— Ты, Пинтин, был вторым в моей команде столько лет. — сказал мастер Кит, выпячивая подбородок в попытке изобразить героизм. — В моменты высшей славы, и в пропасти падения, ты был со мной. И вот сейчас, когда уж рыщут псы войны, должны лететь мы как на крыльях перед ними. Нагрянут орды Саракала мрачного на град сей завтра.

— Тогда нам лучше этой ночью уходить, — сказал Сандр. В толпе захихикали.

— Действительно, не можем мы остаться, ведь в этой битве мы обречены. Падет сей град. А леди Данеллин — последняя из рода своего, и нежной красоты цвет Элассаи — должна быть спасена. Вот что нам надобно свершить, мой верный Пинтин. И наш отряд помчится через ночь, с великой леди под защитой нашей.

— Согласен я, но есть одна проблема, — отвечал Сандр голосом Пинтина. — Ребята наши, с городской стены, мочились на спор, кто подальше сможет. А мировой судья попал под дождь сей золотой. Сейчас томятся в городской они темнице.

Мастер Кит сделал паузу. Уверенности в его подбородке поубавилось.

— Что слышу я? — заверещал он с комическим фальцетом. Все больше людей смеялось. Они начали заводиться.

Маркус наклонился к Ярдему Хейну.

— Однако, мне это не нравится, — сказал он. — Весь этот высокий драматический слог и тягомотина. Это не то, что я люблю.

Совсем не то, — подтвердил Ярдем.

Два дня спустя, Ситрин сидела напротив него за столом в кафе. За открытыми окнами и дверьми стучал небольшой дождь, камни у входа в Большой Рынок потемнели почти до черноты. За ним два куртадамца обговаривали последние новости из Северного Взморья. Еще одна династическая война казалась почти неизбежной. Маркус сказал себе, что ему все равно, и большей частью это было правдой. Мир пах кофе и дождем.

— Если у нас будут свободные деньги, думаю профинансировать одно судно из Наринисла в будущем году, — сказала Ситрин.

Маркус кивнул.

— По поводу идеи нового флота будет неопределенность. Особенно на первых порах. Если все выгорит, хотя бы в два ближайших года, они собираются увеличить грузопоток через Порте Оливия. Для нас это очень хорошо, поскольку мы в нужном месте. Всем знакомые. Надежные.

— Всего лишь домыслы, — сказал Маркус.

Ситрин сглотнула. Она потеряла в весе за последние недели, а ее кожа, и так бледная, побледнела еще больше. Ему было странно, что никто из тех, кто приходил просить ее покровительства в получении кредита, или предлагал положить свои богатства на депозит не замечал, что ее снедает тревога. Она мало спала. Но она больше не напивалась, чтобы заснуть. Он считал это проявлением силы.

— Домыслы, — согласилась она. И после — Ты никогда не подумывал о нашем бегстве? Набьем себе карманы и просто… смоемся?

— Спросишь меня еще разок, после того, как уедет ревизор, — сказал Маркус.

Она кивнула. Древний, полуслепой синнаец прихромал со спины. Дождь, кажется, не очень хорошо влиял на его бедра. Ситрин подняла пустую чашку, маэстро Азанпур кивнул с понимающей улыбкой, и повернулся обратно.

— Магистр Иманиэль всегда говорил, что самое тяжелое это ожидание, — сказала она. — Скука — верный способ потерять все. Займись чем нибудь, только для того чтобы быть чем-то занятым, а не потому, что это необходимо. Это было очевидно, когда он говорил так. Он и Кам были мне как родители. Я оказалась в банке сразу, как научилась ходить. Он все знал о деньгах и риске, и как представить, что делаешь одно, в то время как тебе нужно совсем другое.

— Похоже, из него вышел бы хороший генерал, — сказал Маркус.

— Нет, — сказала она. — Не знаю. Может быть. Все таки он не любил солдат. Не любил войну. Помню, он любил повторять, что есть два пути для покорения мира. Ты приходишь с мечем, или с кошельком.

— Неужели? А как насчет тех денег, что делаются на войне?

— Делаются, — сказала Ситрин. — Но только если ты находишься точно в нужном месте. В более широком смысле, в драке всегда больше теряешь, чем приобретаешь. То, как он это говорил, звучало так, как будто у всех у на есть меч в ножнах. Война или торговля. Кинжал и монета. Есть два типа людей.

— Похоже, тебе его не хватает.

Ситрин кивнула, пожала плечами, и снова кивнула.

