Кирстен уставилась на свои руки и заявила, что ничего страшного не случилось, главное, что он сейчас здесь. Как всегда, поначалу она едва дышала и с трудом ворочала языком, смущаясь так, будто это их первая и последняя встреча. В первые минуты их свиданий она сравнивала и себя и Майкла с цветком-однодневкой, вырастающим, цветущим и вянущим всего за два-три дня. «Так же и наши отношения, — думала Кирстен, — цветок-однодневка, с той лишь разницей, что живет он всякий раз не более часа».

— Вам хочется ехать домой? — попытался разрядить напряженную атмосферу в салоне автомобиля Майкл, сам испытывавший мучительную борьбу противоречивых, беспокойных чувств.

— У меня какое-то смешанное ощущение, — ответила Кирстен.

— Ну, это вполне естественно.

— Мы с родителями не виделись целый год, — Девушка уставилась в боковое окно. — Год назад я и не предполагала, что так может быть. Временами меня даже гложет чувство вины за то, что могу приятно проводить время без них. Я хочу избавиться от этого чувства, но с каждым днем оно становится все больше и больше. Сумасшествие, правда? — Кирстен робко улыбнулась Майклу. — Я вот-вот поеду домой, я жду не дождусь, когда же снова увижу родителей, и в то же время мне немного страшно. Интересно, изменились ли они? Их дочь уж точно изменилась… Каждый день своей лондонской жизни я посылала родителям по открытке, сегодня вечером отправится в путь последняя. Интересно, кто из нас будет первым в Нью-Йорке, открытка или я?

— Учитывая неторопливость наших почтальонов, я бы поставил на вас.

Кирстен усмехнулась и, повернувшись к Майклу, сосредоточенно посмотрела ему в лицо:

— А вы знаете, что благодаря отзывам о премьере в «Виг-мор-холл» у меня уже назначено три концерта на октябрь? Наталья сообщила вчера мне об этом телеграммой.

Смотреть на Кирстен, говорившую о музыке, было все равно что смотреть на звезду. Лицо ее озарялось ярким сиянием неземной одухотворенности.

— Пройдет совсем немного времени, и ваш график станет таким же напряженным, как мой. — Майкл с нежностью и даже восхищением смотрел на Кирстен.

— Вы правда так думаете?

— Не думаю — знаю.

— И вы хотите сказать, что мои шансы сыграть с вами вполне реальны?

— Я хочу сказать, Кирстен, что однажды вы непременно сыграете со мной.

— Обещаете?

— Обещаю.

Кирстен верила Майклу. Должна была верить: он всегда исполняет обещанное. Это не Эдуард ван Бейнум — он не бросит ее. И они будут выступать вместе не один раз. Они будут давать концерты с самыми большими оркестрами, в самых больших городах по всему миру.

— Так о какой памятной вещице вы говорили по телефону? — Майкл задал свой вопрос с неохотой, но часы на приборной доске его авто уже отсчитывали последние оставшиеся в их распоряжении минуты.

Почувствовав в его голосе невыраженную поспешность, Кирстен быстро вручила Майклу свернутые в трубочку ноты, перевязанные тонкой фиолетовой тесьмой. Взгляд, которым она при этом смотрела на Майкла, говорил о том, что вместе с сувениром девушка оставляет ему часть своей души.

— Я даже подписала их для вас фиолетовыми чернилами, — смущенно улыбаясь, предупредила Кирстен.

— Это как раз то, что я называю «самое то». — Несмотря на попытки поддерживать легкий, непринужденный разговор, руки Майкла, развязывавшие ленточку, дрожали.

Ноты оказались «Отражениями в воде» Дебюсси. Прочитав незамысловатую надпись, Майкл улыбнулся нежной, исполненной горечи улыбкой.

— Спасибо, милая Кирстен, — хрипло пробормотал он.

Когда Майкл наклонился к ней, чтобы поцеловать кончик тонкого носика, она заметила его беглый взгляд на часы и вся напряглась, готовя себя к катастрофически приближающейся минуте расставания.

— Вам, кажется, уже пора?

— Боюсь, что так. Знаешь, — неожиданно переходя на «ты», сообщил Майкл, — мы ведь как раз сейчас переезжаем. Просто ирония судьбы, не находишь? Мы переезжаем, а ты уезжаешь.

— Да, ирония. — Голос Кирстен был пуст, как и все в ней, все чувства покинули ее, за исключением одного — ощущения отсутствия чувств.

