— Да, но это не должно повториться.

— Конечно, мэм. — Он быстро разлил напитки по стаканам и удалился.

— Как долго ты собираешься носить эту фамилию?

— К чему ты клонишь? — глаза Катринки сузились.

— Мне больно, что веришь этому сукину сыну, твоему мужу, а мне никогда не верила.

Катринка уловила страдание в его голосе.

— Ты никогда не отрицал, что спишь с Натали, — тихо напомнила она.

— А если бы отрицал, что тогда?

Она подумала и сказала:

— Это ничего бы не изменило…

— Почему?

— Потому что ты солгал.

— Господи! — прошептал Адам. — Ты думаешь, твой муж не лжет? Неужели он загипнотизировал тебя?

— Я не хочу больше продолжать этот разговор.

— Дура!

— Я хочу, чтобы ты покинул этот дом!

Дверь библиотеки открылась, и вошла Марго.

— Я закончила складывать вещи. Могу я взять Жака, чтобы он отвез меня…

Она увидела Адама и замолкла.

— Какого черта ты здесь делаешь? — обратилась она к нему.

— Он уже уходит, — сказала Катринка.

Марго с подозрением смотрела на Адама. Он был красив, обаятелен и улыбался сейчас самой милой улыбкой.

— Ты явился, чтобы опять причинять людям неприятности?

— Я приехал, чтобы взглянуть на Катринку. Я беспокоился за нее. Но она уверяет, что прекрасно себя чувствует.

Адам поднялся, подошел к Катринке и взял ее руку в свои.

— Мне жаль, если я обидел тебя. Надеюсь, ты всегда будешь такой доверчивой.

Она пожала плечами:

— Хватит вешать лапшу на уши.

— Иногда я сам не понимаю, как мог терпеть тебя столько времени. Наверное, это была любовь. Береги себя. И ребенка.

— Спасибо.

Она проводила его глазами и снова села.

— Подумать только, раньше он мне нравился, — нахмурившись, сказала Марго.

— Мне тоже. Я очень его любила.

Сейчас ей это казалось невероятным. Куда делось это чувство? Исчезло. Просто улетучилось, оставив лишь туманные воспоминания. Да, теперь этот человек заслуживает только жалости.

Звук телевизора был приглушен, но он не интересовал никого из семьи Гавличек. Лори и Мартин не отрывали глаз от Томаша, внимательно слушавшего голос в телефонной трубке. Маленькая Аленка лежала на полу на животе и пыталась продемонстрировать только что освоенное искусство ползания.

— Да… да… Конечно… Нет проблем, — говорил Томаш. — Он обещал мне, — добавил он после продолжительной паузы и засмеялся. — Хорошо. Только для вас. Я уверен, он подпишет контракт… Великолепно! Увидимся в понедельник. — Он положил трубку, подпрыгнул и издал победный вопль.

— Что? Что? — заволновалась Лори.

— Сделка? — спросил Мартин.

— Сделка.

Не поняв суматохи, Аленка начала хныкать. Лори схватила ее на руки и легонько подбросила. — Я не верю! О Господи, как хорошо! Тихо, моя сладенькая, все в порядке. Твой папа будет снимать кино.

— Что происходит? Что-нибудь с ребенком? — вбежала испуганная экономка Кенди, тревожно оглядывающая комнату.

— Все в порядке, — сказал Томаш и, подхватив Кенди, принялся танцевать польку, напевая какую-то чешскую народную мелодию.

— Мы просто напугали ее, — объяснила Лори, поглаживая ребенка.

— Папа получил «добро» на съемку фильма, — сказал Мартин.

Томаш вконец замучил Кенди, которая смеясь и задыхаясь, вернулась на кухню, чтобы перевести дух.

— Что он сказал? — спросила Лори, садясь на стул с ребенком. «Он» — это Спенсер Росс, глава независимой кинокомпании.

— Им всем понравился сценарий, состав актеров и я. Первого сентября мы начинаем снимать.

— И?..

— Нужно внести кое-какие изменения в сценарий. И все. Добавить огонька.

— Бет сделает это?

Томаш кивнул.

— Неплохо, — сказала Лори облегченно, улыбка осветила ее милое лицо. Чего еще ей хотеть?

— Это отличный сценарий, папа. Ты сделаешь сногсшибательный фильм, — сказал Мартин.

