— Ты настоящий художник, — сказала она Джесси. — Ты нарисовала все эти картинки, чтобы папа повесил их здесь?

Джесси пошла к одной, которая была приклеена к стене на уровне ее глаз.

— Это мой папа, это я, а это Скотч, — объяснила она. Митч был изображен абстрактным расположением геометрических фигур и выглядел как человек, сделанный из строительных блоков. Полицейский значок на его груди был размером с обеденную тарелку. Скотч походил на шетландского пони с зубами как капкан на медведя. Длинный розовый язык вываливался из его рта.

— У меня раньше была мама, — сказала Джесси. Она вернулась к столу и оперлась о столешницу руками. — Но она ушла на небеса.

Девочка сказала это без эмоций, просто как факт, но ее слова болезненно отозвались в груди Меган. Она присела на стул и прислонилась к столу, устремив взгляд на хорошенькую, темноглазую дочь Митча с ее беспорядочными заколками и фиолетовой трикотажной рубашкой.

— Я знаю, — сказала она тихо. — Это тяжело. Я потеряла свою маму, когда была такой же маленькой.

Глаза Джесси слегка расширились от такого неожиданного совпадения.

— Она ушла на небеса?

— Нет, — грустно ответила Меган. — Она просто ушла.

— Потому что ты не слушалась? — отважилась спросить Джесси.

— Раньше и я так думала, — призналась Меган. — Но сейчас я думаю, что она просто не любила больше моего папу, и еще я думаю, что она не хотела быть мамой и поэтому просто ушла.

На некоторое время в кухне установилась тишина, нарушаемая только гудением холодильника. Дочь Митча оценивающе смотрела на нее грустными карими глазами.

— Это как развод, — наконец произнесла Джесси. — Родители моей подруги Джанет развелись, но папа все еще хочет быть ее папой по субботам. Трудно быть маленьким ребенком.

— Иногда, — сказала Меган, поражаясь сама себе. Она никогда и ни с кем не говорила о своем прошлом. Все было закончено, давно прошло и больше не имело значения. А здесь она откровенничала с пятилетним ребенком и чувствовала себя… хорошо, и это здорово ее напугало. Что она делает? О чем она думает?

Ты явно перетрудилась, О’Мэлли.

Митч стоял в столовой, его ноги буквально приросли к полу. Он совсем не собирался подслушивать, он хотел только заглянуть в дверь кухни, чтобы понять, поладили ли Меган и Джесси. Джесси была очень привязана к нему и ревностно относилась ко времени, которое они могли бы провести вместе. Он хотел посмотреть, вела ли она себя хорошо там без него, чтобы при необходимости одернуть ее. И, черт возьми, он, безусловно, не рассчитывал подслушать признания Меган о ее хорошо охраняемом прошлом.

Холт вспомнил, как она говорила ему о своей матери. Вызывающе. Возмущенно. Прячась за свою обиду, как за щит. Женщина, которая сейчас доверяла свои тайны его дочери за вазочкой мороженого, не могла иметь ни одного из тех качеств. Перед ним сидела женщина, которая когда-то была маленькой девочкой и боялась сделать что-то не так, чтобы мать не ушла от нее. Эта правда задела самое уязвимое место у него внутри.

Черт! Митч решил, что может управлять страстью, вспыхнувшей между ними. Он может понять и контролировать ее до некоторой степени. Но он не заключал сделку ни на что больше. И не искал более глубоких отношений.

Смотри на вещи проще, Холт. Это просто секс, не брак. Она уже замужем… за своим полицейским значком. Да ты просто счастливчик, Митч!

Он появился в дверях кухни со страдальческой улыбкой на губах.

— Джой хотела быть уверенной, что Четвертый канал уведомил меня о своих намерениях сделать специальный репортаж об Оленьем Озере и наших «проблемах» в десятичасовых новостях. Они собираются дать советы по мерам предосторожности. Я полагаю, она подумала, что я, возможно, смогу научиться у них чему-нибудь.

Меган закусила губу, чтобы сдержать улыбку.

— Да, — протянул Митч. Он взял вазочку и положил в нее небольшую горку мороженого. — Этот ведущий Шелби, возможно, знает что-то о применении правоохранительных законов в жизни, чего я не смог уяснить за пятнадцать лет работы в полиции.

