Он сорвался на крик. Страх ушел, забрав с собой унижение. Он не помнил, как встал — но был на ногах, обвиняющее тыкая пальцем в сторону толпы. Их глаза были широко распахнуты, брови подняты. Он заметил беспокойство в том, как наклонены их плечи, как сложены руки.

«Хорошо», — подумал он. «Пускай гадают теперь, кто и что такое Гедер Паллиако».

— Если лорд Клин прекратил давить на дельцов, я хотел бы услышать об этом сейчас. В противном случае, я хочу получить к завтрашнему утру отчеты от каждого из вас об общем положении дел в городе, вашей конкретной части обязанностей в этих рамках, и о предложениях по улучшению.

На длинные четыре удара сердца в комнате воцарилась тишина. Гедер позволил себе ощутить каплю удовольствия.

— Лорд Паллиако? — раздался голос сзади. — Есть налоги на зерно?

— А что с ними?

— Лорд Клин занимался предложениями по их изменению, сэр. Но он не принял никакого решения до отъезда. Понимаете, свежее зерно, которое поставляют из деревень, облагают налогом по продажной цене в два серебряных за бушель, а из хранилищ в городе зерно продают по два с половиной. Местные хозяева зернохранилищ недовольны.

— Поставьте все по два с половиной.

— Да, лорд протектор, — сказал человек.

— Что еще?

Больше ничего не было. Гедер быстро выскользнул из комнаты, пока его пыл не остыл окончательно. Когда же краткая вспышка ярости закончилась, она закончилась полностью. К тому времени как он вернулся в свою гостиную — свою гостиную — его трясло с головы до пят. Он сел у окна, разглядывая главную площадь города, и попытался угадать, был он на грани смеха или слез. Внизу проносились сухие листья. Канал лежал обнаженный и сухой, и несколько рабов разных рас охапками вытаскивали оттуда водоросли и грязь. Девочки-первокровки с криками, играя, пробежали через улицу. Он сказал себе, что теперь они принадлежат ему. Рабы, девочки, листья. Все они. Это было пугающе.

— Гедер Паллиако, лорд-протектор Ванаи, — сказал он в пустоту. Надеясь, что произнесенные, слова станут похожими на правду. Не сработало. Он попытался представить, чего лорд Терниган собирался достичь, выбирая его. Смысла не было ни в чем. Он снова достал письмо, раскрал его и прочел каждое слово, каждую фразу в поисках того, что могло бы его переубедить. Ничего не было.

— Милорд протектор, — сказал старый тимзинай. На этот раз Гедер подпрыгнул уже не так высоко. — Лорд Каллиам пришел, как вы приказывали.

— Приведи его, — сказал Гедер. Старый слуга поколебался, как будто на грани нарушения этикета, но развернулся, лишь покачав головой. Гедер подумал, что встреча в частной гостиной могла оказаться предназначенной для специальных случаев. Он должен найти книгу о дворцовом этикете Ванаи. Надо упомянуть об этом при следующей встрече с учеными, которых он нанял.

Джори Каллиам вошел в комнату. Он был одет в свою лучшую форму и формально поклонился Гедеру. Либо Джори был также измотан и встревожен, либо Гедер видел во всем происходящем в мире, как в зеркале, свое отражение. Тимзинай ввез за собой небольшую тележку, нагруженную блюдами-раковинами с фисташками и засахаренными грушами. Слуга отступил за порог сразу же, как только разлил холодную воду в их хрустальные чаши. Осторожный щелчок дверной защелки — и они остались одни.

— Милорд протектор желал меня видеть? — сказал Джори.

— Гедер вымученно улыбнулся.

— Кто бы мог подумать, да? Я, лорд-протектор Ванаи.

— Я думаю, все мы испытали бы с этим большие сложности, — сказал Джори.

— Да. Да, поэтому я хотел поговорить именно с тобой, — сказал Гедер. — Твой отец активный участник придворной жизни, правда? А ты переписываешься с ним. Ты говорил, что переписываешься с ним?

— Да, милорд, — сказал Джори. Он стоял прямой, как палка, устремив взгляд вперед.

— Да, это хорошо. Я гадал, что если… как сказать, о… Ты знаешь, почему?

— Почему что, милорд?

— Почему я? — сказал Гедер, и в его голосе словно надорвалась тонкая жалобная струна скрипки, окончательно его смутив.

