Митч решил встретиться со школьными учителями и прочим персоналом с той же целью. Один из его офицеров уже расспросил учительницу Джоша, Сару Ричмен. Митч обратился ко всему штату, собрав сотрудников в кафетерии, чтобы провести встречу как неформальное общение по схеме вопрос-ответ. Он рассказал то малое, что знал, постарался пресечь поток диких слухов и попросил у них рассказать в ответ все, что они сами знали. Не бродил ли кто-нибудь вокруг школы? Не сообщал ли кто из детей, что к ним приближался незнакомец?

Митч изучал лица сидящих перед ним людей — учителей, поваров, дворников, служащих канцелярии и бухгалтерии — как полицейский, не смог бы кто-нибудь из них совершить такое; интересовался, как отец, не был ли кто-то из тех, кто общается с его дочерью каждый день, опасен для нее.

После почти двухчасовой работы он оставил их для обсуждения собственных планов относительно безопасности в школе и вокруг нее и поспешил вдоль длинного коридора к боковому выходу. Его голова раскалывалась, подобно грецкому ореху в тисках. Один за другим в ней возникали вопросы и рвались наружу. Вопросы без ответов. В шесть было назначено собрание всех сотрудников полиции поговорить о результатах первого дня поисков и обсудить новые идеи. При отсутствии реальных улик и подозреваемых было трудно сосредоточиться на расследовании.

Несмотря на спешку, Митч не мог не заметить маленькие шкафчики, которые заставили чувствовать себя настоящим великаном, картины и рисунки детей, прикрепленные к стене скотчем на уровне его бедер. Он мельком заглядывал в классные комнаты со столами размером с пивную кружку. Все это заставило еще острее и мучительнее почувствовать, насколько беззащитны и уязвимы дети.

Он попросил осмотреть шкафчик Джоша. Один из сотрудников БКР обыскал его, а заодно и парту, забрав оттуда все тетради и учебники, оставив на месте резиновых медвежат, мячики и светящиеся в темноте йо-йо. Осколки детства. Доказательства нормальности и невинности Джоша.

Каждый день этот коридор заполнялся маленькими детьми, точно такими же, как Джош, точно такими же, как его Джесси. Надо быть вдребезги пьяным, чтобы подумать, что со всеми из них может случиться то же самое. Их невинность была бы испачкана, как лист чистой белой бумаги грязными пальцами.

Митч не позаботился застегнуть куртку, когда вышел на улицу, но перчатки вытащил из кармана и натянул на руки. День уступил ночи. Фонари сияли вдоль кирпичных стен школы и освещали автостоянку.

Школа была построена в 1985-м для детей, родившихся во время демографического взрыва и притока новых семей в Оленье Озеро. Место было на Рэмси-драйв, в новой части города, всего в двух кварталах от нового пожарного депо. Эта близость гарантировала нарушение учебного процесса всякий раз, когда пожарная машина выезжала на вызов. Автостоянка растянулась перед Митчем, обрамленная с двух сторон густыми рядами елей. Детская площадка — в трехстах метрах на запад. Удобное расположение для родителей, забирающих своих детей, — или для любого, кто захотел бы украсть ребенка.

Теперь, куда бы ни взглянул Митч в таком, казалось бы, замечательном, опрятном, тихом городке, он видел опасность и потенциальную угрозу. Осведомленность только портила настроение. Выловив из кармана ключи, он направился к своему «Форду».

Автомобиль стоял один во втором ряду, куда не попадал свет от фонарей. Митч вставил ключ в замок дверцы. Мысленно он был уже на встрече. Он думал, как провести ее так, чтобы успеть до восьми часов попасть к родственникам, прежде чем они уложат Джесси спать. Он хотел, чтобы его дочь была с ним дома сегодня вечером. Небольшой оазис нормальной жизни перед новым днем безумия и отчаяния.

Когда Холт отступил на шаг, открывая дверцу машины, что-то привлекло его внимание. На капоте лежал какой-то предмет.

Реакция Митча была мгновенной — подскочил адреналин, нервы напряглись, инстинкт самосохранения обострился. Когда он протянул руку к тетради с металлической спиралькой, сердце бешено колотилось.

