Кристиан прибыл в отель сразу после выступления Милены. Он нес букет белых роз на длинных стеблях и большую бутылку шампанского. Консьерж, который видел его, когда он проходил мимо, приветствовал его по имени, то же сделал и лифтер, доставивший его на этаж Милены. Милена открыла дверь своего номера сразу после его звонка, и горничная, толкающая свою тележку, обратила внимание, какая это красивая пара. Она видела, как Кристиан поцеловал Милену в щеку, поздравил с успешным выступлением и преподнес ей цветы. Милена ахнула от радости и закрыла дверь номера, к большому сожалению любопытной горничной.

— Я думала, мы пойдем куда-нибудь… — сказала Милена, которая ожидала, что Кристиан позвонит ей по телефону из вестибюля.

— Конечно, но сначала выпьем немного шампанского.

— О да, конечно, — Милена намеревалась никогда больше не впускать Кристиана в свои апартаменты.

Кристиан открыл шампанское и налил им обоим по бокалу, пока Милена ставила цветы в вазу. Плюхнувшись на кушетку, Кристиан спросил ее о контракте с «Эм-Си-Эй». Рассказывая ему о своих творческих планах, девушка постепенно расслаблялась, потягивая шампанское и удивляясь, почему это она все время побаивалась Кристиана: он совсем не выглядел опасным.

— Ну что ж, пойдем! — предложил Кристиан в конце концов: он заказал для себя и Милены столик в одном из модных ресторанов Нью-Йорка.

Поднявшись на ноги, Милена оступилась:

— Я немного пьяна! — засмеялась она.

Кристиан потянулся, чтобы поддержать ее:

— Не привыкла к шампанскому?

— Нет еще, — ответила девушка, хихикая.

Он ничего такого не планировал, но, стоило Кристиану прикоснуться к ней, как он понял, что не уйдет из этого номера, не занявшись с Миленой любовью. Он придвинулся поближе к ней, притягивая ее в свои объятия.

— Нет, — сказала она, пытаясь отодвинуться от него.

— Почему нет? Ты ведь больше не девственница!..

Ее ум стал так медлителен, что на мгновение этот довод показался ей почти разумным. Она почувствовала его губы на своих волосах, около уха, на щеке. Когда Кристиан прижимался губами к ее губам, она подумала об ответе. Откинув назад голову, Милена заявила:

— Я не люблю тебя.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, решительно приникая к ней. — Может быть, если ты дашь мне возможность, я понравлюсь тебе даже больше, чем Адам.

Он сжал ее нижнюю губу зубами, а когда она открыла рот, чтобы закричать, всунул язык внутрь.

Милена боролась, отталкивала его, но он только возбуждался от ее сопротивления. Наконец он подтащил девушку к кушетке, повалил ее и прижался к ней всем телом.

— Прекрати, пожалуйста, — застонала она. — Ты делаешь мне больно! В ее голосе явственно чувствовался страх.

Он опять впился губами в ее губы и полез под ее короткую гофрированную юбку, чтобы стянуть с нее чулки и трусики. Она попыталась вывернуться из-под него, но тщетно. Вскоре Кристиан уже просунул колено между ее ног. «Я груб, — подумал он. — Я никогда еще не был таким грубым». Он расстегнул «молнию» на своих брюках.

— Тебе это понравится, — шептал он, — тебе понравится. Я знаю. Тебе понравится…

— Тебе уже достаточно, — произнес Адам. Натали подняла свой бокал и показала ему.

— Три маленьких бокальчика, — сказала она. — Это же ничто.

Она действительно не казалась выпившей, но по собственному печальному опыту Адам знал, что после обеда с обильными возлияниями превращение Натали в сварливую агрессивную ведьму будет более стремительным, чем свободное падение с самого высокого небоскреба.

— А сколько ты успела принять до того, как я подобрал тебя? — спросил он.

— Уф, — фыркнула Натали, пожимая плечами. — Не так много. — Она улыбнулась. — Только еще один. Ну, пожалуйста.

— Ну что ж, пожалуйста, — согласился Адам, следуя привычке сохранять дружеские отношения со своими бывшими подружками и наливая в ее бокал остаток «Шато Лафита» 1961 года. В общем и целом он предпочитал ни к чему не обязывающую легкость в интимных отношениях; а когда женщины были так же красивы и полезны, как Александра или Лючия, выгода от этого всегда превалировала над неудобствами. Натали, тем не менее, могла принести значительно больше беспокойств, к которым он не был готов.

