Она поняла, что он имеет в виду.

— Знаешь, — вдруг решилась Нина, — в твоих записях есть одна грубая ошибка и еще кое-чего очень недостает.

Иронический тон должен был показать, что она преувеличивает, но это не должно было оказаться слишком очевидным, если ей хотелось заинтересовать его своим мнением. Взгляд, которым он ее окинул, красноречиво свидетельствовал, что это ей удалось. Она подозревала, что Арве более честолюбив, чем большинство ее коллег, и была уверена в том, что он допускает просчеты просто потому, что берет на себя больше работы, чем другие.

— Давай выкладывай, — попросил он.

— Сначала об ошибке. Мириам провела в Норвегии не шесть, а семь лет. Она рассказала мне, что до того, как начать изучать медицину, она год проучилась здесь в народной школе.

Он преувеличенно облегченно вздохнул.

— И только-то? — улыбнулся он, но сразу же посерьезнел. — Спасибо тебе большое, Нина; какой-то сегодня день, все так быстро меняется. Как здорово, что есть коллеги, которые дают тебе возможность исправить ошибки.

Вот тут-то она и воспользовалась ситуацией:

— А не хочешь пойти перекусить? Я тебе тогда расскажу про другое, про то, чего не хватает.

Зазвонил его мобильный, он взял его в руку и посмотрел на экран:

— Извини, мне нужно ответить на этот звонок. Может, лучше завтра сходим?

Возможно, он таким образом увернулся от ее приглашения, но Нина предпочла истолковать это в том смысле, что он действительно не прочь сходить с ней в кафе.

— Договорились, — согласилась она. — Я за тобой зайду.

Отслужив вечернюю мессу, отец Раймонд закрылся в своем кабинете, чтобы разобрать кое-какие бумаги, скопившиеся на письменном столе. Он ощущал какое-то беспокойство, и в таком состоянии ему всегда работалось лучше. Как если бы Господь даровал ему это беспокойство, чтобы его не поглотили пассивность и довольство, но находил применение тем способностям, которыми был одарен. Он занялся вводной лекцией, которую собирался прочитать на субботнем семинаре. За окнами лил дождь и завывал ветер, казалось, что все здание заходило ходуном. Пастору нравилось ощущать себя уязвимым, как все люди. И в то же время здесь он чувствовал себя под защитой.

Он с головой ушел в работу, когда в дверь постучали, и в первую минуту он ощутил досаду из-за того, что ему помешали.

— Мириам! — воскликнул он, увидев, кто стоит за дверью.

Волосы спадали ей на глаза.

— Ты же промокла до нитки!

Пастор достал из шкафа полотенце. Она вытерла лицо.

— Я забыла зонтик, — пояснила девушка. — Да, впрочем, на таком ветру от него было бы мало толку.

Мало того что она промокла, заметил он, под глазами Мириам залегли тени, волосы спутались. Под пальто на ней была тоненькая блузка с расстегнутым воротом. Ему был виден крестик на золотой цепочке, который она носила на шее.

— Я позвонила к помощнику настоятеля, — пояснила девушка. — Он сказал, что я смогу найти вас здесь.

Отец Раймонд часто думал о Мириам после ее последнего визита сюда. То, что она рассказала о своих отношениях с женатым мужчиной, у которого были дети, беспокоило его. Главным образом потому, что, похоже, она крепко в этом запуталась. Это мучило ее уже тогда, а сейчас ей, очевидно, стало только хуже.

— Что я могу сделать для тебя, Мириам?

Казалось, она никак не может подобрать нужных слов.

— То, о чем ты рассказывала в прошлый раз… — попробовал он помочь, — удалось ли тебе продвинуться ближе к тому, чтобы сделать выбор?

Она опустила голову:

— Я не видела его несколько дней.

Пастор не стал ее торопить, давая собраться с духом.

— Я боюсь, святой отец.

Священник кашлянул. Он чувствовал жгучее желание присесть рядом с ней.

— Моя соседка убита… Она лежала за дверью моей квартиры… У нее осталась маленькая дочь.

Девушка разрыдалась. Отец Раймонд поднялся и подошел к ней, дотронулся до плеча:

— Это там случилось? Она была твоей соседкой?