Следующее мгновение они сидели, глядя друг другу в глаза, не произнося ни слова, словно пытаясь прочесть потаенные мысли. Потом Кирстен взяла в ладони лицо Майкла и по-европейски расцеловала его в обе щеки.

— Не забывай меня, Майкл, — прошептала она и быстро вылезла из машины.

Закрыв с мягким щелчком дверь, девушка, ни разу не обернувшись, зашагала прочь. Как правило, Майкл с улыбкой относился к «королевским выходам» Кирстен, но сегодня ему было не до улыбок, сегодня она поспешила ускользнуть, не думая об эффекте. И это действовало куда сильнее, чем можно было бы предположить.

В тот вечер, сразу после ужина, Кирстен, извинившись, отправилась к себе наверх, чтобы прилечь. Она даже не заметила, как немного позже в ее комнату вошла Клодия.

— Такое ощущение, что я играю последний акт из «Камиллы», — со вздохом призналась Кирстен севшей к ней на постель Клодии.

— Ты и в самом деле выглядишь немного осунувшейся. — Клодия потрогала лоб Кирстен. — У тебя случайно не жар? — Кирстен покачала головой. — В таком случае это не что иное, как временный приступ меланхолии. Это может быть по-детски больно, но не смертельно. К тому же, дорогая, он не стоит того, чтобы из-за него умирать.

— Кто не стоит?

— Майкл Истбоурн — вот кто. Ах, дорогая, и не пытайся отпираться. Я видела, как сегодня ты выходила из его машины.

Кирстен отвела взгляд:

— Я просто с ним попрощалась.

Клодия прикусила губу и постаралась сохранить спокойствие, но сердце ее при виде несчастья, написанного на лице обожаемой девочки, сдавил мучительный спазм.

— Боже, я буду скучать по тебе. Безумно буду скучать.

Кирстен проглотила комок, подкативший к горлу:

— Я тоже буду по тебе скучать.

Кирстен все же не выдержала и расплакалась, после того как Клодия, притянув ее к себе и обняв, стала тихонько покачивать вперед-назад, словно укачивая маленького ребенка.

— Кирстен, а ты никогда не думала о том, чтобы остаться в Лондоне? — мягко спросила Клодия. — Мы с Эриком могли бы найти тебе квартиру где-нибудь поблизости и даже помогли бы тебе на первых порах с деньгами. Ты только представь, дорогая, как бы это было замечательно. Тебе вообще не пришлось бы покидать нас.

Тыльной стороной ладоней Кирстен вытерла глаза и тихонько засопела. Предложение Клодии было заманчиво, ему трудно было противостоять. Она попыталась представить себе, как все будет выглядеть, если она останется. Будет жить рядом с людьми, заменившими ей на целый год родителей. Продолжится очаровательная, сказочная жизнь, которую Эрик и Клодия открыли для нее. Концерты в городе, уже знающем имя Кирстен. Возможность видеть Майкла всякий раз, как он будет в Лондоне. Тут Кирстен заставила себя остановиться.

— Клодия, я не могу. — И слезы снова потекли из глаз. — Никак не могу.

Клодия испытывала адовы муки. Кончиком языка она слизнула два маленьких кристаллика слез, медленно ползущих по щекам Кирстен. Их солоноватый вкус доходил до самого сердца, обжигая его. Кирстен хихикнула. Ощущение было такое, словно лицо ее лизал котенок, язычок которого щекотал и вызывал желание чихнуть. Клодия почувствовала надежду. Ободренная детским смешком Кирстен, она стала легкими поцелуями покрывать лицо своей любимицы.

Увидев сегодня Кирстен с Майклом, Клодия растворила ставни своей страсти и позволила наконец переполнявшим ее к этому прелестному созданию чувствам, так долго томившимся в заточении, хлынуть наружу. Желание Клодии было так сильно, что если бы она попыталась удерживать его еще хотя бы мгновение, оно взорвалось бы и разрушило бы все внутри. До сегодняшнего дня только страх перед отвращением, которое могла испытать Кирстен, помогал Клодии сохранять некое подобие контроля над неистовым чувством. Но сейчас женщина была просто вне себя. Ее любимая Кирстен возвращается домой. После того как в ней вдруг вновь ожили чувства, которые она уже не надеялась испытать, ее обожаемая дочь, подруга, женщина — все это для Клодии воплощала в себе Кирстен — уезжает.