— Не хватает, но не так, как я думала, что будет. Я думала, что это будет желание перенимать его опыт, но чаще всего, когда я думаю о нем, мне просто хотелось бы услышать его голос. А я даже не вспоминаю его так часто, как думала, что буду.

— Ты изменилась с тех пор, как встретилась с ним, — сказал Маркус. — Это одна из тех вещей, о которых мне рассказывал Ярдем, что действительно имеют смысл. Он сказал, что перестать горевать, это не похоже на работу, которую нужно сделать. Ты не можешь поднажать, и побыстрее закончить. Лучшее, что ты можешь сделать, это изменяться, как ты всегда это делаешь, и настанет момент, когда ты будешь уже не тем человеком, что страдал от боли.

— А ты закончил свою работу?

Нет пока, — сказал Маркус.

Вернулся маэстро Азанпур с новой чашкой в дрожащей руке. Он поставил ее перед Ситрин с легким звоном тонкого фарфора. Она подула на нее, отгоняя пар своим дыханием. Когда она сделала глоток, улыбка осветила лицо старого синнайца.

— Благодарю вас, маэстро, — сказала она.

— Благодарю вас, магистра, — сказал он, и захромал вперед, закрыть ставни от холода.

Перестук дождевых капель нарастал, брызги походили на маленькие белые взрывы на сером. Она права. Самое хреновое это ожидание боя. Кроме как получить кинжалом в брюхо. Это хуже. Или когда ты остался цел, а все твои люди убиты. Бывало и так.

На дальнем краю площади появился Ярдем, более темная тень в мире, сотканном из них. Он не бежал, и даже не спешил. Маркус наблюдал, как тралгу шагает мимо стражников и рынка. С каждым шагом он, казалось, становился все более осязаемым. Более реальным. Он наклонил голову, входя в дверь.

— Сэр.

Все в порядке, — сказал Маркус, горло и грудь перехватило. — Все в порядке.

Ситрин встала. Она казалась спокойной. Нужно было прожить с ней большую часть года, чтобы заметить страх в ее глазах и наклоне подбородка.

— Ревизор приехал, так? — спросила она.

Ярдем дернул ушами, и кивнул.

— Приехал, мэм.

Паерин Кларк.

Временами, за годы, проведенные в Ванаи, она должно быть уже слышала это имя. Слоги были знакомыми, без подробностей, словно историческое имя или из мифа. Дракис Буревестник, Воскресший Стражник. Аеса. Принцесса мечей.

Паерин Кларк.

Ситрин одернула юбку, аккуратно разровняв складки. Сердце билось о ребра, как пойманная птица. Живот свело в тугой узел, балансировавший между спазмами и тошнотой. Ей хотелось выпить. Что нибудь убойной силы, что расслабит мышцы, успокоит и придаст ей мужества. Вместо этого, она воспользовалась методикой мастера Кита, которой он обучил ее, плечи опущены и разведены назад, позвоночник расслаблен, и молилась, чтобы она походила на женщину в самом рассвете сил, а не на девочку-подростка в мамкином платье.

Тихий на вид человек сидел за ее столом, в ее комнате, нога за ногу, ладонью охватив колено. Лысоватый. Узкоплечий. Он мог быть никто. Он мог быть никем. Его записная книжка лежала открытой на столе, поверх нее стальное перо, но ничего не было написано. Даже шифром. Вопросы он задавал спокойно, и улыбался, когда она говорила. Мягкий акцент выдавал в нем уроженца Северного Взморья. Там, где у других были свистящие звуки, у него шипящие.

— Магистр Иманиэль не принимал в этом никакого участия, тогда?

— Нет, никакого, — сказала Ситрин. — Речь шла только об эвакуации активов банка из Ванаи в Карс. По имевшейся у магистра Иманиэля информации, мы должны были сделать только это. Если бы снег не перерезал так рано дорогу на Беллин, мы бы поступили согласно его плану.

— А решение отклониться на юг?

— Капитана Вестера.

— Расскажи поподробнее.

Снизу не доносилось ни звука. Капитана Вестера и охранников не было дома, их отослал Кларк. Дюжина наемников, которых он привел с собой, заняла их место. Тишина казалась неправильной. Жуткой. Дождь стучал в окна, словно тысяча крошечных пальчиков барабанили в них, а вдалеке зловеще проворчал гром. Ситрин как могла все расписала в деталях. О том как их перехватили антейские солдаты, как на телеге переправились тайком в Порте Оливия, как спрятались в соляном квартале.