Ему был виден затылок Мириам — такой нежный и уязвимый.

— Это ужасная история, — посочувствовал он. — И ты оказалась в нее втянута. Как это бессмысленно!

Она подняла лицо:

— Все время получается так, будто все это из-за меня, святой отец.

Девушка была бледна, косметика смазалась. Сейчас, когда пастор видел это лицо таким жалким и беспомощным, он еще сильнее, чем прежде, ощущал то, для чего у него не находилось слов. Его печать в лице Другого.

Мириам схватила полотенце и вытерла опухшие глаза.

— Кое-что случилось, — всхлипнула она. — Прямо перед тем, как я сюда пришла.

Он начал осторожно раскачиваться с пятки на носок, почти незаметно. Это помогало ему сосредоточиться.

— Ты можешь рассказать мне про это?

Она колебалась:

— Я не знаю, не хочу подвергать вас опасности.

— Дорогая Мириам, ты же знаешь, что можешь рассказывать мне обо всем. Нет таких вещей, которые я страшился бы выслушать.

Она схватила его руку и торопливо пожала ее. Он закрыл глаза.

— Дорогая Мириам, — повторил он.

— В почтовом ящике лежало кое-что. Конверт со всякими… ужасными фотографиями.

— Какого рода фотографиями?

Она задрожала, и ему пришлось положить руки ей на плечи:

— Если тебя это пугает, ты должна обратиться в полицию.

— Пойду, когда буду знать наверняка, — сказала она тихо. — Если я ошибаюсь, это погубит его.

— Его? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Это с ним у тебя… были отношения?

Девушка судорожно сглотнула.

— Он тебе угрожает, Мириам? Потому что ты не хочешь больше видеться с ним? Ты не должна подвергать свою жизнь опасности.

Она выпрямилась, внезапно ее глаза засверкали решимостью.

— Когда я прихожу сюда, святой отец, мне это всегда помогает. Когда я говорю с вами, я понимаю, как должна поступить. Сначала я должна полностью удостовериться в этом. Я не могу перенести мысли о том, чтобы потом стыдиться всю оставшуюся жизнь. Я и так уже причинила ему столько зла… Если я ошибаюсь, это может разрушить всю его жизнь… Сначала я должна услышать, что он может мне сказать. Я должна дать ему шанс объясниться. Можно, я опять приду к вам завтра? Или в пятницу?

— Дражайшая Мириам, ты можешь приходить, когда тебе угодно.

Она снова схватила его за руку:

— Я не знаю, что бы я делала, если бы у меня не было вас!

Отец Раймонд почувствовал, как по всему его телу разливается тепло.

— Но вы должны мне обещать, что никому об этом не расскажете.

Он опешил:

— Я поклялся хранить тайну исповеди, Мириам, тебе это прекрасно известно, но если тебе хоть на секунду покажется, что ты в опасности…

Она выпустила его руку.

— Не знаю, стоит ли мне отпускать тебя, — запротестовал он. — Пока я не узнаю, в чем тут дело…

Она попыталась улыбнуться:

— Дорогой святой отец, вы собираетесь меня запереть? В обители Святой Катарины, вместе с монахинями?

От мысли дописать свою лекцию отцу Раймонду пришлось отказаться. После того как девушка ушла, он еще долго сидел и слушал, как дождь барабанит по стеклу. Пастор не сомневался в том, что она сделает то, что сказала. Он был связан клятвой, но в случае, когда что-то могло угрожать жизни и здоровью человека, он мог переступить через это. Отец Раймонд решил пойти к настоятелю и обсудить все с ним.

Викен перевел взгляд на старшего юриста полиции Ярле Фрёэна. Макушку, неравномерно усеянную веснушками, обрамляли жидкие рыжие волосенки. Можно было подумать, что он постоял под стремянкой неумелого маляра. Коричневые крапинки покрывали и бледное лицо, будто вылепленное из теста, которое все никак не твердело и продолжало постепенно оплывать.

Викен наслаждался ощущением контроля над ситуацией, и его ничуть не раздражала неожиданная упертость Фрёэна, скорее наоборот — стимулировала. Ему не нужно было даже смотреть на начальницу сектора Паянен, чтобы угадать ее мнение, так что результат встречи был предрешен.