– Что у тебя есть на магистра ордена? – спросила она.

Отец Сильвикола, кажется, сначала не хотел отвечать, но чуть позже передумал и рассказал ей следующее:

– Шестнадцать лет назад здесь сожгли женщину по обвинению в ведовстве. Женщина была невиновна. На костер ее привело свидетельство мужчины – мужчины, которого подкупили, чтобы он выступил против нее. Тот, кто его подкупил, был тогда одним из судей – магистром ордена. Для него было очень важно, чтобы женщина умерла. Она была проституткой, и она была беременна. Ребенок – от него. Если бы об этом узнала общественность, он мог бы распрощаться с карьерой у розенкрейцеров. Дьявол действует разными способами, не так ли?

– Откуда тебе все это известно?

– В это дело был замешан орден Societas Jesu. У меня есть доступ ко всем секретным документам.

Агнесс ответила на его взгляд и неожиданно поняла, что он солгал.

– Нет, – сказала она и напомнила себе о том, как внезапно осунулось лицо магистра ордена, как будто он увидел мертвеца. – Нет. Тогда ты принимал участие в процессе. Магистр розенкрейцеров узнал тебя. Сколько лет прошло с тех пор? Шестнадцать? Должно быть, ты был еще ребенком…

Веки отца Сильвиколы вздрогнули. Охваченный яростью, он резко распахнул дверь. Андреас, стоявший прямо за ней, увидев их, закричал:

– Берегись, если хоть один волосок упал…

– Закрой рот, – хором приказали ему Агнесс и отец Сильвикола.

Они переглянулись.

– У нас одна и та же цель, – тихо сказала Агнесс. – Мы не должны быть врагами. Мне так же сильно не хочется, чтобы библия дьявола пришла в этот мир, как и тебе…

– У нас нет ничего общего, ничего! – прошипел иезуит. – Иди внутрь к своему выводку. Быстро! – И он бросил факел в импровизированную камеру.

Карина закричала и отскочила в сторону. Андреас наклонился и поднял факел; лицо его исказилось беспомощной яростью.

Агнесс вошла в бывший склад. Андреас двинулся было к ней, но она покачала головой. Ей нужно было подумать.

Наверное, она потянула не за тот конец, но была почти уверена, что этот иезуит не являлся тем, кем она его прежде считала. У него не было доступа к секретным документам, если таковые вообще существуют. У него также не было поддержки ордена. Он отправился в свой личный крестовый поход. Он был совершенно один.

И он убьет их всех, как только наложит руку на библию дьявола.

– Мама?

– Со мной все в порядке, – ответила Агнесс и заставила себя улыбнуться. – Он просто хотел меня немного напугать.

– Я убью эту свинью. Я заставлю его сожрать его собственную рясу. Я…

– Он носит сутану, а не рясу. У иезуитов нет особого облачения. А теперь тихо. Ложитесь и спите. Кто знает, когда мы снова получим крышу над головой.

– Как дела у дяди Мельхиора? – пропищала Лидия. – И у тети Александры? Жаль, что их нет с нами.

– Да, мне тоже жаль, – ответила Агнесс, попытавшись не заметить, что Карина при упоминании имени Мельхиора подавила рыдание, а Андреас наградил ее мрачным взглядом. – Но Александра справится, солнышко, верь мне. И дядя Мельхиор, возможно, ближе, чем мы все думаем.

Карина вопросительно посмотрела на нее, но она проигнорировала этот взгляд и села в стороне на пол. Тот был холодным и жестким, а это не очень хорошее сочетание, когда ты немолода и у тебя уже внуки. Тем не менее она не издала ни звука.

Медальон, который магистр ордена сунул ей в руку, принадлежал Александре. На нем был изображен не дьявол, а символ целителей: змея, обвившаяся вокруг жезла языческого бога Асклепия. Александра по какому-то капризу подарила его много лет тому назад Мельхиору. Агнесс никогда не видела второго такого украшения.

Мельхиор был здесь и попросил магистра ордена передать ей это немое сообщение.

Она улыбнулась в темноту. Еще далеко не все потеряно.

