— Садись. Ты выглядишь ужасно. Что привело тебя в это время суток?

Митч даже не взглянул на стулья, которые аккуратно стояли вокруг кухонного стола.

— Я пришел, чтобы увидеть Джесси.

— Джесс? Это в шесть-то утра? — Старик сердито посмотрел на него.

— Знаю. Но у меня совсем нет времени, — буркнул Митч. Он прошел в столовую, а потом вверх по лестнице, оставив Юргена думать что ему угодно.

У Джесси была своя комната, в которой выросла и ее мать. Та же самая кровать, тот же комод, те же обои цвета слоновой кости, усыпанные розовато-лиловыми чайными розами. Джесси не была бы Джесси, если бы не добавила свои собственные наклейки-стикеры Русалочки и принцессы Жасмин из «Аладдина». Джой ругала ее, но наклеек было великое множество, они не счищались без борьбы, и в конце концов их оставили в покое. Поскольку она проводила достаточно много времени здесь, ящики комода были заполнены ее одеждой. На полках для игрушек почетное место было отведено персонажам из мультиков Диснея — Микки и Минни, Дональд Дак и его племянники. Сломанный будильник с Джимми Крикетом взгромоздился на верхнюю полку.

Это были часы Кайла. Вид их всегда приносил Митчу боль.

Он прокрался в комнату, тихо закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Его дочь спала посередине старой двуспальной кровати, крепко сжимая в руках плюшевого мишку. Спящая, полная сновидений и сладких грез, она была воплощением детства. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в толстую косу, которая пряталась под одеялом. Вычурный воротник фланелевой ночной рубашки обрамлял лицо, темные ресницы оттеняли белизну щек. Ее пухлый небольшой рот образовал идеальное «O», она дышала глубоко и ритмично.

Он не мог смотреть на нее такую — самую драгоценную, уязвимую. Непроявленные эмоции вызвали спазм в животе, как от удара мула. Дочка была для него всем. Она была той причиной, по которой он не поддался отчаянному желанию покончить со своей болью после ухода из жизни Эллисон и Кайла. Его любовь к ней была настолько глубокой, настолько сильной, что иногда пугала его самого. Он боялся даже подумать, что бы сделал, если когда-нибудь потерял и ее тоже.

Митч осторожно поднял слой шерстяных одеял и одно стеганое и присел, опершись спиной о резную спинку дубовой кровати. Джесси открыла глаза, моргнула и посмотрела на него, улыбаясь сонной улыбкой.

— Привет, папа, — шепнула она, не выпуская из рук медвежонка, продвинулась вперед до его колен и прижалась к нему.

Митч подтянул одеяла под ее подбородок и поцеловал в макушку.

— Привет, милая!

— Что ты тут делаешь?

— Люблю тебя. Можно?

Она кивнула, зарываясь лицом в толстый хлопчатобумажный свитер, который обтягивал его грудь. Митч обнял ее и держал, прислушиваясь к ее дыханию, глубоко вдыхая аромат теплого ребенка и детского мыла «Мистер Баббл».

— Ты нашел пропавшего мальчика, папа? — спросила она сонным голосом.

— Нет, моя сладкая, — с трудом прошептал он, чувствуя боль в горле. — Мы его не нашли.

— Это ничего, папа, — сказала она, крепко обнимая. — Питер Пэн принесет его домой.

День 2-й

Акт 1. Паника и хаос. Предсказуемый и жалкий. Мы наблюдали, забавляясь их бессмысленным ощущением срочности действий. В никуда, сломя голову. Захватывая темноту. Не находя ничего, кроме своего собственного страха.

Но понравится ли оказаться найденным?

Человек… Он любит то, что исчезает.

Что еще сказать?

День 2-й

7.30

— 11 °C

Старое пожарное депо в центре Оленьего Озера трещало по швам, переполненное сотрудниками правоохранительных органов, добровольцами, репортерами и прочими работниками СМИ, местными жителями, которые пришли из страха и болезненного любопытства. Приехал Митч, свежий после душа и чисто выбритый. Он успел заскочить в кафе «Все прекрасно!» за гигантской кружкой кофе, которую осушил по дороге.

