— Как всё неожиданно!.. Мы-то думали… Ты у мамы с языка не сходишь. Но ведь знаешь, какая она гордая! Утверждает, что коль ты счастлив, то незачем тебе мешать. Папуля, знай, что она очень… очень переживает ваш разрыв. Может, вам стоит встретиться, поговорить… Смотришь — и наладите прежние отношения! Как ты считаешь?
Евгений Иванович промолчал.
— Ну ладно, папуля, давай твой адрес, записываю!.. Спасибо, родной, я обязательно приеду к тебе, жди! Соскучилась страшно!
— Ох, Яночка, душу ты мне отогрела своим звонком! А то я всё один да один…
— Кончилось, папка, твоё затворничество! Мы тебе скучать не дадим!
Повесив трубку, Евгений Иванович, некоторое время был в оцепенении, заново переживая этот волнующий разговор. «Марина, выходит, решила, что я с Катериной живу!» Ему вспомнился их разговор с Катей, когда он объявил ей об окончательном разрыве. В очередной раз заявил тогда, что всегда был честен перед ней, что не раз предупреждал, что семья для него превыше всего… Катерина знала это с самого начала их отношений, согласившись на роль любовницы.
Нет, она не устроила ему истерику. Он не услышал от неё ни упрёков, ни бранных слов. Лишь слёзы сверкнули в её глазах, когда она стремительно вышла из его кабинета. Естественно, с того дня он создал для них двоих весьма непростую ситуацию: каково было встречаться с Катей каждый день, разыгрывая доброго и внимательного сослуживца? И он сам, и она долго потом не могли успокоить саднящую боль в груди…
Сняв комнату неподалёку от работы, Евгений жил отшельником, выбираясь только в супермаркет. Чтобы чем-то занять себя, помогал бабе Маше, починил в доме электророзетку, водопроводный кран. По вечерам они иногда вместе смотрели телевизор. Хозяйке было уже под восемьдесят, здоровье её соответствовало возрасту. Однажды Евгению пришлось даже вызывать старушке «скорую помощь», стало плохо с сердцем.
Мария Николаевна не могла нарадоваться на доброго и внимательного квартиранта, который и себя умел обслужить, и ей никогда не отказывал в помощи. Иногда, приготовив что-нибудь вкусное, старая женщина приглашала его составить ей компанию. Он не отказывался. Так и жил всё это время.
Яна, конечно, права — он ни разу не звонил домой! Но знала бы дочь, сколько раз он брался за трубку и… со вздохом клал её на место. Знала бы, как он жестоко корил себя за всё, что с ним произошло! Все эти переживания не прошли бесследно: здоровье Евгения стало пошаливать. Однажды даже пришлось пойти в поликлинику. После обследования получил на руки кучу рецептов, ему было велено пить разные лекарства.
— Но это же всё химия! — сказал он терапевту, уже пожилому мужчине с бородкой клинышком, чем-то похожего на Всероссийского старосту Михаила Ивановича Калинина, чей портрет видел ещё в школьном учебнике.
— Эх, батенька! — ответил врач. — Из двух зол мы всегда выбираем меньшее, не так ли? Вот-вот!
…Идти в кабинет главного бухгалтера ему совсем не хотелось. Их отношения с недавних пор стали официально-холодными, на грани неприятия. Хоть увольняйся! Но его работа была единственным подспорьем к пенсии, которую Евгению недавно назначили. Тяжело поднявшись из кресла и взяв необходимые бумаги, он отправился к Катерине Васильевне.
Вечером за ужином Яна рассказала матери о разговоре с отцом.
— Знаешь, оказалось, что он с самого начала снял комнату и живёт один, и с тех пор не общается с женщиной, из-за которой весь сыр-бор! А мы тут про него бог знает, что думаем. Дал мне адрес его съёмной квартиры. Завтра хочу съездить туда. Очень хочется повидаться. Мам, а мам?.. Может быть, вместе съездим?..
— Ага: «Вернись, я всё прощу!» Так?..
— Но ведь каждый человек может оступиться! Если он утверждает, что порвал с той женщиной, почему не поверить?
— Ой, родная, соврав однажды… Но, если ты хочешь, поезжай, расскажешь, как он хоть выглядит. Если один живёт, то, полагаю, не сладко ему, ох, не сладко!
