1927 Детство Гамлета Много детей собралось в эту ночь на мосту. Синие звезды надели лимонные шляпы. Спрятала когти медведица в мягкую лапу. Мальчик надел свой новый матросский костюм. Мост этот тихо качался меж жизнью и смертью, Там на одной стороне, был холодный рассвет. Черный фонарщик нес голову ночи на жерди, Нехотя загорался под крышами газовый свет. Зимнее утро чесалось под снежной периной. А на другой стороне был отвесный лиловый лес. Сверху курлыкал невидимый блеск соловьиный. Яркие лодки спускались сквозь листья с небес. В воздухе города желтые крыши горели. Странное синее небо темнело вдали. Люди на всех этажах улыбались, блестели. Только внизу было вовсе не видно земли. Поезд красивых вагонов сквозь сон подымался. Странные люди из окон махали платками. В глетчере синем оркестр наигрывал вальсы Кто-то с воздушных шаров говорил с облаками. Каждый был тих и красив и умен беспредельно. Светлый дракон их о Боге учил на горе, В городе ж снежном и сонном был понедельник. Нужно в гимназию было идти на заре. Кто-то из воздуха детям шептал над мостами. Дети молчали, они от огней отвернулись. Странный кондуктор им роздал билеты с крестами. Радостно лаял будильник на тех, кто вернулись. 1929 «Девочка возвратилась, ангел запел наугад…» Михаилу Осиповичу Цетлину Девочка возвратилась, ангел запел наугад. На деревянных инструментах дождик забарабанил Девочка возвратилась в снова зацветший ад, Розы ей улыбались розовыми губами. Папочка, видишь, там киска, милая киска. Нет, дорогая, это сфинкс заснул на лугу, Папочка, ты видишь белого трубочиста? Девочка, я не вижу, девочка, я не могу. Тихо проходят над городом синие звезды Желтые дымные братья внизу — фонари. Звезды зовут их на небо; там игры и отдых. Только они не хотят уходить до зари. Кротко в лесу спят под корнями белые зайцы, Елка звенит в тишине золотыми лучами. Сонно вдали отвечают друзья эдельвейсы, Тихо ей лапками машут над ледниками. Ночь оплывает и горы слегка розовеют. Ангелы молча стоят на рассветном снегу. Ангел, спаси ее елку. — Я не умею, Пусть догорит, я помочь ей погибнуть могу. Белое небо в снегу распустилось, как время, Пепельный день заменил бледно-алый рассвет. Мертвая елка упала в лесу на колени Снежную душу срубил молодой дровосек. Мертвая елка уехала. Сани скрипели Гладя дорогу зелеными космами рук, В небе был праздник, там яркое дерево пело, Ангелы, за руки взявшись, смеялись вокруг. Черный заяц
Гаснет пламя елки, тихо в зале. В темной детской спит герой умаясь. А с карниза красными глазами Неподвижно смотрит снежный заяц. Снег летит с небес сплошной стеною, Фонари гуляют в белых шапках. В поле, с керосиновой луною, Паровоз бежит на красных лапках. Горы-волны ходят в океане. С островов гудят сирены грозно. И большой корабль затертый льдами Накренясь лежит под флагом звездным. Там в каюте граммофон играет. И друзья танцуют в полумраке. Путаясь в ногах собаки лают. К кораблю летит скелет во фраке. У него в руке луна и роза, А в другой письмо где желтый локон, Сквозь узоры звездного мороза Ангелы за ним следят из окон. Никому войдя мешать не станет. Вежливо рукой танцоров тронет, А когда ночное солнце встанет Лед растает и корабль утонет. Только звездный флаг на белой льдине В южном море с палубы узнают. И фуражки офицеры снимут. Краткий выстрел в море отпылает. Страшный заяц с красными глазами За двойным стеклом, замысловатым, Хитро смотрит: гаснет елка в зале. Мертвый лысый мальчик спит в кровати Hommage A Pablo Picasso Привиденье зари появилось над островом черным. Одинокий в тумане шептал голубые слова, Пел гудок у мостов с фиолетовой барки моторной, А в садах умирала рассветных часов синева. На огромных канатах в бассейне заржавленный крейсер Умолял: «Отпустите меня умереть в океане». Но речной пароходик, в дыму и пару, точно гейзер Насмехался над ним и шаланды тащил на аркане. А у серой палатки, в вагоне на желтых колесах Акробат и танцовщица спали обнявшись на сене. Их отец великан в полосатой фуфайке матроса Мылся прямо на площади чистой, пустой и весенней. Утром в городе новом гуляли красивые дети, Одинокий за ними следил улыбаясь в тумане. Будет цирк наш во флагах, и самый огромный на свете, Будет ездить качаясь в зеленом вагон-ресторане. И еще говорили, а звезды за ними следили, Так хотелось им с ними играть в акробатов в пыли И грядущие годы к порогу зари подходили, И во сне улыбались грядущие зори земли. Только вечер пришел. Одинокий заснул от печали, А огромный закат был предчувствием вечности полон На бульваре красивые трубы в огнях зазвучали. И у серой палатки запел размалеванный клоун. Высоко над ареной на тонкой стальной бечеве Шла танцовщица девочка с нежным своим акробатом Вдруг народ приподнялся и звук оборвался в трубе Акробат и танцовщица в зори ушли без возврата. Высоко над домами летел дирижабль зари, Угасал и хладел синевеющий вечера воздух. В лучезарном трико облака голубые цари Безмятежно качались на тонких трапециях звездных Одинокий шептал: «Завтра снова весна на земле Будет снова мгновенно легко засыпать на рассвете. Завтра вечность поет: Не забудь умереть на заре, Из рассвета в закат перейти как небесные дети». |
