Старшина опустил гитару между колен, сделал гранитное лицо и стал подтягивать струны. Морячок заметный, соболиные брови, косые бачки и прямо медальонный профиль.

— Ну, а вы почему не на своем месте, Варя? И в нетрезвом виде. Бутылки эти откуда?

— Из магазина, Эль Григория, — ответила Варя и икнула. — Я курить запретила, ви-и-дите, как чисто?

— Это хорошо, — сказал Дементьев. — Разбудите Нину Павловну, сами ложитесь спать. Утром с объяснительной ко мне. Все ясно?

Варя презрительно шевельнула пухлым плечиком в модной вязаной кофте, качнулась, вставая.

— Шел бы ты спать, Борода, чем мы тебе помешали? — с томлением протянул старшина первой статьи.

— А вот сейчас производство налажу и пойду. Ну-с, и вы пожалуйте в каюту согласно купленному билету.

— Я за билет заплатил? Вот! И сам знаю, где мне быть. Я уже ДМБ. Мне няньки не нужны, понятно? Знаешь, я откуда? Не трогай меня, Борода, я неба полгода не видал!..

— Это хорошо. Ну, а бутылочку пустую я прихвачу для сувенира, вот вам за нее пятнадцать копеек. И без шума! Денежки поберегите, они вам дома пригодятся.

— Зачем бутылку берете? — спросила Варя. — Пра сло, не буду я Нину Павловну будить, сама постою.

— Да нет уж, Варюша, вы свободны, договорились?

Эльтран Григорьевич, краем глаза наблюдая за старшиной, подхватил бутылку с остатками коньяка и шагнул через комингс.

— Спокойной ночи!

Он пошагал к себе, удивляясь своему спокойствию, а еще больше тому, что старшина перестал гоношиться.

Палуба была пустынной. Угомонились пассажиры, отстрадал свое мичман вон у тех кнехтов, до слез нагляделась в воду его жена, солнце поднялось выше, в светлом ночном небе появились с северной стороны крючковатые облака. Заштилело. Ушел запах горящего торфа, в безветренном воздухе повисли над берегом плоские полосы дыма: как всегда летом, кое-где горела на полуострове тундра. Длинная полоса кильватерного шлейфа по дуге тянулась вправо, словно прочерченная по серебру, и, подрагивая, слегка клонились на повороте немеркнущие мачты «Олонца».

Эльтран Григорьевич увидел знакомые очертания мыса, похожего на горбатое животное с маленькой головой, по ноздри погруженное в воду. Он десятки раз видел этот мыс и в просветленную оптику перископа, и в бинокль с лодочной рубки, и через визирные нити пеленгатора, но с палубы «Олонца» мыс выглядел неизменно по-другому, и прошло несколько рейсов, прежде чем Дементьев догадался, что ему теперь подобает смотреть на мыс глазами не штурмана, а всего-навсего пассажирского помощника, с точки зрения навигации — практически пассажира, и тогда все сразу стало на свои места. Но вытравить штурмана в себе он не мог. Едва он видел огонь маячка, как начинал без секундомера, про себя, подсчитывать промежутки между вспышками или вспоминал, соответствует ли цвет и характер раскраски маячной башни указанным в справочнике. Он каждый раз успевал проделать в уме всю подготовительную работу, и оставалось только взять пеленг. Но пеленги брали вахтенные помощники капитана, да и то, казалось, сам «Олонец» бегал по своим курсам без их участия, из рейса в рейс по одному и тому же месту, как трамвай по рельсам. Разве это штурманская работа?

«Через полчаса будем на якоре, — прикинул Дементьев, — надо разобраться, какие у нас места остались, да вот еще трап…»

Он увидел в окне рулевой рубки большую круглую голову капитана. Сергей Родионович блеснул очками и поманил его к себе прокуренным пальцем.

— Что, трофеи?

— Опять навынос пили, Сергей Родионович. Вот, наклейку оборвали, да не всю. Читаю: рест… тепл… ол… Так сказать, вещественное доказательство.

— Ну, опять у директора своя воля — раздолье. Зайдите сюда, что мы с вами эдак разговариваем?

Надо сказать, что не далее как накануне состоялся в каюте капитана большой курултай, совещание командного состава, по поводу судового ресторана. Дементьев, у которого был полон рот хлопот с подвыпившими пассажирами и имелись к тому же личные причины, заявил:

— Я не буду говорить о том, что стоит вечный шум на судне, что доходит до драк и, вероятно, кто-нибудь скоро окажется за бортом. Я понимаю — ребята из тундры, рыбаки с побережья, едут в отпуск, рады дорваться. Но мы-то что делаем? Что мы-то в самом начало отпуска им подсовываем?

