— О каком же деле ты говоришь? спросил он, уверив себя, что если она попросит о чем-то предосудительном, он откажется.

— Можешь дать мне рекомендательное письмо, чтобы я устроилась на другую работу?

Марк не понимал, каким образом письмо от него может помочь Монике, которая ни одного дня не проработала в «Ван Холлен Энтерпрайзис», но ему показалось, что отказать ей в такой небольшой просьбе было бы несолидно.

— Конечно, — согласился он. — Завтра утром все будет готово.

— Я заеду и заберу. Когда это лучше сделать?

Он собрался было сказать, что пошлет его с посыльным в «Карлайл», но вовремя понял, что это тоже будет выглядеть несолидно.

— В любое время после десяти. — Он предупредит Джоша, чтобы тот не пускал Монику к нему. — Увидимся…

Вернувшись вечером домой, Марк не стал рассказывать жене о телефонном звонке Моники Бранд. Хватит с него и того, что придется объяснять внезапный уход утром, решил он. Минуя лифт, Марк поднялся по лестнице на второй этаж, пошел в спальню и проследовал в ванную комнату Катринки, где и нашел ее, стоящей обнаженной перед зеркалом, накладывающей на лицо косметику. Он обнял ее за талию, положил ладони на живот и поцеловал в затылок.

— Привет, — прошептал он. — Как провела день?

— Прекрасно, — ответила она. — А ты?

— Я бы провел его еще лучше, если бы знал, что ты уже не сердишься на меня, — сказал он, отпуская Катринку, которая тут же повернулась к нему лицом.

— А кто тебе сказал, что я уже не сержусь?

— Я и сам это вижу.

— Да, я уже не сержусь на тебя, — подтвердила она и небрежно поцеловала его в губы. — Иди переодевайся, а то мы опоздаем.

— Куда? — Нельзя сказать, что он обрадовался такой перспективе.

— Мы идем на благотворительный вечер, устраиваемый в фонд больных церебральным параличом. Разве Джош не напомнил тебе?

— Да, верно, — нахмурился Марк. — Он говорил об этом сегодня утром, но я постарался забыть.

— Ты не хочешь идти?

Верным средством замять сегодняшнюю ссору, подумал Марк, было бы сказать «да», переодеться и последовать за женой. Но это не ликвидировало бы проблему в корне. В его интересах было действовать с дальним прицелом.

— Нет, — ответил Марк. — Не хочу. — Он отвернулся и, снимая пиджак, направился в ванную комнату.

Накинув шелковый пеньюар, Катринка босая двинулась за ним.

— Иди одна, если хочешь. Я просто посидел бы дома и почитал.

— Я не хочу никуда идти без тебя.

— Это глупо. — Раздевшись окончательно, Марк вместо того, чтобы идти под душ, накинул махровый халат, взял Катринку за руку и сказал. — Давай немного поговорим. — Он повел ее в спальню, усадил в кресло, а сам пристроился на краю кровати лицом к ней. — Я целый день думал о нас.

— Я тоже.

— То, как мы жили целый год до свадьбы, несколько исказило наши представления друг о друге.

— Ты хочешь сказать, что не имел представления, до какой степени я люблю общество? Катринка улыбнулась, хотя глаза ее смотрели серьезно.

— Именно. А ты и не предполагала, что я окажусь таким домоседом.

— Неправда, — возразила Катринка. Ты тоже любишь общество.

— Когда я в настроении. Проблема в том, что такое настроение посещает меня лишь иногда.

— Если ты попытаешься доказать, что мы… — она подыскивала английское слово, — несовместимы, то это глупости. Это не так! У нас очень много общего…

— Я и не собирался это доказывать. Я только хочу напомнить тебе, что я завел дом на Гебридах не без причины.

— Но мне очень понравилось там.

— Я знаю. Это меня и подвело. — Она открыла было рот, но он прервал ее. — Послушай, каждая пара должна приспосабливаться друг к другу. Нам с тобой предстоит выработать такой образ жизни, который устраивал бы нас обоих.

— Но я же не буду ходить в гости одна, — упрямо сказала Катринка.

— А я не собираюсь посещать каждый, будь он проклят, благотворительный вечер в Нью-Йорке. Итак, что же нам теперь делать?

Катринка на секунду притихла, чувствуя, как натянулась нить, связывающая их сердца.

— Не знаю, — помедлив сказала она. Как глупо! Она должна была что-нибудь придумать.

