интересует?

Кирстен пожала плечами, разыгрывая полнейшее равнодушие.

— Как знать? — сварливо заявила она. — Может быть, я выберу одну из этих?

— Ох уж эти женские капризы! — вздохнул Эндрю, закатив глаза. — Не возражаете, если я буду вас сопровождать?

— Ничуть, — бесстрастно ответила Кирстен. Но ей стоило большого труда изобразить безразличие при этих словах к Эндрю. Стоявший рядом Битон лишал Кирстен возможности сосредоточиться. — Вы загораживаете мне свет, — пожаловалась она. — Я ничего не вижу.

Правда же заключалась в том, что у Кирстен просто перехватывало дыхание.

— Простите. — Битон отступил назад.

Это помогло, но лишь отчасти. Его громадная тень нависала над Кирстен, поглощая все окружающее пространство. Пять минут Кирстен слепо смотрела на один и тот же пейзаж.

— А может, вы отложите на некоторое время принятие столь жизненно важного решения? — с надеждой спросил Эндрю. — Ну, хотя бы на после обеда? Видите ли, я ужасно проголодался, а тут неподалеку есть один крошечный ресторанчик, где готовят устриц, каких вы в жизни своей не пробовали.

Битон воспринял нерешительное молчание Кирстен как знак согласия и повлек ее за собой вдоль по улице.

Ресторан действительно оказался очень маленьким, но при этом он имел на удивление просторную мощенную плитами террасу с великолепным видом на Рибейра-де-Аббека. Эндрю заказал обед на двоих. Устрицы и в самом деле были объедение. Но что было еще замечательнее, так это то, что с Эндрю Кирстен чувствовала себя другим, «живым» человеком.

— Знаете, что я теперь люблю в своей жизни? — Кирстен покачала головой. — Море. Для меня оно — бесконечная, непрекращающаяся борьба характеров. С одной стороны — Посейдон, с другой — я, и мы не согласны друг с другом абсолютно во всем. — Кирстен улыбнулась, представив себе двух бородатых титанов, схватившихся в вечной битве. — Он заставляет меня думать, а я не даю ему покоя. Стоит мне впасть в излишнее благодушие, как он тут же насылает на меня шквал, с тем чтобы раздразнить меня. Если я начинаю лениться, он посылает шторм, чтобы занять меня работой. А когда я в отвратительном настроении и готова все отдать за хорошенькую бурю, в воздухе исчезает малейший намек хотя бы на легкий бриз, океан спокоен, как деревенский пруд.

Битон закинул голову и точно рассчитанным броском отправил в рот последнюю устрицу, вслед за чем заказал у официанта еще порцию.

Глядя на горку пустых раковин в своей тарелке, Кирстен осторожно спросила:

— А вы никогда не думали о возвращении?

— Возвращении? — переспросил Эндрю. — Возвращении куда?

— В Штаты.

— О Боже, нет. Зачем? Все, чего я хочу, и все, что мне необходимо, у меня есть. Боюсь, Кирстен, что в этом мы с вами разные. Я здесь — чтобы жить, вы — чтобы ждать.

Кирстен почувствовала, что у нее пропадает аппетит от неприятных воспоминаний. Она как можно скорее постаралась перевести разговор снова на Битона:

— Так вы решили провести остаток жизни в роли летучего голландца?

— А почему бы нет?

— И куда же вы отправитесь после Тавиры?

— А это, дорогая моя леди, в руках Божьих. Я поступлю как обычно: достану штурманскую карту, закрою глаза и ткну пальцем. Мне не важно, как далеко будет следующий пункт моего путешествия, главное, чтобы там было тепло. От одного воспоминания о холоде у меня мороз идет по коже. Ненавижу чикагские зимы, да и нью-йоркский климат немногим лучше. Нет, теперь я предпочитаю жить в вечном лете и оставляю плащи и теплые сапоги другим. И если некоторые называют меня трусом и изгоем, то это только из зависти. — При этих словах зеленые глаза Эндрю гневно сверкнули. — Мне еще не приходилось встречать человека, который распрощался бы со своим состоянием и костюмом-тройкой за возможность наполнить ветром паруса и беззаботно отправиться в какое-нибудь всеми забытое прелестное местечко.

Чем дольше слушала Эндрю Кирстен, тем больше ей казалось, что она вот-вот потеряет своего вновь обретенного друга. Но выпив до половины второй бокал мадеры, она попыталась оттянуть возможный отъезд Битона. Подогреваемая вином, Кирстен нагло пригласила Эндрю поужинать сегодня вечером вдвоем у нее дома.

— Я довольно неплохая повариха, — добавила она с вызовом, заметив некоторую нерешительность со стороны Битона.

— Не сомневаюсь.

— Но?

— Никаких «но», просто условие.

— Условие?

— Ага. Мы приготовим ужин вместе.

Кирстен удивилась:

— Вы не верите, что я хорошая хозяйка?

Эндрю рассмеялся:

— Я сам великолепная стряпуха и намерен вам это продемонстрировать.

Поначалу Кирстен было непривычно присутствие такого гиганта рядом с ней на маленькой кухоньке, но через какое-то время это уже казалось ей самой естественной вещью в мире. Эндрю настоял на том, что приготовит для Кирстен свои знаменитые «креветки по-битоновски», а она взялась за приготовление гарнира к креветкам — риса с овощами. Салат они делали вместе, кроша огурцы и помидоры из огорода Кирстен. Когда же Битон принялся нарезать арбуз для десерта, Кирстен накрыла в столовой стол и зажгла две бледно-розовые свечи.

Кирстен была приятно удивлена тем, как просто и спокойно ей с Эндрю. Непринужденный разговор не раз прерывался смехом. Вечер продолжался легко и незатейливо, и Кирстен поняла, что еще никогда в жизни она не испытывала столь глубокого чувства товарищества к кому-либо. Битон открылся ей с совершенно новой стороны.

— А вы и в самом деле прекрасно готовите, — похвалила она Эндрю, обмакивая последнюю креветку в острый томатный соус.

— Как только надумаете купить рецепт, дайте мне знать.

— Конечно, надумаю.

Доливая вино в бокалы, Битон кивнул в сторону стоявшего в гостиной пианино:

— Вы еще играете?

И тут же вечер для Кирстен потерял часть своего очарования.

— Нет, — призналась Кирстен так тихо, что Битон едва ее расслышал.

— Шутите?

— Перестала с самой смерти Мередит.

— И с той поры не играли?

Кирстен печально покачала головой. Эндрю явно ждал каких-то объяснений, и она их сказала быстро и отрывисто.

— Вы обязательно будете играть, — заверил Битон.

Совсем как Майкл.

— Интересно знать когда?

— Когда по-настоящему этого захотите.

— Точно так же и вы начнете рисовать портреты — когда по-настоящему того захотите. — Кирстен хотела произнести это лишь с легким упреком, но слова ее прозвучали гораздо жестче.

Лицо Битона немедленно обратилось в непроницаемую маску.

— Кирстен, сейчас мы говорим не обо мне, мы говорим о вас. — Внезапно весь тон вечера переменился. — Единственная причина, по которой вы до сих пор не можете играть, заключается в том, что вы и по сей день казните себя за то, что случилось с Мередит. — Кирстен хотела было что-то сказать, но раздумала. — Не обижайтесь на мои слова — я знаю, что говорю. По части угрызений совести у меня большой опыт.