Митч ожидал, что там будет царить хаос, задавался вопросом, где найти терпение, чтобы справиться с ним, но оказалось, что в этом безумии был определенный порядок. Командный пункт разместился в одной из двух комнат сообщества, которые использовались главным образом как покерный клуб пенсионеров и для собраний молодежной организации, с тех пор как отдел пожарной охраны был перемещен в более удобное место на Рамси-драйв. Телефоны горячей линии уже установили — шесть аппаратов на стоящем отдельно длинном ряде столов. Два из них подключены, и кто-то пытался уже дозвониться. За другим длинным столом добровольцы раскладывали ориентировки с фотографией Джоша и его данными, полученными в течение ночи.

Митч прошел вниз по коридору в комнату, где те, кто возобновит поиск или присоединится к нему, пока слонялись без дела, пили кофе и жевали пончики. Эта комната могла бы служить местом для собраний и временным медиацентром. Стены были окрашены в заплесневелый оттенок зеленого. Он точно соответствовал затхлому запаху старого линолеума и пыли. Стена позади подиума была оклеена обоями, на которых участники встреч небрежно рисовали мелками. Каждый жуткий шедевр был подписан художником с указанием его или ее возраста.

Комната уже заполнилась репортерами и фотографами из газет, радио и телевизионных станций со всего штата. Один из них отошел от стены на метр и, явно убивая время, фотографировал обои. Телевизионный репортер стоял у другой стены, около мемориальной доски с фамилиями группы бойскаутов. Глядя серьезно в объектив видеокамеры, он расточал банальности о городах Нормана Рокуэлла и известных всей Америке семьях.

В ходе расследования ряды тех, кто слетится сюда, чтобы зафиксировать трагедию, только расширятся. По крайней мере, в течение следующей недели — если дело затянется так надолго. Пока поиск на самом подъеме, они будут постоянно вертеться под ногами в поисках сенсации, эксклюзива, угла зрения, отличного от всех остальных.

Проклятые паразиты, думал Митч, протискиваясь сквозь толпу репортеров, хмурясь и брюзжа в ответ на их вопросы, которые они задавали, стараясь перекричать друг друга.

Недалеко от входа Меган контролировала подготовку к пресс-конференции, подсказывая, куда лучше установить трибуну, экран и проектор. Ее маленький рот вытянулся в тонкую линию, когда она наехала на репортера, что рискнул приблизиться слишком близко.

— В шестьдесят девятый раз я повторяю, мистер Фостер, пресс-конференция начнется не раньше девяти, — сказала она резко. — Наша первая задача — найти Джоша Кирквуда. Если он все еще находится поблизости, значит, мы должны как можно скорее организовать этих людей и возобновить поиск.

Генри Фостер был репортером «Стар трибьюн» со времен линотипа — с лицом, похожим на морду бульдога, с лысеющей головой, украшенной пигментными пятнами, с длинными, спутанными прядями седых волос, которые он удерживал с помощью классической горизонтальной гребенки. Грязные бифокальные очки в роговой оправе криво сидели под густыми бровями, которые, казалось, достались ему от другого человека. Он был большим старым боевым конем-ветераном, с бедрами, в последние годы вывернутыми в стороны, чтобы обеспечить хорошую основу для живота, по форме напоминающего мяч для лечебной физкультуры. Меган могла бы предположить, что он спал в этих же коричневых брюках и дешевой белой рубашке, но она знала по прошлым встречам, что Генри всегда выглядит неопрятно.

Его брови поползли вверх:

— Не означает ли это, что мальчик был похищен прямо у ледовой арены, как вы считаете?

Двое из его соратников оживились, медленно отошли от стены и двинулись вперед, как крысы, желающие разнюхать какие-нибудь многообещающие крошки.

Меган остановила их поползновения взглядом, способным спалить дотла небольшой город. Затем она перевела свой взгляд на Генри, который стоял настолько близко, что запах его лосьона после бритья «Олд Спайс» обжигал слизистую носа. Он не отступал. Он продолжал в упор смотреть на нее, как будто полностью был уверен, что получит ответ.