Джори Каллиам, сын Доусона Каллиама, открыл рот, закрыл его и нахмурился. Складки у губ и бровей делали его старше. Гедер взял пригоршню фисташек с блюда, раскрыл скорлупу и начал есть мягкую соленую мякоть внутри, скорее чтоб чем-то занять руки, чем из чувства голода.

— Вы ставите меня в неловкое положение, милорд.

— Гедер. Пожалуйста, зови меня Гедер. А я буду звать тебя Джори. Если тебе это подходит. Мне кажется, ты — ближайшее к понятию «друг», из всего, что есть у меня в этом городе.

Джори глубоко вдохнул и зашипел, выпуская воздух сквозь зубы. Его глаза смягчились.

— Помоги тебе Господь, — сказал Джори. — Похоже, так и есть.

— Тогда скажи мне, что такого произошло при дворе, что Терниган поставил меня на это место? У меня нет покровителя. Это — моя первая кампания. Я просто не понимаю. И надеялся, что понимаешь ты.

Джори жестом указал на кресло, и Гедер через мгновение понял, что тот спрашивает разрешения присесть. Он махнул ему рукой, и сел напротив, сжав ладони между коленями. Глаза Джори двигались, будто он читал что-то невидимое. Гедер съел еще один орешек.

— Я конечно не знаю, что у Тернигана на уме, — сказал Джори. — Но знаю, что дела дома не в порядке. Клин подружился с Куртином Иссандрианом, а тот добивался неких изменений, которые проходили вовсе не гладко. Он нажил себе врагов.

— Поэтому Тергинан отозвал его?

— Частично это могло тоже послужить причиной, но если авторитет Иссандриана при дворе поколебался, Терниган мог обратить внимание на кого-то другого, не связанного с ним. Ты сказал, что у тебя нет покровителя при дворе. Он мог выбрать тебя именно поэтому. Потому что Дом Паллиако не встал ни на чью сторону.

Гедер читал о подобных ситуациях. Война Белой пудры, когда Кабрал принимал у себя изгнанников и из Биранкура, и из Хереца. Курт Нкачи, четвертый регос Борьи, чей двор, как считается, был настолько продажен, что он вынужден был сделать регентом случайного фермера. Гедер подумал, что с этой точки зрения его новая должность вполне поддается объяснению. И все же…

— Ну, — сказал он с неловкой улыбкой, — думается, я должен быть благодарен отцу за то, что он не показывается при дворе. Мне жаль, однако, что с твоим отцом дело обстоит иначе. Я действительно считал, что Терниган мог отдать город тебе.

Джори Каллиам отвернулся к окну. Между его бровей пролегла глубокая морщина. В камине огонь бормотал самому себе о своих секретах, а на площади тысяча голубей поднялась в воздух, будто они были частью одного целого, и закружилась в белом зимнем небе.

— Это не было бы доброй услугой, — сказал Джори наконец. — Придворные игры несправедливы, Паллиако. Они не судят людей по тому, чего те действительно стоят, и не имеют никакого отношения к правосудию. Виновные могут быть при власти всю свою жизнь, а потом их будут оплакивать, когда они умрут. Невиновных могут разменивать как монеты, потому что это удобно. Тебе не обязательно в чем-то провиниться перед ними, чтоб тебя растоптали. Если уничтожить тебя будет полезным им — ты будешь уничтожен. Все, все это? Это не твоя вина.

— Я понимаю, — сказал Гедер.

— Вряд ли.

— Я знаю, что не заслужил этого, — сказал Гедер. — Чистая удача дала мне этот шанс, и теперь моя работа — заслужить его. Я не думаю, что лорд Терниган поставил меня во главе города из уважения. Я удобен. Хорошо. Теперь я могу сделать так, чтоб он меня уважал. Я могу управлять Ванаи. Я могу заставить его работать.

— Правда? — сказал Джори

— Могу попытаться, — сказал Гедер. — Я уверен, мой отец будет хвастаться этим перед всеми, кого сможет найти. Дом Паллиако не получал нового титула с тех пор, как мой дед стал Хранителем Озер. Я знаю, это то, чего хотел мой отец, и теперь я тут…

— Это не честно, — сказал Джори.

— Не честно, — согласился Гедер. — Но, клянусь, я сделаю все что смогу, чтоб отдать его тебе.

— Отдать его мне? — повторил Джори, будто Гедер только что прервал какую-то другую беседу.