Пол опустился на мягкий диван и сидел, наклонившись вперед, упершись локтями в колени. Она тотчас же устроилась рядом, подвернула под себя ноги и, положив руку на его плечо, принялась разминать и массировать его напряженные мышцы через рубашку. Отличную шерстяную рубашку фирмы «Л. Л. Бин».

— На командном пункте было много волонтеров. Отовсюду, — сказала она тихо. Она всегда говорила тихо, и он считал, что именно так и должна говорить женщина. Он закрыл глаза и подумал, насколько женственна она была и каким же дураком должен быть ее муж, чтобы отвернуться от такой женщины. — За моим столом сидела женщина аж из Соснового Города и две из Монтичелло. Они проделали весь этот путь только, чтобы помочь расклеивать ориентировки.

— А нельзя ли помолчать и не говорить об этом? — раздраженно бросил Пол.

Образы и так кружились в его мозгу все быстрее и быстрее. Добровольцы, полицейские, репортеры; ориентировки, бюллетени, полицейские отчеты; фонари, камера, мотор. Быстрее и быстрее, неконтролируемо. Он прижал большие пальцы к глазам и давил, пока за плотно сомкнутыми веками не появились все цвета радуги.

Он сбросил с плеч ее руку.

— Может, тебе уйти? Мне надо побыть одному, — сказал он, поднимаясь.

— Я только хочу помочь, Пол. — Она наклонила голову и, скользнув руками по его ногам, принялась нежно поглаживать бедра, двигая ладонями вверх и вниз по самым чувствительным местам. — Я только хочу, чтобы ты почувствовал себя немного комфортнее. — Ее прикосновения становились все ощутимее, более смелыми, когда рука скользила вверх. — Прошлой ночью мне ужасно хотелось приехать к тебе, лечь рядом и просто держать тебя.

В то время как он лежал голый с Ханной… Пол снова закрыл глаза и представил, как она приходит к нему, как они занимаются любовью с ней в его собственной постели, а Ханна наблюдает за ними из уголка. Стыд и желание забурлили в нем — мощная, горькая смесь, — когда он повернулся к ней лицом и она расстегнула его брюки.

Как всегда в таких случаях, он начал искать оправдания. Он заслужил это. Он заслужил комфорт. Он имел право на несколько минут забытья. Закрыв глаза, он поплыл по течению. Запустив руки в ее шелковистые волосы, Пол задвигался в такт и на несколько мгновений растворился в удовольствии от близости с ней. Затем стремительно пришел конец блаженству, и все его оправдания отошли на задний план, уступив место чувству брезгливости.

Он не видел, как она ушла. Он не сказал, что любит ее. Он позволил ей думать, что горе вновь захлестнуло его, подошел к узкому окну позади своего стола и принялся смотреть на парковочную площадку внизу. Он слышал, как захлопнулась дверь офиса, а затем и холла. Автоматически он взглянул на часы, чтобы знать, когда пройдут десять минут и он тоже сможет свободно уйти.

Свободно.

Почему-то Пол не был уверен, что будет свободен сегодня вечером. В дальнем уголке его сознания притаился примитивный страх, будет ли он вообще когда-нибудь чувствовать себя свободно. Он наблюдал, как Карен Райт села в свою «Хонду», припаркованную у дома. Машина выехала на Омни-парквей и исчезла в темноте, сверкнув красным светом задних фонарей, похожих на пару глаз демона.

Он медленно повернулся и взглянул на стол. Автоответчик! Он не прослушал свой автоответчик, который принимал все звонки по личной линии. Холодный, липкий пот выступил на его теле. Все события дня с безумной скоростью промелькнули перед глазами, вызвав головокружение. Его живот свело судорогой, пальцы дрожали. Пол дотянулся до кнопки сообщений и ударил по ней кулаком. Его ноги подкосились, и он опустился на стул, сжав голову руками, когда услышал запись.

Папа, ты не смог бы забрать меня с катка после тренировки? Мама задержится, а я хочу домой.

