- На траве-то помягче будет, - с усмешкой сказал Семён. - Охота тебе, папаша всесвятейший, в повозке лежать! Никто твой сундук не украдёт, красть некому.
- Мало ли, - сонно ответил отец Вуди. - Вещь казённая, подотчётная… Я уж лучше так, чем без аптечки остаться, а то… - и захрапел, не окончив фразу.
- Мар, ты поглядывай за обстановкой, - зевнул Семён. - Лес хоть и далеко, но всё же… За таратайкой тоже пригляди, чтобы не угнали, - и улёгся в траву.
- Кровать не желаешь? - услужливо предложил Мар. - С балдахином, массажем и музыкальными пружинами. У меня есть!
- Нет, - Семён рассеянно смотрел на загадочную луну. - Не желаю. Ни массажа, ни музыки - ничего не хочу.
Было тихо, ночной ветерок унялся и больше не шелестел травой; в повозке негромко похрапывал лекарь-алхимик, специалист по знахарскому лечению и хлебному вину; где-то далеко-далеко, в лесу, ухала сова; заметно похолодало - близился рассвет.
Семён слипающимися глазами смотрел в чёрное небо: небо, как и луна, тоже было неправильным - на нём не было видно звёздной мелочи, той лёгкой небесной россыпи, которая обязательно присутствует в ночном небе. В любом из Миров.
Крупные редкие звёзды были абсолютно одинаковы и висели слишком упорядоченно… слишком. Как будто их туда нарочно повесили. Сделали на конвейере и повесили.
А ещё звёзды не моргали. Светили ровно, как лампочки.
- Странный Мир, - уже засыпая, подумал Семён. - Очень странный… - и уснул. Крепко. Безмятежно.
Утром по дороге двинулись крестьянские подводы.
Отец Вуди сторговался с одним из крестьян помочь доставить безлошадную повозку в селение: лёгкий возок прицепили к гружёной подводе и та тронулась в путь. Семён и монах шли рядом, хотя вполне могли бы и ехать - пара впряжённых в подводу волов даже не заметила дополнительного прицепа, - но уж больно хорошее стояло утро! И Семёну, и отцу Вуди захотелось поразмять ноги.
Пожилой крестьянин оказался человеком общительным и всё время, пока они ехали до посёлка, обстоятельно рассказывал своим случайным спутникам о виденных им сегодня на лесной дороге ужасах: о разбросанных там и тут руках, ногах, головах… Раза четыре рассказывал, причём с каждым разом подробностей становилось всё больше, и были они всё ужаснее. Появились в рассказе и стонущие деревья, и потеющая кровью земля, и громадная крыса с золотой короной, пляшущая на обглоданном черепе…
Ехавший с возницей мальчонка лет десяти, сын крестьянина, открыв рот смотрел на отца: мальчик таких подробностей не заметил. О чём теперь искренне жалел.
Наконец они въехали в посёлок и остановились у поселкового кабака. Заведение называлось «У дуба», что полностью соответствовало действительности - возле кабака рос дуб. Громадный, вековой.
- А мёртвые с косами вдоль дороги не стояли? - с испуганным видом спросил напоследок Семён у разговорчивого возницы, - гнилые такие, в саванах?
- Знамо дело, стояли, - важно покивал крестьянин, - именно что с косами. Бабы, мёртвые-премёртвые, аж воняют, а косы у них до самой земли. Седые. Лунные ведьмы, тять их растять! - и, отцепив повозку от подводы, получил от монаха свою обещанную серебряную монету. После чего прямиком направился в поселковый кабак, оставив подводу под приглядом сына. О ведьмах рассказывать пошёл.
Отец Вуди тоже остался сторожит повозку и свой ценный сундук-аптечку, а Семён отправился на поиски коня. Или лошади.
Ходил он долго, уже и полдень настал, но желающих продать Семёну лошадь не оказалось - с Семёном не только не хотели говорить, но и гнали от ворот, обещая набить морду, если он сейчас же отсюда не уберётся.
- Дурацкие у них тут нравы, - зло бормотал себе под нос Семён, широким шагом направляясь назад, к кабаку. - Им, блин, натуральное золото предлагаешь, а они тебе оглоблей по хребту обещают! Вот же дикий народ…
- Попробуй одежду сменить, - сочувственным голосом посоветовал Мар. - Встречают-то по одёжке! А ты сейчас как батрак одет. Видел работников во дворе у того толстого селянина? Который на тебя ещё собак чуть не натравил. Так они были одеты точь-в-точь как ты! Сам посуди, откуда у батрака золото? Скорее всего, селяне решили, что ты или пришлый дурачок, или нарочно над ними издеваешься. Хорошо хоть и впрямь оглоблей не перетянули! А то пришлось бы мне вмешиваться.
