1926 «Отрицательный полюс молчит и сияет…» Отрицательный полюс молчит и сияет. Он ни с кем не тягается, он океан. Спит мертвец в восхитительном синем покое, Возвращенный судьбой в абсолютную ночь. С головой опрокинутой к черному небу, С неподвижным оскалом размытых зубов. Он уже не мечтает о странах где не был, В неподвижном стекле абсолютно паря. На такой глубине умирает теченье И слова заглухают от нее вдалеке. На такой глубине мы кончаем ученье, Боевую повинность и матросскую жизнь. Запевает машина в электрической башне И огромным снопом вылетает огонь И с огромными ртами, оглохшие люди Наклоняются к счастью совместно с судном. И прожектор ложится на плоскую воду И еще полминуты горит под водой. Металлический дом, точно колокол духов, Опускается тихо звонит в синеве. И айсберг проплывает над местом крушенья Как Венера Милосская в белом трико. Астральный мир
Очищается счастье от всякой надежды, Черепичными крыльями машет наш дом И по-птичьему ходит. Удивляйтесь, невежды, Приходите к нам в гости, когда мы уйдем. На высоком балконе, над прошлым и будущим Мы сидим без жилетов и молча жуем. Возникает меж звезд пассажирское чудище, Подлетает. И мы улетаем вдвоем. Воздух свистнул. Молчит безвоздушный прогон Вот земля провалилась в чернильную лузу, Застегните, механик, воздушную блузу. Вот Венера, и мы покидаем вагон. Бестолков этот мир четырех величин. Мы идем, мы ползем, мы взлетаем, мы дремлем; Мы встречаем скучающих дам и мужчин, Мы живем и хотим возвратиться на землю. Но таинственный мир, как вода из-под крана, Нас толкает, и ан, исчезает сквозь пальцы. Я бросаюсь к Тебе, но шикарное зальце Освещается, и я перед белым экраном, Перед синей водою, где круглые рыбы, Перед воздухом: вертится воздух, как шар. И над нами как черные айсбергов глыбы Ходят духи. Там будет и Ваша душа. Опускаются с неба большие леса. И со свистом растут исполинские травы. Водопадом ужасным катится роса И кузнечик грохочет, как поезд. Вы правы. Нам пора. Мы вздыхаем, страшимся и машем. Мы кружимся как стрелка, как белка в часах. Мы идем в ресторан, где стоит на часах Злой лакей, недовольный одеждою нашей. И как светлую и прекрасную розу Мы закуриваем папиросу. Paysage d'Enfer Вода клубилась и вздыхала глухо, Вода летала надо мной во мгле, Душа молчала на границе звука. Как снег упасть решившийся к земле. А в синем море, где ныряют птицы, Где я плыву утопленник, готов, Купался долго вечер краснолицый Средь водорослей городских садов. Переливались раковины крыши, Сгибался поезд, как морской червяк. А выше, то есть дальше, ближе, ниже, Как рыба рыскал дирижабль чудак. Светились чуть медузы облаков, Оспариваемые торопливой смертью, Я важно шел походкой моряков К другому борту корабля над твердью. И было все на малой глубине, Куда еще доходит яркий свет. Вот тонем мы, вот мы стоим на дне. Нам медный граммофон поет привет. На глубине летающего моря Утопленники встретились друзья. И медленно струясь по плоскогорью Уж новых мертвецов несет заря. Вода вздыхает и клубится тихо, Как жизнь, что Бога кроткая мечта. И ветра шар несется полем лихо, Чтоб в лузу пасть, как письма на почтамт. 1926 Звёздный ад Чу! подражая соловью поет Безумная звезда над садом сонным. Из дирижабля ангелы на лед Сойдя молчат с улыбкой благосклонной. В тропическую ночь, над кораблем, Она огнем зеленым загорелась. И побледнел стоящий за рулем, А пассажирка в небо засмотрелась. Блуждая в звуках над горой зажглась, Где спал стеклянный мальчик в платье снежном, Заплакал он не раскрывая глаз, И на заре растаял дымом нежным. Казалось ей; она цветет в аду. Она кружится на ночном балу. Бумажною звездою на полу, Она лежит среди разбитых душ. И вдруг проснулась; холод плыл в кустах, Она сияла на руке Христа. 1926 Артуру Рембо Никто не знает Который час И не желает Во сне молчать. Вагон левеет. Поет свисток. И розовеет Пустой восток. 0! Приснодева Простите мне Я встретил Еву В чужой стране. Слепил прохожих Зеленый газ. Была похожа Она на Вас. Галдел без толку Кафе — шантан, И без умолку Шипел фонтан. Был полон Лондон Толпой шутов И ехать в Конго Рембо готов. Средь сальных фраков И кутерьмы У блюда раков Сидели мы. Блестит колено Его штанов А у Верлена Был красный нос. И вдруг по сцене По головам, Подняв колени, Въезжает к нам Богиня Анна, Добро во зле Души желанный Бог на осле. С посудой битой Людей родня, Осел копытом Лягнул меня. Но знак удара Мне не стереть И от удава Не улететь. О дева, юный Погиб твой лик. Твой полнолунный Взошел двойник. Небес богиня, Ты разве быль Я даже имя Твое забыл. Иду у крупа В ночи белесой С улыбкой трупа И папиросой. |
