Юрген не настаивал на подробностях. Рожденный и воспитанный в Миннесоте, он считал невежливым требовать информации больше, чем собеседник хотел ему дать. Кроме того, этот случай был далеко не единственный. Работа Митча диктовала его поздние приходы время от времени. Он давно договорился с Джесси, что она в таких случаях будет оставаться с бабушкой и дедушкой, которые присматривали за ней каждый день после школы. Это было удобно и привычно для Джесси. Митч, возможно, и не был в восторге от своей тещи, но он верил, что та хорошо позаботится о своей единственной внучке.

Он ненавидел себя, когда ему приходилось задерживаться и не видеть Джесси, пропускать обеды с ней, когда он не мог читать ей книгу до самого сна. Его дочь была абсолютным центром его вселенной. На секунду он попытался представить, как бы себя чувствовал, если бы не смог найти ее, затем он подумал о Джоше и Ханне.

— Я примчусь домой в мгновение ока… — прошептал Митч, вешая трубку. Боль в сердце не затихала.

Напряжение Меган съехало с точки кипения до умеренных высот. На секунду Митч Холт показался уязвимым, мягким, не таким устрашающим. В течение секунды он был отцом-одиночкой, который посылал своей маленькой принцессе поцелуй по телефону. Слово «опасность» пронеслось в голове снова, приняв новую окраску.

Решительно выбросив эту мысль из головы, она сугубо по-деловому посмотрела на Митча.

— Надеюсь, вы правы, Шеф, — сказала она. — Для всеобщего блага.

День 1-й

21.30

— 7 °C

Последние из хоккеистов Старшей лиги, прихрамывая и шаркая, выходили из Арены имени Горди Кнутсона, когда Митч въехал на своем «Форд Эксплорер» на стоянку. Членам Старшей лиги было по полтиннику, кому-то даже больше, но они все еще удивительно ловко катались по льду, как будто оставляли обременительный груз возраста в шкафчиках раздевалки, а здесь плели кружева на волшебных коньках. Они носились по площадке, стремительно передавали шайбу, забрасывали ее в ворота, смеялись и ругались. Но когда игра заканчивалась и коньки снимались, возраст напоминал о себе с удвоенной силой…

Игроки медленно спускались вниз по лестнице, их лица искажала гримаса разной степени усталости.

Нуги, прислонившись к патрульной машине, припаркованной в пожарном проезде перед зданием, с улыбкой наблюдал за ними. Он одобрительно поднял большой палец и захохотал, когда Ал Джексон послал его к черту.

— Почему вы все еще играете, если это так выматывает вас, Ал?

— Глупости! — огрызнулся Джексон. — Я все забываю, ты же бывший футболист. Слишком часто получал по голове, Нуги?

— По крайней мере, у нас хватало ума, чтобы носить шлемы, — не остался в долгу Нуги.

— Значит, твоей глупости нет оправдания?

Нога свирепо зарычал и махнул рукой.

— Что происходит, Нуги Нога? — спросил Билл Леннокс, подтягивая ремень на вещевом мешке. — Задержал Оли за превышение скорости на «Замбони»?

Ледозаливочная машина «Замбони» почему-то всегда вызывала смех, и все рассмеялись, но их пристальные взгляды, скользнув мимо Нога, устремились на Митча и Меган, когда те показались на дорожке.

— Добрый вечер, Митч, — поздоровался Джексон, салютуя хоккейной клюшкой. — Волна преступности выплеснулась к нам на каток?

— Да. К нам поступили жалобы, что ваши прострельные броски смертельны.

Хоккеисты разразились хохотом. Митч проследил за ними взглядом, пока их было слышно, а затем повернулся к офицеру.

— Офицер Нога, это агент О’Мэлли.

— Мы встречались, — сказала Меган, нетерпеливо постукивая каблуком по плотному снегу на тротуаре, с двойной целью: согреться и вернуть чувствительность пальцам ног.