- Ах ты! - Семён остановился и расстроено хлопнул себя по лбу. - Одежда! Вон оно что, - и, оглянувшись по сторонам, убедился, что на улице никого нет. После чего быстро превратил батрацкую робу в нечто, похожее на дорогую дворянскую одежду, виденную Семёном при дворе королевы Яны: неудобный тёмно-зелёный бархатный сюртук с множеством блестящих пуговок на груди, с широким кружевным воротником и кружевными манжетами; бархатные брюки-галифе такого же цвета и обязательные высокие сапоги-ботфорты. Через грудь протянулась синяя атласная перевязь, на которой родовитые дворяне Изумрудного Мира носили парадные шпажки, короткие, тупые и неопасные.
Вместо шпаги Семён, не долго думая, вдел в ременную петельку пистолет. Чтобы убедительнее выглядеть. Тем более, что всё равно девать его было некуда - не в руках же нести! А карманов у парадного сюртука не предполагалось.
Ходить заново по дворам Семён не решился - ещё опознают в новоявленном дворянине бывшего батрака, только что предлагавшего золото за лошадь! Могут возникнуть ненужные вопросы, а следом за ними - ненужные проблемы. Потому Семён отправился, как и решил, к кабаку: там или с кабатчиком насчёт коня сторгуется, или пошлёт отца Вуди на закупку. Денег даст и пошлёт.
Крестьянской подводы возле кабака не было. Видимо, крестьянин-возчик за то время, пока Семён искал лошадь, достаточно пообщался с народом за стаканом вина: и про мёртвых с косами рассказал, и про танцующую крысу, и ещё невесть про что. Пока монета не закончилась. Пообщался и уехал. Семён не сомневался, что волами теперь управляет сын крестьянина, а сам рассказчик дрыхнет в подводе, уставший от россказней. До невменяемости уставший.
Не было и повозки с сундуком-аптечкой: отец Вуди стоял, прислонясь к вековому дереву и понуро уставившись в землю. Вид у монаха был крайне несчастный, словно он только что похоронил кого-то из родственников; от отца Вуди за несколько шагов несло ядрёной сивухой.
- Папаша, а где ж твоя повозка? - изумился Семён, останавливаясь перед монахом. - Я, понимаешь, весь посёлок на уши поставил, отыскивая коня, а повозки-то и нету! И сундук куда-то подевался.
- Нету, - убито согласился монах, поднимая на Семёна мутный взгляд и пристально глядя сквозь собеседника куда-то вдаль. - Граф, я не виноват! Д-дорожные обстоятельства… мёртвые крысы с з-золотыми косами огр… ик… ограб-били. Вот. Всех убили и ограбили. И меня тоже ог… и уб-били, - отец Вуди был пьян в слякоть. Как грузчик после магарычёвой работы.
- Ух ты, - восторженно сказал Семён. - И когда это он успел так надраться? Впрочем, как наш лекарь-аптекарь умеет надираться, я уже видел. Умеет, ещё как умеет! Что же делать? Повозки нет, коня нет, - Семён с насмешкой посмотрел на монаха. - Папаши Вуди тоже, считай, нет… На пробку наступил и временно выпал из реальности. Мда-а… Может, отрезвин у него в кармане поискать? - предложил Семён, но тут же отказался от своей идеи. - Хрен его знает, что у него ещё там в кармане лежит! Яд какой ненароком подсуну… Или того хуже - какую-нибудь местную виагру, - Семён расхохотался в полный голос, но тут же помрачнел. - Однако, надо что-то делать. Но что?
- Предлагаю перенестись в повозку, - посоветовал Мар, - и на месте разобраться, что к чему. От гражданина монаха ты сейчас никаких толковых показаний не добьёшься… в полной несознанке наш гражданин находится! В буквальном смысле.
- А что, можно? - обрадовался Семён. - Но ты ведь сам предупреждал, что без адреса никуда переноситься нельзя! Ещё склеимся с повозкой ненароком, - он озабоченно покачал головой. - Не хотелось бы.
- Всё нормально будет, - заверил Семёна медальон. - Я ночью, когда вас охранял, на повозку специальную метку поставил, на всякий случай. Вернее, на случай возможного угона. Типа её пространственный адресок взял! Вот, пригодилось.
