— Гедер встал, взял две чаши с водой с тележки и вложил одну в руку Джори. Собрав всю возможную серьезность, он поднял свою чашу.

— Ванаи мой, — сказал Гедер, и на сей раз это прозвучало почти правдоподобно. — И если есть что-нибудь в нем, что окажет тебе честь, которой ты заслуживаешь, я найду это. Город должен был быть твоим, и мы оба это знаем. Но его швырнули к моим ногам, и поэтому, я клянусь в этом здесь, между нами, я не забуду, что это было простой удачей.

Лицо Джори выражало то ли жалость, то ли ужас, то ли недоверие.

— Ты нужен мне рядом, — сказал Гедер. — Мне нужны соратники. И от имени Ванаи и Дома Паллиако, я говорю, — ты окажешь мне честь, если станешь одним из них. Ты отважный мужчина, Джори Каллиам, и один из тех, чьим суждениям я доверяю. Ты со мной?

Тишина заставила Гедера поволноваться. Он специально держал свою чашу высоко, и молился про себя, чтоб Джори вернул жест.

— Ты тренировался, да? — спросил Джори наконец.

— Немного, — сказал Гедер.

Джори встал и поднял свою чашу. Вода расплескалась на костяшки его пальцев.

— Гедер, я буду делать все, что могу, — сказал он. — Может быть это немного, и, Бог свидетель, я не представляю, каким образом это может хорошо закончиться, но я буду делать все, что смогу, чтоб исправить положение для тебя.

— Довольно неплохо, — сказал Гедер и осушил свою чашу одним глотком.

Остаток дня стал испытанием выносливости и парадом тщеславия. В полдень начался праздничный обед, на котором были представлены представители всех основных гильдий Ванаи, две дюжины мужчин и женщин, каждый из которых добивался его внимания и расположения. После этого была аудиенция с представителем Нового Порта, который выуживал из Гедера разрешение изменить сухопутные тарифы на перевозки, но в течение всего длинного часового спора так и не сумел объяснить, в чем именно заключаются эти изменения. Потом, по требованию Гедера, главный налоговый аудитор пересмотрел все предыдущие отчеты Клина лорду Тернигану и королю. Гедер думал, что встреча станет слегка расширенным подведением итогового количества золота, отправленного на север, но продлилась она в два раза дольше, чем он рассчитывал, а дискуссии о разнице между высоко и низко функциональными тарифами и «представлении на счете» против «представления по задатку» оставили его с чувством, будто велись на незнакомом языке.

Когда день подошел к концу, он удалился в спальный покой, который когда-то принадлежал принцу Ванаи. В углу покоя уместилась бы вся бывшая квартира Гедера, и осталось бы место еще для двух таких же. Окна выходили в сад с облетевшими дубами и клумбами, укрытыми снегом. Весной это, должно быть, что-то вроде собственного леса. Новую кровать Гедера согревала оригинальная сеть труб, ведущих к большой каминной решетке и обратно, насос приводили в действие восходящие потоки воздуха. Хитроумное изобретение о чем-то бормотало само с собой, иногда прямо под Гедером, как будто перьевой матрас съел что-то не то. Гедер лежал в сумерках, в свете камина уже почти час с тех пор как отослал последнего слугу. Он измучился, но сон не шел. Встав, он ощутил удовольствие, будто делал что-то неподобающее, ясно понимая, что это сойдет ему с рук.

Он зажег три свечи от пламени камина, немного закоптив воск, и поставил их рядом с кроватью. Потом из небольшого тайника с личными вещами, которые принес его оруженосец, он выдернул скрипучий переплет недавно купленной книги. Он уже успел ее просмотреть и отметить разделы, которые нашел самыми интересными, чтоб легче было их отыскать.

Легенды о Праведном Слуге, Синир Кушку на языке древних Пут, повествовали о нем как о последнем и самом великом оружии Морада. С некой степенью вероятности, однако, это могло оказаться и простыми досужими вымыслами, рожденными сетью шпионов дракона и удивительной проницательностью природы его последнего сумасшествия.

Гедер водил пальцем по строкам, силясь вспомнить все, что знал о языках востока.

Синир Кушку.

Конец Всех Сомнений.

