— У нас девочка. Она весит пять фунтов и две унции, больше, чем была ты, если я точно припоминаю.

— Немного больше, — согласилась Катринка. Глаза ее снова закрылись, она с трудом улыбнулась и нащупала руку Кристиана.

— Милый, — пробормотала она.

— Я люблю тебя, — повторил Марк. — Катринка, ты слышишь меня?

Она слегка кивнула.

— Ты веришь мне?

Она снова кивнула.

— Я люблю тебя, — повторил Марк почти шепотом.

Как только доктор заявил, что Катринка вне опасности, Марк вернулся в отель и заснул, оставив с ней Кристиана. Приехав на следующее утро в больницу, он застал Кристиана и все еще бледную Катринку за завтраком.

— Ты прекрасно выглядишь! — воскликнул он, склоняясь над женой, чтобы поцеловать ее. В его голосе слышалось явное облегчение.

— Очень болит живот… Доктор сказал, что скоро смогу увидеть ребенка.

— Ты не должна пока ходить, — неодобрительно заметил Марк.

Катринка покачала головой.

— Они повезут меня на кресле-каталке. — Катринка засмеялась. — Здесь совсем не так плохо!

— В любом случае, врачи спасли тебе жизнь, и я бесконечно благодарен им за это. — Марк повернулся к Кристиану. В это мгновение он любил даже его.

— Кристиан, милый, — взмолилась Катринка, — тебе пора ехать назад, в Бонн. Из-за меня ты пропустил много занятий…

— Я подумаю над этим, — уклонился Кристиан от ответа.

— Ты поедешь, — твердо произнесла Катринка.

Марк засмеялся.

— Теперь я действительно могу не беспокоиться за тебя. Ты уже командуешь.

Он вынул из кармана пачку телеграмм и факсов, пришедших в отель на ее имя.

— Это все от твоих друзей, — Марк заранее прочитал их, чтобы быть гарантированным от неприятных сюрпризов.

— Как много цветов, — вздохнула Катринка.

Когда с завтраком было покончено, сестра вкатила кресло-каталку и с помощью Марка усадила в него Катринку.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Марк.

— Прекрасно, — нетерпеливо ответила Катринка. — Поехали.

В сопровождении Марка и Кристиана сестра повезла Катринку в детское отделение. Там было пять или шесть новорожденных. Они лежали в кроватках; некоторые спали, другие истошно визжали, одного младенца пеленала сестра. В комнате был только один инкубатор, и взгляд Катринки сразу остановился на нем.

— Какая она маленькая, произнесла она.

— Больше, чем была ты, — напомнил ей Марк.

— Трудно поверить, — Катринка посмотрела на сестру. — Можно мне подержать ее?

Сестра подняла девочку и положила ее Катринке на руки.

— Младенцев нужно держать на руках. Так они быстрее растут.

Катринка не знала этого. Слезы покатились по ее щекам. Марк достал свой носовой платок и вытер ее мокрое лицо.

— Я не могу поверить, — сказала она. — Она такая необыкновенная.

Потом повернулась к Кристиану.

— Ты весил целых семь фунтов…

Кристиан взглянул на мать и крошечную сестричку и натянуто улыбнулся; эта сентиментальная сцена ничуть его не трогала. Мать и дитя! Это было слишком примитивно и слишком сентиментально. За последние несколько дней он исчерпал весь свой запас чувств и сейчас ощущал себя вконец измотанным. Он сделает так, как просит Катринка, решил Кристиан. Он вернется в Бонн.

Катринка очнулась после короткого забытья. Марк посмотрел на нее поверх книги, которую читал, и встретился с ней глазами.

— Расскажи мне, — попросила она.

Он замер на мгновенье, встал, бросил книгу на стул и сел на кровать рядом с ней.

— Расскажи мне, — повторила Катринка.