— А обратно — лучше? — спросил старпом.

— Обратно едут — то же самое, дальше побережья не ушлешь, терять нечего. А у нас в ресторане водка вразлив, водка навыкат, водка навынос, водка на завтрак, водка на вечерний чай. Это надо менять!

— Мне план выполнять надо, — покорно ответил директор ресторана Игнат Исаевич Кучинский.

— Испокон веку пили на Мурмане и пить будут, — махнул рукой старпом. — Не мы под этот порядок план устанавливаем, а торгмортранс.

— По товарной продукции, по ассортименту блюд мы никогда план не выполняем, — возразил Дементьев, — зато наверстываем: коньяк «Енисели» по двадцать рублей бутылка со свистом летит! Женщины жалуются, детишки, ушатики, на что смотрят? А вы хитры, Игнат Исаевич, к Мурманску кабачок на замок, иначе бы половина пассажиров прямиком в вытрезвитель шла и был бы скандал.

— А к Мурманску, хе-хе, и торговать-то больше печем, — ответил Игнат Исаевич и потер седые височки. — Вы, товарищ помощник, сами, я извиняюсь, сколько раз просили бутылочку хорошего коньяка зарезервировать?

— Просил — больше не буду.

— В магазине не достанете.

— Перебьюсь.

— К сучку или, извиняюсь, к спирту больше привыкли?

— А я ко всему понемногу, Игнат Исаевич, не одним коньяком жив человек. Так вот, хотите вы иди не хотите, а работу ресторана менять придется. Сами здесь не решим — будем разговаривать через партком и пассажирское агентство.

— Ну зачем же так сразу, — вмешался капитан. — Доброе-то слово и кость ломит, а вы сразу — партком, агентство. А мы с вами зачем тут работаем? Нам и премии за то платят, что мы порядок тут сами у себя наводим. И в агентство вы через мою старую голову не лезьте. Уж кто-кто, а вы субординацию знать должны. Верно, Денис Иванович? — обратился он к помполиту.

Денис Иванович сидел внушительно и прямо, седые усы грозно обвисали, брови хмурились. Про то и поговорка была у матросов: сидит Денис — усы вниз. Денис Иванович соображал. Если начнется ломка с участием парткома… Ой-ой. Конечно, пьют пассажиры безбожно, и директор ресторана делец приличный, и давно пора бы изменения сделать в сфере обслуживания, он и сам собирался об этом потолковать… Надо, чтобы это исходило от нас… но от этого выскочки капитан-лейтенашки, о котором самом подлинно известно, что пил он запоем, почему его и в судоводители не взяли… Да… И совсем затосковал Денис Иванович, когда вспомнил, как устанавливали в парткоме огромный стенд к юбилею пароходства и на том стенде была одна фотография с «Олонца», где он, Денис Иванович, сидит рядом с замминистра, и цветы на столе, и выглядит он, Денис Иванович, ничуть не хуже замминистра, разве что у того нашивок на рукаве в два раза больше, но зато орденских колодок у них наравне.

— Да, — сказал Денис Иваныч, — мы сами займемся этим вопросом. Он назрел, и постановка его своевременна. Пассажирский помощник прав.

— Ну вот, — сказал Сергей Родионович, — ты, директор, слушай, что люди говорят, и на ус мотай. Не все то полезно, что в карман полезло. Я на одной площадке с рестораном живу. Кабы не вахта, давно бы от гвалта с ума сошел.

Тогда и решено было на первых порах хотя бы прекратить торговлю спиртным навынос.

И потому Сергей Родионович сильно нахмурился, услышав сообщение Дементьева о «трофее». Волновался он после благодушного ночного чаепития редко, и это тем более неприятно было. Капитан не любил своевольства, и раз уж решили не торговать водкой навынос, так оно и должно было быть. А тут что? Где же тогда авторитет командирского совещания и его личного капитанского слова?

Сергей Родионович осушил платочком свежий прилив чайного пота. Ох, этот директор! Конечно, олонецкий ресторан был всегда на хорошем счету, но в последнее время, особенно вот при новой буфетчице Серафиме, чересчур начали давить на спиртное. Хмель не вода, а чистая беда. И пассажир другой идет. В книге жалоб про молоко пишут. Буфетчица только фыркает, когда книгу листает. Нет, Игнат Исаевич, придется кое-что подправить, не пойдет эдак дело. И пассажирскому помощнику ты по уставу со всеми потрохами подчинен…