День 2-й

21.43

— 9 °C

Они просматривали страницы с личными записями Джоша под Фила Коллинза, поющего что-то меланхолическое на заднем плане. Здесь были его зарисовки и смешные карикатуры, явно не предназначенные для посторонних глаз. Меган скользила по ним, словно капельки дождя по оконному стеклу, концентрируя внимание только на том, что могло бы указать на несчастье, страх или неприязнь к взрослому человеку.

Здесь были тщательно вырисованные гоночные автомобили и строчки сочувствия упорству маленькой девочки по имени Кейт Мерфи, которая поставила своей целью заполучить Джоша в качестве своего друга. И то, что он влюбился без памяти в свою учительницу. Что Брайан Хайатт и Мэтт Коннор были его лучшими приятелями — Три Амигос, даже так — Трес Амигос. Было упоминание о хоккее и одна страница с карикатурным изображением Оли Свэйна, делающего сальто на коньках. Его можно было узнать по темному родимому пятну. Около картины Джош написал: «Дети дразнят Оли, но это подло. Потому что он не может ничего исправить в своем внешнем виде».

Он знал, что у родителей были проблемы. Там были рисунки его матери со стетоскопом на шее и сердитого, нахмурившего темные брови отца. Они смотрели в разные стороны, и огромная черная грозовая туча, выплевывавшая вниз капли дождя размером с пулю, нависла у них над головами. Внизу страницы он написал: «Папа безумен. Маме грустно. Мне плохо».

Меган перевернула страницу и потерла рукой лоб.

Митч уставился на записку, которую похититель вложил в блокнот. Она выглядела точно так же, как и оставленная в спортивной сумке. Лазерная печать на дешевой офисной бумаге.

я немного опечален небольшим ГРЕХОМ…

невежество не значит невинность, но ГРЕХ…

ГРЕХ. Это была вторая ссылка на грех. Джош был служкой в церкви Святого Элизиуса. Он пошел бы на занятия по религии в среду вечером, если бы не исчез. Кто-то уже расспросил его преподавателя, поинтересовавшись, не было ли какого-нибудь звонка с предупреждением, что Джош опоздает или вообще не придет. Такие же вопросы были заданы всем взрослым, с которыми Джош общался регулярно. Но были и другие люди, связанные с церковью, несколько сотен прихожан, например. Или могло случиться так, что похититель не имел никакого отношения к церкви Святого Элизиуса вообще; он мог бы быть прихожанином любой из восьми других церквей в Оленьем Озере или ни одной из них.

Раздался резкий сигнал пейджера Митча. Он бросил недоеденный кусок пиццы с грибами обратно в картонную коробку и встал из-за стола. Не обращая внимания на замасленные пальцы, он запустил руку в карман куртки, выудил оттуда мобильный телефон и набрал номер.

— Энди, в чем дело? — спросил он, не отводя глаз от Меган, которая медленно поднималась со стула, как будто опасаясь, что ее резкое движение может вспугнуть хорошую весть.

— У нас появился свидетель! — Голос сержанта выдавал его волнение. — Она живет рядом с ледовой ареной. Ей кажется, что она видела Джоша вчера вечером. Говорит, что видела, как он сел в автомобиль.

— О, Господи! Так почему же она так долго не звонила? — рявкнул Митч. — Почему никто не поговорил с ней вчера вечером?

— Я не знаю, Шеф! Она сейчас придет в пожарное депо. И я подумал, что вы хотели бы…

— Сейчас буду! — Холт отключил телефон, его глаза все еще сверлили Меган. — Если Бог есть на небесах, у нас будет шанс.

21.54

— 9 °C

— Я совершенно разбита, Митч. Все это так тяжело.

Люминесцентные лампы конференц-зала заливали мертвенным светом Хелен Блэк, делая ее похожей на привидение, что, казалось, соответствовало обстоятельствам. Хелен было сорок три года, она была разведена, хорошо сохранилась, по ее собственным словам — ежедневной пыткой на беговой дорожке, косметикой Элизабет Арден и диетическим коктейлем «Слим фаст». При нормальном освещении она была бы весьма привлекательна, но сегодня вечером усталость и позднее время слишком очевидно отложили свой отпечаток — особенно у глаз и рта. Рыжеватый оттенок волос, который она выбрала в салоне Рокко Альтобелли, только подчеркивал ее бледность.