Она внимательно огляделась по сторонам, буквально сканируя окрестности. Каток построили в конце улицы, подальше от жилых домов. Расположенный на юго-восточной окраине Оленьего Озера, он находился в километре от автомагистрали, соединяющей столицы штатов. Кроме островка искусственного света на парковочной площадке, везде темно. Ночь беззвездная, смутно тревожащая, определенно недружелюбная. С другой стороны — стена разросшегося оголенного кустарника, выставочный комплекс в парке со множеством старых пустующих зданий и неясно вырисовывающиеся трибуны. Все выглядело заброшенным и каким-то зловещим, как будто было заселено неясными тенями темных духов, которых могли бы прогнать только огни карнавала и толпы людей. Даже глядя в другом направлении в сторону города, Меган испытала чувство изоляции.

— Мы здесь из-за пропавшего ребенка? — спросил Нога.

Митч кивнул.

— Мальчик Ханны Гаррисон. Джош. Она должна была забрать его отсюда. Я думал осмотреть все вокруг, поговорить с Оли.

— Нам следует опросить жителей района, — прервала его Меган, отводя прищуренный взгляд от Митча и совиных глаз Нога. — Узнать, не могли ли соседи видеть мальчика или что-либо необычное. Хорошо бы начать с территории выставки, раз уж мы здесь.

Митч попытался сдержать ее пыл, предложив ей, как приходящей няне, остаться с Ханной и оказать ей моральную поддержку, пока они будут ждать известий о Джоше. Она сообщила ему, что моральная поддержка не входит в ее должностную инструкцию, а затем предложила позвонить какой-нибудь подруге Ханны, попросить ее остаться с ней и помочь в его поисках, еще раз обзвонив всех друзей Джоша. В конце концов Митч позвонил Натали, которая жила по соседству с Ханной.

Он задержал свой тяжелый неподвижный взгляд на Меган, глубоко вздохнул и тоном, слишком ровным, в который даже не верилось, сказал офицеру:

— Идите на арену и найдите Оли. Я буду через минуту.

— Слушаюсь! — Нога поспешил прочь, ясно осознавая, что вырвался с линии огня.

Меган приготовилась к перестрелке. Митч сверлил ее взглядом, крепко сжав зубы. Его глаза потемнели и, казалось, еще глубже утонули под бровями. Она чувствовала волны напряжения, идущего от него.

— Агент О’Мэлли, — сказал он. Его голос был такой же холодный, как воздух, и обманчиво, опасно мягкий. — Чье это расследование?

— Ваше, — она ответила без колебания. — А вы затягиваете его.

— Как дипломатично подано.

— Мне не платят за дипломатию, — сказала она. Черт возьми! Она хорошо понимала, что делает. — Мне платят, чтобы я консультировала, исследовала и советовала. И я советую вам заняться, наконец, делом, Шеф, а не мять задницу и притворяться, что ничего не произошло.

— Я не просил ни вашей консультации, ни ваших советов, госпожа О’Мэлли. — Митчу не нравилась эта ситуация. Ему не нравились перспективы расследования и то, как их примут в Оленьем Озере. А сейчас в нем нарастала сильная неприязнь к Меган О’Мэлли просто потому, что она присутствовала здесь, наблюдала за всем и унижала его авторитет и его эго. — Вы знаете, у старины Лео было мало достоинств, но он знал свое место. Он не сунул бы нос в это дело, пока я не попросил бы его об этом.

— Тогда он был такой же задницей, — буркнула Меган, отказываясь сдаваться. Если бы она отступила теперь, бог знает чем это могло бы закончиться! Скорее всего, она сидела бы без дела в комнате дежурной команды и следила бы за… кофеваркой. — Если вы сейчас же не отдадите приказ опросить соседей, я сделаю это сама, как только осмотрюсь здесь.

Мышцы его лица напряглись. Его ноздри раздувались, и две струйки пара, как след от реактивного самолета, вырывались из них. Меган не тронулась с места. Она надела перчатки и уперла руки в боки, глядя снизу вверх ему в глаза. От длительного наклона головы назад затекла шея. Холод, проникший сквозь тонкие подошвы сапожек, достал ее, и она почти не чувствовала мизинцев ног.

Митч заскрипел зубами. Ледяной комок в его желудке, казалось, увеличился вдвое, вызывая нестерпимую боль. Внутренний голос зашептал в голове. Что, если она права? Что, если ты не прав, Холт? Что, если ты что-то просмотрел? Неуверенность в себе вызвала приступ ярости, и он с готовностью перенес ее на женщину, стоящую перед ним.