— Мне нужно время, — продолжал Марк, — когда я могу побыть наедине с самим собой. Я не хочу проводить вне дома каждый вечер. Я не могу, чтобы в доме постоянно были гости. Я хочу, чтобы у нас было время на общение друг с другом.

— Я тоже этого хочу, — сказала Катринка, немного повеселев. Она даже начала улыбаться.

— Ну так что?

— Это очень несложная проблема. Мы договоримся.

— Несложная?

— Мы вместе будем обсуждать наши планы. Мы решаем, что мы хотим сделать, и делаем так, как хотим.

— А если я не захочу куда-то пойти, а ты захочешь?

— Если это важно, ты пойдешь. Если нет, я приглашу кого-нибудь другого или вообще не пойду.

— Мне тоже можно приглашать кого-нибудь со стороны, если ты не захочешь пойти со мной?

— Этого никогда не случится, — она счастливо рассмеялась. — Разве что я заболею, но тогда тебе придется оставаться дома и ухаживать за мной. Во всяком случае, я редко болею.

Марк рассмеялся.

— А что, если у нас возникнут разногласия насчет того, важно это или нет?

— Тогда мы поссоримся. Это нормально. Когда-то же нам надо ссориться!

Марк потянулся к жене, взял ее за руку и посадил к себе на колени.

— Как я люблю тебя!

— Я знаю. — Она поцеловала его в макушку.

— Сегодня мы останемся дома?

— Сегодня останемся дома, — согласилась Катринка. Это не слишком важное мероприятие. Мы не заплатили за свой столик. Этого уже достаточно.

Марк коснулся губами ее шеи, подбородка и носа.

— Не хочешь вместе со мной постоять под душем?

— Я только что оттуда, — ответила она, поддразнивая мужа.

Он сбросил Катринку с колен на кровать. Наклонившись над ней, он расстегнул ее пеньюар.

— А что если я немного встряхну тебя? Может, тогда ты согласишься?

— О, да, — простонала она, чувствуя, как его рука скользнула вдоль ее бедра. — Конечно…

Далеко не все шло так, как хотелось бы Адаму Грэхему. Его адвокатам удалось найти компромисс, чтобы отвести иск против пароходной компании «Грэхем Марин», и теперь они советовали ему уплатить тридцать четыре миллиона долларов, вместо того, чтобы идти на риск судебного разбирательства.

Позвонила Лючия и сообщила, что Патрик Кейтс проиграл второй заезд в полуфинале кубка в Сан-Диего, это означало, что участие Патрика в дальнейших соревнованиях под вопросом. Это грозило не только возможным спадом деловой активности судовых верфей, но и потерей миллионов долларов.

Но больше всего его раздражало то, что ему не удалось ослабить положение Марка ван Холлена в совете директоров «Ван Холлен Энтерпайзис», а попытки Чарльза Вулфа скупить акции концерна пока были чересчур робкими. Если Вулф осторожничает из-за нехватки денег, то где же Адам сможет раздобыть их? Он сомневался даже в том, что сможет найти достаточно наличных, чтобы замять групповой иск.

Наступил апрель, а итальянцы все еще тянули кота за хвост. Казалось, никому не хотелось приобретать киностудию, во всяком случае, его киностудию. И несмотря на то, что его люди всячески пудрили мозги Томашу, тот вместо того, чтобы относиться к этому как обычному делу, сделал несколько попыток отдать свой любимый сценарий на сторону. Как будто кто-то другой, будучи в здравом уме, мог всерьез заинтересоваться исторической лентой о китайских иммигрантах. Если «Обреченный на смерть» был последним шансом киностудии получить доход в этом году, то в следующем все надежды «Олимпик Пикчерс» возлагались на «Бреющий полет». Итак, Адаму был необходим удачливый режиссер, чтобы показать его итальянцам: удачливый режиссер, сценарий, замешанный на сексе и насилии, и звезда на главную роль.

«Но киностудия, это еще «цветочки», — думал Адам, лежа на банкетке в библиотеке своей квартиры на Пятой авеню и наблюдая, как Центральный парк медленно погружается в сумерки. По крайней мере, финансовое состояние «Олимпик Пикчерс» не вызвало беспокойства. Со временем покупатель найдется. А вот как продать танкерный флот, яхту или квартиру? Ведь если он не продаст хоть что-нибудь, и поскорее, ему придется объявить себя банкротом, чтобы спасти оставшиеся капиталы…