Скулы Карен вспыхнули румянцем.

— Ну… в общем… я… э-э, я не собиралась, но Гарретт сказал мне, что должен уйти куда-то сегодня, так что я осталась бы одна, вот я и подумала…

— Господи, Ханна, — заворчал Пол. — Люди стараются быть полезными. Разве ты должна устраивать им допрос?

— Я и не устраиваю!

Он проигнорировал ее протест.

— Ну и как, спасла мир?

Его сарказм больно ужалил ее. Внизу в холле зазвонил телефон.

— Мне надо переодеться.

Когда Ханна спустилась вниз, агент БКР окликнул ее:

— Доктор Гаррисон! Пожалуйста, ответьте на вызов в гостиной.

— Вызов?

Телефон защебетал снова, и она поспешила в гостиную, не питая особой надежды услышать что-либо важное. Скорее всего, это еще один репортер. Или сама Пэйдж Прайс добирается до нее, чтобы сделать всестороннее интервью. Бессердечный вампир. Неужели эти люди не понимают, как это больно — бояться?! Разве они не понимают, что от их болезненного любопытства становится только хуже?

Она схватила трубку.

— Ханна Гаррисон.

Из-за плохой связи на линии в трубке что-то потрескивало и пищало. Когда до нее долетел голос, тихий и неразборчивый, ей пришлось напрячься, чтобы расслышать его.

— Мама? Я хочу вернуться домой.

День 4-й

21.55

— 11

Они проследили звонок к телефону-автомату на улице рядом с прачечной «Мыльная пена для ваших лохмотьев» на расстоянии в шестьдесят пять миль от Оленьего Озера в небольшом, тихом городке Сент-Питер, где располагался колледж Густава Адольфа и охраняемое с особой тщательностью учреждение для психически больных штата. Телефон с болтающейся на длинном проводе трубкой висел на торце здания небольшой почты, построенной в шестидесятых, когда силикатный кирпич и плоские металлические навесы считались хорошим тоном. Рядом в торговом центре находились небольшая мастерская по ремонту бытовых приборов, которая была закрыта по субботам, вьетнамская бакалея, где английский язык не был даже вторым языком, и салон красоты, где толпе желающих настойчиво предлагалось вымыть волосы и сделать пышную прическу, а лучше — пучок с начесом или оттенить седину голубым.

Ни один работник бакалеи не захотел иметь с полицией никакого дела. Все клиенты салона красоты, наоборот, изъявили желание помочь, но, к сожалению, ни один из них ничего не видел. Что касалось почтовых работников, то они также не могли ничего рассмотреть из окон, полностью запотевших от пара, что поднимался от слива воды из прачечной, и горячего воздуха от сушильных фенов салона красоты. В прачечной два студента колледжа и три матери малышей с перепачканными конфетами лицами и широко распахнутыми глазенками старались ответить на все вопросы, которые им задавали. Но в прачечной окна выходили на другую сторону, и не было никакой причины выскакивать на холод, чтобы воспользоваться телефоном-автоматом на улице, потому что внутри самой прачечной было два аппарата.

Никто не видел Джоша. Никто не видел светлый фургон. Надежда полицейских разбилась и утонула в еще одном потоке разочарования.

— Это мог быть розыгрыш, — предположил Митч. — Дети повсюду играют. К тому же Ханна сказала, что не может поклясться в том, что это был голос Джоша.

Он сидел напротив Меган за раскрашенным под дерево столом в ее комнате в супермотеле. Остатки обеда из китайского ресторанчика, отпускающего еду навынос, загромождали стол. Запах остывших брокколи и говядины почти скрыл резкую вонь векового сигаретного дыма, которым была пропитана комната. На тумбочке рядом с кроватью дешевые часы с радиоприемником пылали красным: 21.57. Майкл Болтон хриплым голосом оплакивал кончину любовного романа на радиоволнах единственной станции, которую можно было здесь поймать.

Меган бросила кусок цыпленка в миндальном соусе на бумажную тарелку.

— Я сказала бы, что не могу поверить, что кто-то был настолько жесток, но это прозвучало бы глупо, так?

