— Почему с Кливлендским? — поинтересовалась Кирстен.

— Даниэль, наш старший, последние два года преподает там математику в университете. Они с Келли, его женой, в прошлом году решили произвести нас в дедушку с бабушкой, и Роксана захотела перебраться к ним поближе.

Кирстен вздрогнула. Майкл — дедушка? Невозможно. Не может быть, чтобы этот сидящий напротив нее полный сил мужчина был дедушкой.

— К несчастью, — продолжал Майкл, — у Келли три дня назад случился выкидыш. Вот почему Роксана не приехала со мной в Европу.

Майкл подхватил с блюдца черную маслину и закинул ее в рот.

Кирстен, задумчиво жевавшая кусочек сыра, с трудом проглотила его.

— Как долго ты пробудешь в Афинах? — заставила она наконец себя задать вертевшийся на языке вопрос.

— По правде говоря, я вообще не должен быть здесь, — признался Майкл. — Как раз сейчас меня ждут в Риме. У меня там завтра концерт.

— И когда ты уезжаешь?

— Утром, в десять.

Понятно…

— А в какой гостинице ты остановился?

— Ни в какой. — Майкл вопросительно посмотрел на Кирстен. — Если не возражаешь.

— Возражаю? — Кирстен подняла бокал и улыбнулась Майклу. — Как я могу возражать?

Они проговорили до поздней ночи, а потом снова занимались любовью. И все было чудесней, чем когда бы то ни было, потому что после стольких лет у Кирстен и Майкла наконец появилось время. Драгоценное время, которое они могут потратить только друг на друга — на разговоры, ласки и воспоминания. Уютно устроившись в объятиях Майкла, Кирстен подумала о том, что сердце ее может запросто разорваться от такого вот счастья. Но когда она увидела, что Майкл зевнул и закрыл глаза, страх моментально закрался в переполненное счастьем сердце, и радость начала покидать его.

— Ах, Майкл, ради Бога, — с ужасом в голосе прошептала Кирстен. Глаза Майкла моментально открылись. — Не спи.

— Я измотался, Кирстен. — Майкл еще крепче обнял Кирстен и поцеловал ее в лоб. — Я уже не так молод.

Но беспокойство Кирстен не развеялось.

— Я помогу тебе остаться молодым, — полушутя пообещала Кирстен.

— Слишком поздно.

«Мне будет одиноко, если ты уснешь», — сказала про себя Кирстен, и на глазах ее выступили слезы. За эти несколько часов Кирстен почти забыла, до чего мучительно бывает настоящее одиночество.

Она попыталась расслабиться и тоже уснуть, но поняла, что ничего из этого не выйдет. Мысли не давали спать, и Кирстен оставила свои попытки. Всю ночь, пока Майкл мирно спал рядом, Кирстен снова и снова переживала каждое мгновение, проведенное ими вместе за все прошедшие годы.

Перед самым восходом Кирстен наконец задремала, но совсем ненадолго и проснулась с первыми лучами солнца. Сначала Кирстен растерялась, она никак не могла сообразить, где находится: ей вдруг показалось, что она опять лежит в постели с Джеффри. Но увидев лицо Майкла, она улыбнулась.

Кирстен разбудила Майкла поцелуем и щекоткой, а тот, отвечая на ласку, притянул Кирстен к себе и вместе с ней скатился на пол.

— Довольно резво для человека, который «уже не молод», — поддразнила Кирстен Майкла, покрывавшего все ее тело поцелуями.

— Но ты же обещала помочь мне остаться молодым, забыла? — ответил Майкл, лишь на минуту прервав свое жадно-голодное путешествие по прелестям Кирстен. — Хочу проверить, насколько твердо ты держишь свое слово.

Кирстен сдержала. И даже лучше, чем могла себе представить.

Позже они вместе не спеша приняли горячую ванну и позавтракали на балконе.

— Я не заметил нот на пианино. — Своей небрежно брошенной фразой Майкл разбил идиллию солнечного утра, заставив Кирстен страдать. — Ты ведь продолжаешь играть? — Майкл увидел, как изменилось лицо Кирстен, и почувствовал страх от внезапного предчувствия. — Кирстен, ты играешь?

— Нет, Майкл, — медленно покачала головой Кирстен, — не играю.

— Но почему? Не хочешь?

— Дело не в моем желании или нежелании.

— А в чем же тогда?

— Я не могу.