Он поднял тетрадь осторожно, зажав спираль большим и указательным пальцами левой руки и приподняв противоположный край кончиком указательного пальца правой. Обложка тетради была темно-зеленой, украшенная изображением песика Снупи из мультипликационного фильма. Через всю обложку маркером было выведено «Джош Кирквуд 3Б».

Митч выругался. Его руки дрожали, когда он осторожно положил тетрадь на капот. Холт сел в машину, вынул из бардачка фонарь и вернулся обратно. Используя тонкую позолоченную авторучку, он открыл тетрадь снова и принялся переворачивать страницы ею же, не касаясь пальцами.

Ничего особенного, просто зарисовки маленького мальчика. Рисунки гоночных автомобилей, ракет и героев спорта. Заметки о детях из его класса. Мальчик по имени Итан, которого стошнило на уроке музыки — Он облевал все туфли Эми Мэсонс! Девочка по имени Кейт, которая попыталась поцеловать его в раздевалке — ужас! ужас! ужас! На одной странице он тщательно скопировал эмблему «Миннесотских викингов» и нарисовал свитер с номером двенадцать и именем КИРКВУД печатными буквами.

Мечты и тайны маленького мальчика. И засунутая перед последней страницей записка сумасшедшего.

я немного опечален небольшим ГРЕХОМ

День 2-й

20.41

— 8 °C

Ханна только взглянув на блокнот, побелела, как мел, и опустилась на ближайший стул. Блокнот Джоша, без сомнения. Она знала его хорошо. Он называл его своим «ноутбуком», носил повсюду и никогда с ним не расставался.

— Он потерял его, — пробормотала Ханна, поглаживая пальцами пластиковый пакет, в который эксперты обычно кладут вещественные доказательства, со страстным желанием коснуться блокнота. Вещь Джоша. Что-то, что его похититель подкинул им назад. Насмешка? Жестокое желание продемонстрировать свою власть?

— Что вы имеете в виду? Потерял его, я правильно понял? — спросил Митч, опускаясь на колени, чтобы видеть ее лицо, а не блокнот. — Когда?

— Накануне Дня благодарения. Он страшно расстроился. Я подумала, что Джош оставил блокнот в школе, — объяснила Ханна, — но он поклялся, что не мог этого сделать. Мы перевернули вверх дном весь дом, разыскивая блокнот.

Она запомнила этот день слишком хорошо. Пол вернулся домой после игры в бадминтон и взорвался при виде беспорядка. Его родители должны были приехать на День благодарения. Пол хотел, чтобы дом был прекрасен, думал поразить своих родственников, как хорошо он все сделал. И он не желал напрасно тратить время, разыскивая «этот глупый блокнот»; он был убежден, что его можно легко заменить.

А сейчас Ханна смотрела на «этот глупый блокнот», и ей хотелось прижать его к груди и качать, как если бы это был сам Джош. Как бы она хотела обратиться к Полу и спросить его, что он теперь думает об «этом глупом блокноте», но Пол до сих пор не вернулся домой. Она предположила, что муж мог поехать после поиска прямо на молитвенное бдение, но не была в этом уверена, и отец Том понял это. Что-то ей подсказывало, что Пола там не будет.

— Джош был расстроен потом несколько дней, — сказала Ханна. — Это все равно, что потерять личный дневник.

Меган обменялась взглядом с Митчем.

— Похоже, он нашел его, — сказала она. — И вчера вечером дневник, скорее всего, был у Джоша.

Ханна покачала головой, не отрывая пристального взгляда от блокнота, лежавшего у нее на коленях.

— Я больше не видела его. Не могу представить, чтобы Джош не сказал мне, если бы нашел его.

Лили выглянула из-за стула и с озорной улыбкой уставилась на мать, ее голубые глаза были широко распахнуты, золотые кудри растрепались. Блокнот попался ей на глаза, и она взвизгнула от восторга, указывая пальцем на нарисованную на обложке фигурку Снупи.

— Мама! Джош! — объявила она. Хихикая, малышка дотянулась до блокнота.

Митч поймал кончик полиэтиленового пакета и поднял его повыше. Меган перехватила пакет.