— Она просто пытается помочь, — предложила вариант Меган.

Холт с трудом сглотнул и оскалил зубы.

— Ну разве что.

Они съели мороженое и составили компанию Джесси в захватывающей игре «Карамельный замок», отложив свои планы составить отчет, пока Джесси не легла спать. Девочка изо всех сил старалась бодрствовать до начала новостей и бурно запротестовала, когда Митч объявил, что ей пора ложиться. Уставшая и не в духе, она немного покапризничала у него на руках, пока Митч нес ее в спальню, но заснула мгновенно, как только голова коснулась подушки.

Когда Митч вернулся вниз, Меган беспокойно бродила по гостиной. Скотч лежал на спине в середине комнаты и каждый раз, когда она проходила мимо него, вилял хвостом в ожидании, что ему снова почешут живот.

— У тебя хороший дом, — сказала она, прислонив бедро к глубокому кожаному креслу.

— Спасибо.

Митч постарался взглянуть на все глазами человека, впервые пришедшего в его дом. Стены, как чистые листы цвета яичной скорлупы, не плохо сочетались с берберским ковром цвета толокна, но все же от безликости, или даже безжизненности, или мрачности гостиную спасал кирпичный камин и боковые застекленные книжные шкафы. Всю мебель он выбрал сам. Он не смог заставить себя сохранить предметы, которые они делили с Эллисон. Это вызывало воспоминания, причиняло ему боль. Он заменил их обыкновенной мягкой мебелью нейтральных тонов, которая не вызывала никаких эмоций. Единственной вещью, которую он оставил, было кожаное кресло карамельного цвета.

— Я думаю, нужно бы повесить картины или что-то еще, — смущенно пробормотал он. — Я плохо в этом разбираюсь.

Меган не рискнула предложить помощь в украшении его дома. Это очень личное, и было бы слишком нахально и бесцеремонно предлагать свои услуги. Как будто заявить о своих правах на что-то. Они будут тем, кем они были, пока все не закончится. Вот и все. Они были коллегами, во-первых, и, только во-вторых, любовниками. Длинный путь для выбора образцов обоев.

— Джесси спит?

— Да, крепко. Она очень издергана, бедный ребенок.

Митч подошел к камину и подбросил еще одно полено. Он разворошил тлеющие угольки на решетке, затем оперся рукой о толстую каминную доску и стоял неподвижно, не отрывая взгляда от пляшущих язычков пламени.

— Ее бабушка — королева паники — совсем запугала ее всякими слухами о похищении Джоша. И, Бог свидетель, я не обращал много внимания на нее с тех пор, как все это началось.

— Ты был немного занят.

— История моей жизни.

— Ну, теперь у нас есть Оли.

— Но у нас нет Джоша.

— Может быть, мы получим что-нибудь из лаборатории, что можно использовать для его поиска.

Митч не хотел думать о пятнах крови, найденных в фургоне. Больше всего в этом деле его пугала мысль о возможной необходимости сказать Ханне и Полу, что их сын мертв. Он не хотел, чтобы они познали эту боль, и, если честно, он не хотел разбудить эту боль в себе снова. И он не хотел думать, что виноват перед Ханной и Полом, как он виноват перед Эллисон и Кайлом. События шли по кругу, как бесконечная петля, как колесо в клетке для белки.

— Ты говорил с Ханной, что нужно взять пробы крови, ее и Пола?

Митч отошел от камина. В другом конце комнаты, удобно устроившись в кресле, Скотч наблюдая за «Вечерним шоу с Дэвидом Леттерманом».

— Я скажу завтра.

— Лаборатории они нужны для сравнения.

— Я знаю. Сделаю.

— Если ты не хочешь…

— Сказал же, что сделаю. — Холт развернулся с поднятыми руками в знак капитуляции.

— Прекрасно. — Меган передразнила его жест, отступая от него.

Она уставилась на стопки бумаг, разложенных на дубовом журнальном столике. Заявления от людей, работающих на катке, заявления от живущих рядом с катком, от соседей Оли, рулоны бумаги для факса с информацией, предоставленной властями штата Вашингтон и Национальным центром информации о преступности в Вашингтоне. И среди стандартных форм с их стандартными вопросами страницы из блокнота Джоша.