— Не знаю, — спокойно ответил Холт. — Разве глупо стремиться к милосердию? Преступление — это одна вещь, но желания простых людей быть достойными друг друга — это что-то другое. Если мы не можем даже надеяться на такое…

— У меня мурашки бегут по коже, когда я представляю, что звонили отсюда, — призналась Меган. — Я все время думаю о некоторых пациентах из той государственной больницы и содрогаюсь от ужаса. Сексуальные психопаты, душевнобольные преступники…

— Но они в больнице, — возразил Митч. — Не снаружи. Шериф округа проверял с администрацией учреждения. У них не было сообщений, что кто-то пропал. У них никого не выпускали днем, о ком надо бы было волноваться. То, что звонок пришел отсюда, и то, что больница здесь, — это просто совпадение. Одно мы знаем наверняка, — продолжил Митч. — Оли Свэйн не звонил. Не менее чем пятьдесят человек могут поклясться, что он был на катке в то время, когда был сделан звонок.

— Это не значит, что он не участвовал, — сказала Меган упрямо. — Это означает, что он может быть в этом деле не один. Мы предполагали такую ситуацию: он был на катке во время похищения, а кто-то еще ездил в его фургоне.

— Хелен не берется утверждать, что это был именно фургон Оли, — напомнил Холт.

— Хелен была в замешательстве и в смятении. Она не отличила бы тогда «Форд» от «Фольксвагена», даже если бы судьба страны зависела от этого.

Нагреватель завибрировал с сердитым рычанием и выбросил горячий сухой воздух, оживив запах застаревшего дыма.

— Это могла бы быть магнитофонная запись, — предположила Меган.

Они пробыли здесь достаточно, чтобы подумать о месте для ночлега. Весь день и половину вечера, в то время как полицейские Сент-Питера делали зачистку городских улиц, а парни из мобильной лаборатории БКР тщательно изучали телефон-автомат, они размышляли, надеялись и бормотали угрозы, которые никогда не смогли бы выполнить. И все еще они были вынуждены жевать ту же самую кость с надеждой извлечь из нее что-нибудь новое.

Вертолеты были вызваны снова. Область поиска расширили. Теперь она включала в себя часть округа Николет, Ле-Сьюэр и Блю-Эрз. Поисковые команды округа и муниципальные правоохранительные органы, местные добровольцы начали новый поиск. Объективки с фотографией Джоша снова появились повсюду, в каждом магазине, на каждом фонарном столбе, на каждом информационном табло, в каждом ресторане и баре.

Всюду сновали представители прессы, чтобы собрать материалы для вечернего выпуска новостей. Безумная спешка в порыве отыскать новую улику. Отчаянная надежда, которая светилась на лице каждого полицейского и наполняла каждый задаваемый вопрос. Новое событие принесло новую волну энтузиазма, подпитало их свежей кровью. Оно позволило ожиданию стремительно вырваться из глубин отчаяния.

Холод усиливался, стрелки часов, фиксирующие время, прошедшее с исчезновения ребенка, казалось, ускорили свой бег. И в конце концов все остались в растерянности, напряжении и с новыми вопросами.

— Ханна говорила, была плохая связь. Маккэскилл сказал мне, что это, возможно, была запись, — продолжила Меган. — Парни из лаборатории звукозаписи разберутся в этом чуть позже. Они сделают все, что возможно.

— Но если это была запись, — задумчиво протянул Митч, — вопрос, почему?

Они оба знали ответ. Но ни один из них не произнес бы его вслух. Если преступник использовал запись голоса Джоша, он, скорее всего, не мог использовать самого Джоша. Митч достал из кармана рубашки пластинку таблеток «Маалокс» и выдавил сразу три.

— Зачем надо было звонить вообще, если не потребовали выкупа? — спросила Меган.

Признаки мигрени разгорались за правым глазом, как горячие угольки, упрямо игнорируя кафергот, который она приняла получасом ранее. Конечно, было бы лучше выпить что-нибудь посильнее, но это вырубило бы ее, а она должна думать. Меган потерла лоб рукой и уставилась на беспорядок в своей тарелке, пока еда не расплылась у нее перед глазами в одну землистого цвета бесформенную массу.