Они обедали в ресторане Вольфганга Пака. Перед ними, видимые сквозь открытое окно, расстилались близлежащие улицы и автомагистраль вдоль бульвара Сансэт, от каньона Лаурель до Дохени, движение по которой возрастало в ночное время и стихало только в ранние утренние часы. Столы около окна пользовались большим спросом, хотя никто не придавал особого значения открывавшемуся виду: разглядывание звезд, собиравшихся в ресторане, представляло значительно больший интерес, нежели попытки различить что-либо сквозь смесь смога и света грязных уличных фонарей, через которую даже букву световой рекламы было сложно рассмотреть.

— Тебе следовало заказать «Шато Жилетт», — произнесла Натали, критически уставившись на пустую бутылку. — Это был бы красивый жест. — Она тряхнула своими часиками и коротко улыбнулась. — На Корфу — свадебный день. За счастливого новобрачного, — сказала она, осушая бокал. — Cet espese de salaud. — Когда Адам не отреагировал, она добавила: — Последнее, что он смог сделать — пригласить нас.

Адам получил приглашение, но деловая поездка на афинские верфи за десять дней до этого не была отложена, и возвращаться в Грецию на свадьбу было бы неслыханно дорогим удовольствием. Несколько лет назад ему бы не пришлось дважды задумываться о таких вещах, как цена на реактивное топливо, но дни, полные беззаботного времяпрепровождения, закончились. — Я думал, это понятно, — сказал он Натали, не видя причины разубеждать ее. — Во всяком случае, в твоем варианте. Зачем заставлять невесту ревновать в день ее свадьбы?

— Он никогда не просил меня выйти за него замуж, — ее зеленые глаза наполнились слезами.

Адам увидел этот предостерегающий знак и жестом подозвал официанта.

— Я любила его. Я была беременна от него. И все-таки он никогда не просил меня об этом. Из-за него мне пришлось сделать аборт, — слезы заструились по ее лицу. — Сначала я потеряла ребенка. А теперь я потеряла Азиза.

— Ты не потеряла Азиза, — рассудительно произнес Адам. — Ты можешь навестить его в любое время, когда захочешь.

Слезы лились из ее глаз, смывая тушь и оставляя грязные потеки вдоль щек.

— Я потеряла его, — повторила она, перейдя на французский, которого Адам не понимал.

— Что-нибудь еще, сэр? — спросил официант.

— Нет, ничего, — сказал Адам. — Только счет, пожалуйста. И как можно быстрее.

— Je veux du cafe, — произнесла Натали.

Он распознал слово «coffee» и сказал доверительно:

— Мы выпьем его дома. — Он прервал возражения, добавив: — Твоя косметика в совершеннейшем беспорядке. Тебе бы не хотелось восстановить ее?

На мгновенье Адаму показалось, что она собирается отказаться сделать это, но неожиданно она резко вскочила на ноги и произнесла по-английски:

— Я скоро вернусь.

Вставая, Адам твердо положил руку ей на плечо.

— Ты можешь идти?

— Да, — произнесла она. — Конечно.

Он с беспокойством наблюдал за ее передвижением по полу к свободным «пятачкам», но оказалось, что она не только без труда сохраняет равновесие, но даже остановилась, чтобы поздороваться с Брюсом Виллисом и Деми Мур, которые регулярно делали покупки в ее магазине на Мэлроуз. Судя по состоянию, в котором она пребывала, это было почти чудо, что ей удавалось спасти свой бизнес, но дела шли неплохо. Адам почти начал доверять старой поговорке, что Бог помогает детям и пьяницам.

Официант принес счет, и Адам поймал себя на том, что, уставившись, смотрит на то место, с которого только что исчезла Натали. Он проверил счет и потом, когда отдавал официанту свою кредитную карточку, его внимание привлекло какое-то замешательство у дверей. Подняв глаза, он увидел Сина Коннери, входившего вместе со своей женой, и другую пару. За ними он увидел Лори Гавличек с молодой женщиной, которую он не узнал. Когда они расселись, Адам встал и направился к ним, чтобы поздороваться.