27 декабря 1931 «В горах вода шумит; под желтыми листами…» 1 В горах вода шумит; под желтыми листами, От самых облаков сбегая в темный лог Разубрана осенними красами Природа спить, и сон ее глубок. На высотах загадочно и нежно Чуть видных облаков недвижна череда; И все-таки близка и неизбежна Холодная пора, как в прошлые года. Все успокоено, ни счастия, ни страха; И только Ты, не смог судьбе простить, И с тем восстал из низменного праха Чтоб естества бояться и хулить. 2 Осенью горы уже отдыхают, Желтая хвоя тепла меж камней. Тихо осеняя птица вздыхает В чистой лазури уж ей холодней. Пышно готовится к смерти природа В пурпур леса разрядив. Ты же не хочешь уйти на свободу, Счастье и страх победив. Значить, что счастье Тебе не откроется В мирной и чистой судьбе. Значить не время еще успокоиться Нужно вернуться к борьбе. 3 Все также мир высок и прекрасен, Ярок и предан своей судьбе. Все также напрасен подвиг, напрасен, Все также больно Teбе. Будь же спокоен и верен боли, Как и она верна. Птица тоскует над скошенным полем В чистой лазури без дна. Черною точкой высоко, высоко Ястреб кружит над болотной осокой. Яркие тают огни на воде, Сумрачно птица поет о беде. 4 Ветер гонит тучи, Мчится прах летучий, Годы не важны, Люди не страшны. Серый день холодный, Яркая листва, Тягостный, свободный Праздник естества. Как темна природа Дикая, пуста И смешна свобода Мертвого листа. Ветер гонит тучи Мчится прах плакучий Хлопает окно, Сердцу все равно. 5 Ты уснешь и все забудешь Подожди еще в пыли, Все что Ты на свете любишь Спит уже вдали. Слишком долго жил на свете Ненаглядное забыл Превратился в хладный ветер Превратился в пыль. Смотрит сердце ледяное, В небо синее, больное Ты напрасно пережил Все, чем в жизни дорожил. Птицы носятся над садом, Тихо начал газ рябить Ничего Тебе не надо Только все забыть. 1931–1935 «Вечер блестит над землею…» Вечер блестит над землею, Дождь прекратился на время, Солнце сменилось луною, Лета истаяло бремя. Низкое солнце садится Серое небо в огне; Быстрые, черные птицы Носятся стаей в окне. Так бы касаться, кружиться, В бездну стремглав заглянуть, Но на земле не ужиться, В серое небо скользнуть. Фабрика гаснет высоко, Яркие, зимние дни. Клонится низко осока К бегу холодной волны. Черные, быстрые воды Им бы заснуть подо льдом. Сумрачный праздник свободы Ласточки в сердце пустом. 1931 «Трава рождается, теплом дорога дышит…» Трава рождается, теплом дорога дышит, Любуются рекою острова. Душа молчит, она себя не слышит, Она живет во всем, она мертва. Встает весна. От постоянной боли Душа утомлена, тиха, пуста. Болезнею, которою я болен, Был болен мир, от первых дней греха. Под белым солнцем травы оживают, Теплеет свет, работа далека. Спокойно над рекою долетает До белых облаков Твоя рука. Ты говоришь, сама не понимая, Сама от слова слишком далека И просыпается к словам река немая, Становятся словами облака. На бронзовой дороге над водою Мы говорим, рожденные в аду, Спасенные ущербом и судьбою, Мы взвешиваем в небе пепел душ. Теряется река за островами, Купальня млеет солнечным пятном, Скрывается Сибилла за словами. Жизнь повторяется. И снова не о том. Спокойно, отдаленно, неподвижно С камней моста Ты щуришься на свет, А там, вдали, стирая наши жизни Проходит облако и снова счастья нет. 1931 «Во мгле лежит печаль полей…» 1 Во мгле лежит печаль полей, Чуть видно солнце золотое Играет в толстом хрустале, Где пламя теплится святое. В холодной церкви тишина, Все чисто вымыто руками, Лишь в алтари вознесена Лампада теплится веками. И камень жив святой водой, Все спит, но сон церковный светел, Легко священник молодой Возносить чашу на рассвете. Неспешно, ровно повторив Слова звучавшие веками, Когда еще зари горит Нездешний свет за облаками, И колокол в туманный час Неспешно голос посылает, От смертных снов не будит нас, Не судит, но благословляет. |