— Да плюнь на всякие условности! Поехали вместе! Может, вы помиритесь? Представь только, что вся наша семья опять в сборе…
Марина Михайловна задумчиво посмотрела на дочь.
— Как же я буду выглядеть после этого? То прогнала его, то вдруг «здрасте!» — назад приехала звать… Нет, правильно говорят, что дважды в одну и ту же реку не входят.
— Мам, ты извини меня, но это глупость!.. Вы всю жизнь прожили в любви. Таким не разбрасываются! И гордость твоя здесь ни при чём. Это несопоставимые вещи. Сохранение семьи — ценнее. Ведь мы, ваши дети, всегда гордились вами. У многих сейчас семьи без отцов, а нам с Костей ребята в школе всегда завидовали! И для Костика семья — это святое, и для меня. Потому, что вы всегда были для нас примером супружеской пары.
Знаешь, мама… — задумчиво сказала Яна. — Я в последнее время склоняюсь к тому, чтобы сойтись с Саидом. Жалко мне его! Сколько раз он уговаривал меня восстановить семью! Утверждает, что многое понял за время, пока живёт здесь. Мама, теперь и ты поняла, как несладко быть без мужа. Я, конечно, собственную силу почувствовала, на свои ноги встала… Если бы мы тогда не сбежали, то я бы и осталась там серой мышкой, никем не замеченной. Без Саида мне пришлось рассчитывать только на себя, и теперь… Ну, сама знаешь…
— Очень хорошо. Но зачем же снова совать голову в ту же петлю? Найди себе, я тебе уже много раз про это говорила, нашего мужчину — русского, белоруса, хохла… но только не такого вот восточного «прынца»!
— Нет их, достойных мужчин, в обозримом пространстве. Зачем мне муж, который зарабатывает двести долларов? Ещё и третьего «ребёнка» на шею повесить? Нет, мне нужен ровня — и по уровню интеллекта, и по зарплате, и чтобы человек был хороший. Ведь я уже, считай, три года одна мыкаюсь. И ни одного подходящего мужика не встретила. А дети?.. У меня две девочки. Подрастут они — и что тогда? Сколько слышу историй о насильниках-приёмных отцах. Как представлю это, ужас разбирает. Нет! Я, всё-таки, прихожу к выводу, что однажды выбранный путь — пожизненный крест. «Мы в ответе за тех, кого приучили» Как там в Библии и Коране? Женились? Значит, должны быть вместе и в горе, и в радости. Мамочка, ведь ты сама меня этому учила. Саид — хороший отец. Он и к ребёнку ночью встанет, и понятия у него о семье основательные, иначе, разве стал бы он меня столько времени уговаривать? Нашего мужика даже представить в такой роли трудно. И, кстати, все наши в подавляющем большинстве — гуляки, а Саид верный. Потому, что боится бога. А все его прибабахи я во имя семьи вытерплю. Если он будет жить здесь, то со временем обрусеет. Обломается!..
Выслушав эту признательную речь, Марина погрузилась в задумчивость. Потом, глубоко вздохнув, молвила:
— Ты у меня такая умница, детка! Что ж? Мысли правильные. Строй свою жизнь, как считаешь нужным. Вы с Саидом родители, значит, и перед детьми вашими в ответе. Жаль, что я теперь одна. Толку от меня меньше, но я тебе помогу, чем могу.
— Вот я и призываю вернуть в семью нашего папу! Как родители вы и перед мной, и перед Костиком, и перед внуками вашими тоже в ответе. Чтобы тому же Саиду было с кого брать пример, на кого равняться! Так что, мам, давай-ка завтра вечерком вместе со мной и детишками поедем к папе, и вы помиритесь!
Марина промолчала, но выражение её глаз говорило, что она не исключает возможности примирить свое сердце с разумом. Наутро она сказала дочери:
— Думаю, что правильнее будет предложить отцу приехать к нам, чтобы обсудить всё, как говорится, за круглым столом. Ведь это он виноват перед семьёй, а не наоборот. Скажешь ему, что если у него есть желание возобновить наши нормальные отношения, я готова к переговорам, но хочу, чтобы при этом присутствовала вся наша семья.
— Резонное требование! Давай так и сделаем! Ну, всё, мамуля, я побежала на работу, а то машина уже давно во дворе…
Вечером, незадолго до конца рабочего дня, Яна отправилась к Евгению Ивановичу. За дверью услышала старческий голос:
