— Хриплю немножко, но это ерунда.

Он поднялся со стула, присел на краешек стола.

— Мириам, — сказал он. — Если прочитать наоборот, получится «маирим». Почти так же красиво.

Он обнял ее. Она приникла к нему. Аксель отвел волосы с ее лица, прижался носом к шее и вдохнул ее запах. Этот аромат напомнил ему что-то давно забытое.

Зазвонил телефон; он наклонился к столу, не выпуская ее руки.

— Ты готов принять первого? — спросила Рита; звонила наверняка, чтобы напомнить ему, что прием должен был начаться еще десять минут назад.

— Ну посылай его в кабинет. Ты его предупредила, что у нас тут студентка проходит практику?

— Предупредила-предупредила. И вот еще что, Аксель: только что звонили из «ВГ». Я сказала, что ты занят.

— «ВГ»? А что им надо?

— Одна журналистка… Фредволл, она хотела с тобой поговорить. Я ей сказала, чтобы она перезвонила в обед.

Аксель вдруг почувствовал раздражение:

— Послушай, Рита, нет у меня времени беседовать с «ВГ»!

— Ну ладно, — сказала она расстроенно, — что ты хочешь, чтобы я ей сказала?

— Скажи, что у меня сегодня очень много работы. Ведь так и есть.

— Здесь можно хоть приблизительно понять, каково быть хирургом, — заметил инспектор Викен, когда они с младшим инспектором Арве Нурбакком натянули одноразовые зеленые халаты, такие же шапочки и голубые бахилы. — И по мне, так этого более чем достаточно. Мне еще не доводилось встретить врача, которому я доверял бы.

— Сейчас вы больше всего похожи на повара, — ухмыльнулся Нурбакк, когда они вступили в ярко освещенное помещение для проведения вскрытий в подвале Центральной больницы Осло.

Викен терпеть не мог волокиты и отправился в Судебно-медицинский институт без ведома начальницы сектора Паянен.

— Правда, скоро обеденный перерыв, — сказал он, наморщив нос, — но тутошний запашок как-то не наводит на мысли о еде, правда?

В зале уже находились два человека, они стояли, склонившись над стальным столом. Одного из них, миниатюрную женщину лет сорока с небольшим, ярко накрашенным кукольным лицом, Викен хорошо знал по прежним встречам. С судебным медиком Дженнифер Плотерюд он работал уже давно и, быстро уяснив, насколько остро отточены и ее ум, и ее язычок, относился к ней с таким уважением, которого редко удостаивал кого-нибудь еще. Викен многое знал о большинстве из тех, вместе с кем он работал. В голове у него хранился целый каталог полезных сведений о них — кое-что он даже записывал, — и он много раз пытался выудить из Дженнифер, каким ветром ее занесло в Норвегию. Потому что не могла же она покинуть Канберру и уехать на другой конец света только потому, что встретила этого мужлана, хуторянина из Румерикского района, за которого она потом и вышла замуж! Дженнифер, однако, когда дело касалось личной жизни, превращалась в сфинкса, так что Викен пока еще не докопался до дна в этом вопросе.

Второго человека, мужчину среднего роста, в очках и с ухоженной бородкой, он раньше никогда не видел.

— Фредрик Увесен, — представился бородатый и кашлянул. — Старший научный сотрудник Зоологического института.

— Увесен у них самый лучший специалист по хищникам, — заявила Дженнифер на грамматически безупречном норвежском, но с сильнейшим австралийским акцентом.

Хотя под бахилами у нее были туфли на высоченных каблуках, ей приходилось тянуться кверху, чтобы доставать до стального стола, за которым она работала.

— Сколько вы успели сделать? — спросил Викен и бросил взгляд на тело, которое он в последний раз видел в лесу, в нескольких километрах выше по склону от Уллевол-сетера.

Грудная клетка была вскрыта, сердце и оба легких извлечены.

— Предварительный отчет о вскрытии мы подготовим уже к завтрашнему дню, — пообещала Дженнифер.

Викен не мог припомнить случая, чтобы она пообещала что-нибудь и не выполнила своего обещания.

— Время наступления смерти?

Судебный медик натянула латексные перчатки:

— От четырех до пяти суток. Максимум шесть.

Викен прищурился:

— Значит, через неделю после того, как ее объявили в розыск. Так что нам придется поразмыслить о том, чем же это она занималась в лесопарке все это время. Как по-вашему, по состоянию тела можно заключить, что она пролежала четверо или пятеро суток в лесу?

— Утверждать не могу, — заявила Дженнифер, — но и исключить этого тоже не могу. Тут еще вот что: мы обнаружили под ногтями довольно много штукатурки. И на одежде она тоже есть. Может быть, это ничего и не значит, но, уж во всяком случае, она не из леса.

— Признаки действий сексуального характера?

— Да непохоже.

— Я видел много животных, которых задрал медведь. Эти борозды на шее и на спине ни с чем не спутаешь, — вставил Нурбакк.

Увесен снова кашлянул:

— Я согласен. Никогда не видел человека, пострадавшего от когтей медведя, но у нас имеются кое-какие иллюстративные материалы. Я бы сказал, что речь идет о взрослом медведе.

— Насколько вы в этом уверены? — надавил Викен.

Увесен открыл рот, кашлянул пару раз; эти гортанные хрипы уже начинали раздражать инспектора.

— А эти снимки мы отправим в Эдмонтонский университет в Канаде, — сообщил исследователь. — Там у них есть с чем сравнить эти материалы.

— А медведь разве не вспорол бы ей живот? — поинтересовался Викен.

Увесен покачал головой:

— Мы, люди, не служим естественной добычей для медведя. Он может ободрать нас, покусать, но он очень редко нападает, чтобы съесть человека. Если только речь не идет о сильно отощавшем животном.

— Не надо только забывать, что медведь может поживиться и мертвечиной, — сказал Нурбакк. — Мишка не гнушается падали, не такой уж он привередливый.

— Ваша правда, — сказал ученый. — Возможно, когда он начал курочить труп, что-то его потревожило или он испугался чего-нибудь.

В разговор включилась Дженнифер Плотерюд:

— Я могу вам сообщить, что покойная все еще была жива, когда ей были нанесены эти раны.

— Значит, тут была не мертвечина, — твердо заключил Нурбакк. — Но следы-то там, где ее нашли, выглядели свежими.

И снова научный сотрудник поддержал его:

— Наследил накануне или самое большее за два дня до того, как вы их обнаружили. И не забудем, что пять дней тому назад прошел дождь.

Викен покосился на Нурбакка, он был более чем доволен тем, что взял инспектора с собой. «На что нам сдались эти специалисты, — ухмыльнулся он мысленно, — если мы и сами все распутываем?»

— Ну что же, предварительное заключение будет таким: все видимые повреждения причинены медведем, — предложил он и взглянул на Дженнифер Плотерюд, стоявшую по другую сторону стола.

— А вот и нет, инспектор, — сказала она, показывая скальпелем.

По ее лицу расползлась кукольная улыбка, и тонкие морщинки появились в тех местах, где обычно их скрывал макияж. Она чем-то напомнила Викену маленького ребенка, который как следует поковырял в носу и вытащил оттуда здоровенную козявку. Он склонился над погибшей. На левой руке пониже плеча были хорошо видны четыре маленькие красные точечки. Дженнифер поднесла к ним увеличительное стекло.

— Следы уколов, — предположил Нурбакк.

— Я пришла к тому же выводу, — заявила судебный медик. — И их тут у нас несколько. — Она показала увеличительным стеклом на два участка кожи с внутренней стороны бедра. — Кроме того, — добавила она, — обратите внимание на красноватые поперечные полоски вокруг запястий.

Викен внимательно рассмотрел их:

— Следы от скотча?

— Наверняка. В коже засели частички клея. И здесь такие же. — Она обвела пальцем вокруг рта покойной.

Через четыре часа после того, как Викен покинул прозекторскую, ему позвонила Дженнифер Плотерюд:

— Анализ крови готов.

Викен схватил ручку и пролистал блокнот, чтобы найти свободную страничку. Судебный медик не стала бы утруждать себя звонком, если бы не могла сообщить ему ничего интересного.