— Я говорю, существует зло в мире, — сказал Мастер Кит, поднимая коробку на своё бедро, — и сомнения, является оружием, которое защищает от него.

Ярдем взял коробку из рук старого актёра и поднял её на вершину кучи.

— Но если вы сомневаетесь во всем, — сказал Тралгу, — как может что-нибудь быть справедливым?

— Ориентировочно. И при условии последующего рассмотрения. Мне кажется, лучше спросить, есть ли какие-либо добродетели в совершении постоянных и неисследованных определённостей. Я не верю, что мы можем сказать это.

Капитан Вестер издал гортанный звук, как собака, готовящаяся к атаке. Ситрин чувствовала, что начинает съёживаться в ответ, но не позволила телу поддаться импульсу.

— Мы можем сказать, — заявил капитан, — что разбазаривание хорошего воздуха на сомнения (сотрясание воздуха впустую), не поможет сделать работу быстрее.

— Извините, сэр, — сказал Тралгу.

Мастер Кит кивнул, принимая его извинения, и спустился вниз по тонкой деревянной лестнице на улицу. Сандр и Хорнет, поднимаясь с коробкой драгоценных камней между ними, прижались к стене, давая ему дорогу. Ситрин сдвинулась, освобождая им пространство, достаточное, чтобы передать новую коробку Ярдему, а ему, достаточное, чтобы найти для неё место в новых помещениях. Холодный, влажный ветерок с запахом свежего помета лошадей повеял через открытые окна одновременно с дневным светом. Ситрин подумала, что это походило на весеннюю пору.

— Он уже был священником, ещё мальчишкой? — спросил Маркус, указывая вниз по лестнице подбородком. — Он начал говорить о вере, сомнении и природе истины, как только мы вернулись в караван, проповедуя с каждым приёмом пищи.

— То, что он говорит, имеет смысл, — сказал Ярдем.

— Для тебя, — ответил Маркус.

— Предположим, он мог быть священником. Это основной набор, — Хорнет пожал плечами. "Если бы он сказал нам, что он поднялся по склону горы, и выпил пива с луной, наверное, я поверю этому. У нас есть ещё две коробки одинакового размера, а затем все эти восковые блоки.

— Восковые? — спросил Маркус.

— Книги, сказала Ситрин, но слова прозвучали как карканье. Она кашлянула и начала снова. — Книги и бухгалтерские журналы. Они закупорены для защиты от сырости.

— Какая это хорошая вещь, — подумала она, — так как мы погружали их в мельничный пруд. — Она сразу же представила трещины в воске. Страницы и страницы со смазанными чернилами и трухлявую бумагу, скрытые под защитной обёрткой. Что делать, если книги разрушены? Что она скажет Магистру Иманиелю? Что она скажет банкирам в Карсе?

— Ну, тащите их наверх, — сказал Маркус. — Мы где-нибудь найдём им место.

Хорнет кивнул, а Сандр уже спускаясь по лестнице. Он даже не взглянул на неё. Она сказала себе, что это не волнует её.

Ситрин было хорошо известно, что новые помещения не полностью одобрены капитаном Вестером. В отличие от места в соляном квартале, которое находилось на втором этаже, и имело деревянные полы, сообщающие нижнему этажу о любом движении языком скрипа и треска. Магазин на первом этаже был игорной лавкой, а это означало, что множество людей, разного статуса могли приходить и уходить в течение дня. Но замок у подножия лестницы был прочным, прилегающие улицы не предрасположены к наличию пьяных и заблудившихся, и окна были без балконов и труднодоступны. Кроме того, имелось окно в переулок, через которое можно опорожнить ночной горшок (???), и скрыться в любом из пяти проходов ведущих вниз от таверны, в которой они могли купить еду и пиво.

Кэри и Микель поднялись следом. Кэри улыбалась.

— Мальчик на улице спросил нас, что мы тащим, — сказала Кэри.

Ситрин могла видеть напряжённость на лице Капитана Вестера, когда он подошёл к окну и выглянул.

— Что ты ему сказала?

— Массу драгоценностей для празднования Первой Оттепели, — сказала Кэри. — Открыли также один из ящиков для него. Вы должны были видеть это. Он выглядел таким разочарованным.