— Я ехал в аэропорт. Сумки уже были в машине. Дворецкий вынес их, пока я разговаривал по телефону. Когда я вышел из лифта, Моника была в холле. Вероятно, она вошла, пока дворецкий открывал дверь. Она стала нести какую-то чепуху о том, что безумно влюблена, что ей обязательно нужно увидеть меня. Я было подумал, что она притворяется, а потом — что она спятила. Я никогда не давал ей повода, даже не мог представить, что ей от меня нужно и почему она так себя ведет. Я что-то ответил и вышел из здания. Она побежала за мной и, кажется, схватила меня за руку, уже не помню. В конце лестницы я остановился, чтобы попросить ее оставить меня в покое, но, вместо того чтобы уйти, она положила мне руки на плечи и поцеловала. Я оказался в идиотском положении: единственное, о чем я думал, так это о том, что нас могут заметить… Я был готов провалиться от стыда сквозь землю. В конце концов оттолкнул ее и сказал, что вся эта комедия разыграна ею непрофессионально. К сожалению, я не увидел фотографа, иначе убил бы его на месте.

Катринка молча слушала его и думала, можно ли верить этим словам. В свое время она поверила Жан-Клоду, уверяющему, что ее муж, Адам, изменяет ей с Натали, с лучшей подругой… А теперь?

— Ты должна верить мне, — тихо произнес Марк.

— Я верю. Мне кажется, я сошла с ума, но я верю тебе…

— Клянусь, это правда.

— Я верю тебе, повторила Катринка.

Он физически ощутил, как тяжесть, давившая на него все эти дни, свалилась с плеч. Марка охватило безудержное веселье.

— Спасибо тебе, крошка моя, сказал он, склонившись над женой и целуя ее. — Я так боялся.

— Но зачем Моника сделала это? Почему она послала мне фотографии? Все это так бессмысленно, так ужасно.

— Я не знаю. Я в самом деле не знаю. Но все выясню!

Спустя неделю Катринка уже была в состоянии покинуть клинику, но малышка, которая чувствовала себя превосходно, была слишком мала, чтобы ее можно было без опасения выписать. Это не могло не огорчать Катринку, которая уже вернулась в отель, но была еще слишком слаба, чтобы часто навещать девочку. Марк знал, что ему давно следовало вернуться в Нью-Йорк и разобраться с проблемами, вызванными газетными сплетнями, но он оставался в Праге, часами просиживая в детском отделении. Да, это было время большого потрясения, но и время спокойствия и удовлетворенности. Они с Катринкой были вместе, они любили друг друга, у них был ребенок, который с каждым днем становился все сильнее. Они вместе пережили первый в их совместной жизни удар и сейчас испытывали облегчение и благодарность друг к другу.

У Катринки была и еще причина для счастья. Почти каждый день ей звонил Кристиан, растерявший свою былую холодность, цинизм и высокомерие.

— Ты спас мне жизнь, — сказала она ему однажды.

— Я всего лишь вызвал скорую помощь, — ответил он. — Не преувеличивай.

Катринка не сомневалась, что уловила теплые нотки в его голосе. Она все еще надеялась на его любовь.

К тому времени, когда Марк решил уехать из Праги, Катринка уже была в состоянии сама ходить в клинику; к тому же приехал Карлос Медина, и все время, свободное от посещений дочки, она проводила с дизайнером, обговаривая благоустройство нового отеля. Несколько раз в неделю она разговаривала с Жан-Клодом, поддерживала связь с Робин и генеральными менеджерами ее отелей.

Из Лондона, затем из Нью-Йорка Марк звонил по нескольку раз в день; большую часть разговоров занимали упрашивания и требования не заниматься так много делами. Катринке приходилось убеждать мужа в том, что ей это необходимо. И это было действительно так. У нее появился аппетит, она спала больше, чем обычно, каждый день посещала массажный кабинет, начала заниматься гимнастикой. Девочка тоже день ото дня набиралась сил и здоровья. Катринка была на седьмом небе от счастья. Она старалась не бездельничать, чтобы не хандрить, думая о том, что могло случиться, если бы Кристиан не услышал ее крик. А Моника Бранд? Вопросы, оставшиеся без ответов, не давали ей покоя.

Впрочем, как и Марку. В Лондоне он попытался найти Монику, но ее телефонный номер не был зарегистрирован, а почтовый адрес, который она в свое время дала ему, не существовал вообще. Журналы, в которых она публиковалась, располагали устаревшей информацией. Вспомнив, что она как-то была на обеде у Тони Морленда, он позвонил ему в надежде, что тот подскажет, где искать эту женщину, но Тони не имел никакого представления, как это сделать: она просто пришла с одним из приглашенных гостей, кажется, с герцогом Камбером. Но герцог также не мог вспомнить это имя. Вконец отчаявшись, он позвонил Сабрине.