Томаш посмотрел на Лори и сказал:

— Видишь, я ведь говорил тебе, что у него хороший вкус. — Он повернулся к Мартину. — Придет день, когда я буду обращаться к тебе за финансированием моих фильмов, а не в какой-то банк Гонконга.

— Росс именно там достал деньги? В Гонконге? — спросил Мартин.

— Большую часть.

Пока Томаш пытался объяснить сложности заключения сделок, Лори извинилась, взяла ребенка и поднялась в ванную комнату. С недавнего времени Мартин работал в «Нап Маннинг» и старался совмещать практические знания с теорией.

— Забавно, — протянул Мартин, когда его отец закончил финансовую балладу, почти такую же вдохновенную, как и фильм, который он собирался снимать.

— Сколько времени понадобится Россу, чтобы все устроить?

— Четыре месяца.

— Быстро, — Мартин даже присвистнул.

— За это я и люблю его. У него все горит в руках.

— У тебя начинаются суматошные времена? — спросил Мартин. — «Бреющий полет», новый фильм…

Томаш помолчал и покачал головой.

— Я не смогу заниматься двумя фильмами сразу.

— Ты хочешь сказать, что не собираешься работать над фильмом Адама? — Как Мартин ни старался, он не сумел скрыть неодобрения.

— Что делать? Мне приходится выбирать…

— Адаму это не понравится.

Томаш пожал плечами.

— Я давал ему шанс продолжить совместную работу. Я бы никогда не предпочел Адаму Спенсера, если бы тот просто сказал «да», вместо того, чтобы месяцами водить меня за нос.

— Этот фильм не совсем в его стиле, не так ли?

Томаш усмехнулся.

— Мягко сказано. Это мой фильм, и я собираюсь работать над ним. Обойдемся без Адама.

«Почему я никогда не могу на все сто процентов быть на стороне отца?» — подумал Мартин и поднялся.

— Я лучше пойду.

— Разве ты не останешься на обед?

— Я обещал пообедать с мамой. — В Лос-Анджелес он приезжал только на выходные и главным образом для того, чтобы увидеть Зузку.

— Как она? — спросил Томаш.

— Нормально, — уклончиво ответил Мартин.

— Если ей что-нибудь понадобится, пусть она позвонит.

— Почему ты сам не скажешь ей об этом?

— Я говорил ей, но, может быть, хоть тебя она послушает.

— Этот адвокат… — Мартин, чувствовал потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. — Он уговаривает маму отказаться от предложения Карлы.

— Конечно. Он ведь получает проценты, не правда ли? Чем дольше он будет тянуть время, тем больше он сможет вытянуть из Карлы, тем дольше он сможет продержаться.

— Я говорил маме об этом. Но она верила ему и говорит, что он желает ей только добра.

— Ты думаешь, мне следует поговорить с ней?

— Попробуй, па. Только не знаю, поможет ли это.

— Я попытаюсь. — Томаш проводил Мартина до двери, взглянул ему в лицо. Иногда он сам удивлялся, что его сын выше его самого на целых два дюйма. Было очень грустно оттого, что где-то на полпути между Прагой и Лос-Анджелесом они с Зузкой потеряли нечто, что их когда-то сближало.

— Послушай, — сказал Томаш. — Я знаю, ты считаешь, что я должник Адама, что мы оба должны ему. Конечно, я благодарен ему за то, что он спас тебе жизнь, за то, что он дал мне шанс проявить себя. Я не забуду этого и всегда буду благодарен. Но ты пойми меня. Я вернул долг с лихвой, принеся ему доход, а это все, о чем он мечтает. Сейчас впервые в жизни у меня есть шанс сделать фильм, в который я верю. Я не имею права упустить такую возможность.

— Я понимаю тебя, папа, поверь мне. Я знаю, ты обязан сделать это. Мне просто жаль Адама.

— Ты уходишь? — Лори спустилась вниз.

— Ему уже пора, — сказал Томаш.

— Когда мы вновь увидим тебя?

— Я сообщу.

— Не пропадай! — поддавшись внезапному порыву, Томаш заключил сына в объятия. — Удачи тебе.

— Она мне пригодится. Я имею в виду «Нап Маннинг»…

— Все будет хорошо.

— Он говорил что-нибудь о Пиа? — спросила Лори, наблюдая через окно, как Мартин садится за руль «хонды», принадлежащей его матери.