— Что значит «не могу»?

Кирстен рассказала Майклу все и, когда он отказался поверить, провела его в комнату, села за пианино и «заиграла». Видя, как Майкл пытается скрыть охватившие его чувства, ей стало его жаль, больше чем себя.

— Ты сыграешь для меня, Кирстен! Ты можешь, и ты будешь!

Майкл схватил холодные руки Кирстен и принялся интенсивно растирать их своими горячими ладонями.

— Ты что — волшебник? — спросила Кирстен с одной из своих проказливых интонаций, но Майкл оставался непробиваемо серьезным.

— Погоди с этим, Кирстен. — Майкл продолжал растирать ее ладони до тех пор, пока она не почувствовала приятное теплое покалывание. — А теперь расслабься, — приказал он. — Ни о чем не думай, выбрось из головы абсолютно все. Теперь закрой глаза и сделай глубокий вдох. Задержи дыхание, задержи. Молодец. Теперь медленно выдыхай, очень медленно. Хорошо. Теперь еще раз. Вот так и дыши — глубокий вдох-выдох, вдох-выдох. Хорошо. Теперь положи обе руки на клавиши и сосредоточься на ритме своего дыхания.

Не открывая глаз, Кирстен строго следовала указаниям Майкла, не слышала никаких других звуков, кроме его мягкого голоса и собственного глубокого дыхания. Пальцы коснулись клавиш, И дыхание непроизвольно участилось. Майкл приказал ей замедлить дыхание, успокоиться и не спешить. Кирстен опять сделала то, что от нее требовали. Медленно и ровно дыша, она взяла первую ноту. Потом еще одну, еще и еще. Затем Кирстен попробовала сыграть арпеджио, за ним — гамму. Сначала она играла только правой рукой, потом только левой и, наконец, заиграла обеими руками. Кирстен играла самую первую из когда-то разученных ею прелюдию Шопена, затем последовал любимый Дебюсси.

— Играй, Кирстен, играй!

Кирстен слышала голос Майкла, но доносился он откуда-то издалека.

— Сильнее, Кирстен, сильнее!

Кирстен открыла глаза и посмотрела на Майкла. Он, не отрываясь, смотрел на руки Кирстен, побледневшее лицо исказила гримаса ужаса. Кирстен не играла, ее руки были неподвижны. Они по-прежнему окаменело висели в воздухе, в двух дюймах над клавиатурой. Музыка, которую слышала Кирстен, существовала только в ее воображении, благодаря страстному стремлению поверить в то, что Майкл и в самом деле волшебник, что его горячее желание помочь освободит ее.

— Теперь ты видишь? — Кирстен потрясла руками и бессильно опустила их на колени. — Я же говорила.

Майкл помотал головой, несколько раз нервно взъерошил пальцами волосы и покачал головой.

— Да, — согласился он хриплым, приглушенным голосом и покраснел, — говорила. Но так не должно быть. — Обняв Кирстен за плечи, Майкл слегка встряхнул ее. — Я помогу тебе, как только у меня появится возможность, мы будем с тобой работать над этим. Не смотри на меня так. Я действительно буду с тобой работать. Прошу тебя, Кирстен, позволь мне помочь тебе.

Кирстен пожала плечами и поднялась.

— И когда же ты найдешь время помочь мне, Майкл? — Кирстен стоило большого труда не сорваться на истерику. — Нет, с этим я собираюсь справиться сама. Тебе же все равно спасибо. — Она подошла к Майклу и обняла его за шею. — Спасибо за желание помочь, но не будем больше об этом. Не будем терять времени, которого и так у нас осталось совсем немного. Все, чего я сейчас хочу, — чтобы ты обнял меня покрепче и не отпускал до самого ухода.

Майкл ушел двадцать минут спустя. Кирстен не спрашивала его, когда снова сможет увидеться с ним, а сам Майкл ничего об этом не сказал. Ничто не изменилось. Не дав обещания, не придется его нарушать. Но если их отношения внешне не изменились, то изменилась сама Кирстен. Утраты сделали свое дело. Звук захлопнувшейся двери теперь уже не вызвал у Кирстен острого чувства безнадежности, и внезапный холод опустевшей квартиры не был страшен, как прежде. Ночь, проведенная ими вместе, — божественный подарок, несколько запоздалый, но в конце концов полученный. Целых шестнадцать часов Кирстен была снова счастлива.