Почти сразу за Пилсенем Александра съехала с дороги, идущей широкой дугой через долину реки Верхняя Мже в направлении Праги и повторяющей все изгибы небольшой реки. Следовать по дороге означало бы делать крюк. Эту часть Богемии, к юго-западу от Праги, Александра знала не очень хорошо, но, справившись с замешательством, выяснив, что Нижняя Мже и Бероунка – не две разные реки, а просто разные названия одного водного потока, она стала спрашивать дорогу в деревенских церковных приходах, благодаря чему выяснила, что может сократить путь и поехать в город Бероун через Рокитцан,[48] Маут и Горовиц.[49] Кто-то сказал ей, что возле Бероуна – при нормальном уровне воды – действует паром, а еще реку можно перейти вброд. Не исключено, что она достигла бы маленького города, где еще перед гуситскими войнами располагался могущественный доминиканский монастырь, без особого труда – если бы не задержалась у Кёнигинхофа,[50] чтобы дать отдых лошади. Иначе, возможно, она въехала бы в пасть смерти.

Кёнигинхоф состоял из кажущегося заброшенным замка и нескольких домов, ютившихся вокруг него. Дорога проходила мимо приземистой церкви, находившейся в относительно хорошем состоянии, так как ее, наверное, использовали владельцы замка для проведения богослужений, поскольку в главном здании не было своей капеллы. В свое время Александра узнала, что и это место, и весь район принадлежали семье Лобкович, и она снова содрогнулась. Бывший рейхсканцлер Зденек фон Лобкович, чей пост вот уже двадцать лет занимал Вильгельм Славата, всегда был верным союзником семей Хлеслей и Лангенфелей, но для Александры его имя постоянно вызывало из глубин памяти бледное ангельское личико его жены Поликсены и ужасные события в Пернштейне. Перед церковью стояла группа примерно из пятидесяти человек, что-то бурно обсуждавших. Когда Александра спешилась и повела лошадь за собой в поводу, она заметила, что вокруг стоят полностью загруженные телеги. Сами люди тоже были нагружены, а многие, похоже, надели на себя всю одежду, какая у них только была, одну вещь на другую. На одной из телег сидела женщина на сносях и тяжело дышала. На другой стороне площадки мычало, мекало и кудахтало диковинное стадо из двух коров, двух десятков коз и огромной толпы гусей и куриц. Беседа умолкла, и все глаза обратились на Александру.

– Мне нужно лишь немного корма и свежая вода для лошади, – сказала Александра. – Я не могу заплатить сейчас, но я выпишу счет на фирму «Хлесль, Лангенфель, Августин amp; Влах» в Праге и позабочусь о том, чтобы все расходы…

– Здесь вы ничего не найдете, – возразил какой-то мужчина и покачал головой.

Александра указала на одну из телег, где под дерюгой и одеялами был привязан тюк сена. Мужчина снова покачал головой.

– Это нам и самим пригодится.

– Что вы задумали? Вы хотите оставить свою деревню?

Лица людей внезапно потеряли всякое дружелюбие.

– Кто вы такая?

Александра подняла обе руки.

– Извините. Я здесь только из-за лошади.

Кто-то протолкнулся через толпу и остановился прямо перед Александрой. Это был худой мужчина с серой кожей, прилипшими ко лбу волосами, в убогой сутане. Он грустно посмотрел на нее.

– Хвала Господу, преподобный, – сказала Александра.

– Хвала Господу, дочь моя. Э… Ты протестантка или католичка?

– Католичка, – вздохнула Александра. – Но разве сейчас это имеет значение?

– Здесь это скоро будет иметь огромное значение, – рассердился мужчина, отказавший ей в сене.

Священник деревни опустил плечи.

– Дьявол на свободе, – пробормотал кто-то.

Несколько женщин закрыли руками лица.

– Что это значит?

Священник сглотнул. Александра редко видела людей, так сильно поддавшихся панике. Кадык его вздрагивал с той же скоростью, с какой он моргал. Было трудно не позволить себе заразиться его нервозностью. Александра почувствовала, как ускорилось биение ее сердца.

– Войска генерала Кёнигсмарка… – сказал наконец священник.