— Проблема состоит в том, как каждому дать возможность сохранить свою честь, не требуя от них слишком много. Знаю, что Доусон заставлял себя не видеть причины, пока не найден путь к ней, не связанный с тем, чтобы перед кем нибудь унизиться. Уверена, что Фелдин точно такой.

— Но он победитель. Фелдин считает себя победителем, и если принц приедет к нам жить…

Клара ждала.

— Знаешь, я восхищаюсь Доусоном, — сказала Фелия. — Он всегда был таким стойким. Даже когда он бывал груб с Фелдином, это было в большей степени от того, что Доусон живет по своим собственным меркам. Я никогда и не думала, что это от гнева или злости.

— Ну, я бы не заходила так далеко, чтобы называть моего дорогого муженька незлобливым, но я поняла, что ты хочешь сказать, да.

Фелия нервно хихикнула. Она сгорбилась, словно ожидая удара.

— Ты слышала, что Рания Хирен в положении? — спросила Фелия. Клара секунду подумала, и решила позволить кузине сменить тему.

— Ну вот, опять. В который уже раз?

— В восьмой, если считать родившихся живыми. Было три мертворожденных.

— Поражаюсь ее выносливости, — сказала Клара. — Да и муж ее человек определенных достоинств. Рания мне дороже всех, но после близнецов она начала немного напоминать швабру. Это не ее вина, конечно. Просто у нее кожа такая.

— Кстати, у меня точно такая же, — сказала Фелия. — С ужасом думаю, как буду выглядеть после первого ребенка.

— Ты молода, душечка. Уверена, твоя фигура останется прежней. Полагаю, будет грубо для меня спрашивать, какая конкретно работа ведется в этом направлении?

Фелия покраснела, но расслабилась. Постельные сплетни и проблемы женской плоти могут быть нескромными, но они уж точно безопаснее политики и слухов о войне. В течении часа Клара вела разговор ни о чем, всегда оставляя Фелии возможность вернуться к теме их мужей и угрозе, нависшей над городом, словно дым над пожаром. Ни в одном из случаев Фелия не воспользовалась предоставленной ей возможностью. Это говорило, что он немного не в себе.

Когда пришло время для отъезда, Клара обнаружила Винсена Коу, точно там же, где оставила, злящегося в одиночестве. Пока они спускались по лестнице, Фелия взяла Клару под руку, все больше прижимаясь к ней с каждым шагом; похоже визит успокоил ее настолько, насколько обеспокоил Клару. В дверях Винсен принял от ясуру свои клинки, в то время, как Клара обнимала Фелию на прощание. Носильщики привели портшез в готовность, а Клара забрала свою шаль у лакея. Когда они выехали со двора, остатки табака кончились, и Клара отдала себе отчет, что случайно стащила трубку у Фелии. Она выбила чашку о борт, с противоположной от Винсена стороны, чтобы пепел не попал на него.

— Полагаю, ты подслушивал? — спросила она, достаточно громко, чтобы перекричать шум на улице.

— Отнюдь, моя госпожа.

— Ох, Винсен, пожалуйста, — сказала она. — Я же не дура. Что тебе удалось услышать?

Через несколько секунд егерь пожал плечами.

— Почти все, моя госпожа. Она говорила немного тихо, пока обсуждала свои проблемы рождаемости, а вы смеялись над замечаниями о любовнице господина Соннена.

— В таком случае, ты слышал первую часть. О наших мужьях?

— Да.

— Почему, как ты думаешь, она обеспокоена тем, что Астерилхолд и Антея делят общую историю? Будучи "практически одним королевством"?

— Наверное потому, моя госпожа, что ждет, что они снова могут стать таковым.

Он взглянул ей в глаза, и выражение его лица — сдержанное, спокойное, мрачное, сказало ей, что они поняли друг друга. Независимо от кровных и брачных связей, прецедентов и политики, Антея и Астерилхолд никогда не объединятся, пока живы Симеон и Астер. А у Фелии и в мыслях не было сказать, что считает объединение возможным. Даже вероятным. А Астер, весьма вероятно, будет жить под ее крышей.

Кажется, из этого следует, что Фелдин Маас и его зарубежные покровители собираются убить принца Астера.

— Ну, — сказала Клара со вздохом. — Как много нужно, чтобы сохранить мир.

Ветер гремел ставнями и свистел в оконных проемах. Утреннее солнце было настолько ярким, что свет его был невыносим. Простым своим существованием, этот мир вызывал у Ситрин рвотные позывы. Она перевернулась на кровати, прижав руку к горлу. Вставать не хотелось и, конечно же, она не собиралась идти на Большой Рынок. Одна лишь попытка могла убить ее.

Оставалось смутное беспокойство, шепчущее на задворках сознания, соображение, что ее пребывание здесь может стать проблемой. Она собиралась идти в кафе, потому что…

Потому…

Ситрин выругалась, потом не открывая глаз, медленно повторила ругательство, подчеркивая каждый звук. Она должна была встретиться с представителем гильдии дубильщиков, обговорить страхование их бизнеса, когда суда снова уйдут. Ждать не так уж долго. Дни, должно быть. Никак не более пары недель. Потом, трижды проклятые лоханки пойдут дальше, вдоль побережья, пока позволит погода. Сделают остановки на севере, продадут, что смогут, а после всю зиму будут просиживать задницы, ожидая, пока суда из Дальнего Сирамиса не достигнут великого острова Наринисла, чтобы снова заняться своей сранью. И так оно все и будет, и опять, и опять, до скончания веков, без разницы, поднимется Ситрин с постели, или нет.

Она села. В комнате полный бардак. Пол завален бутылками и пустыми бурдюками. Еще один порыв ветра в окно толкнул ее и потянул обратно. Это было отвратительно. Она медленно встала, и занялась поисками не пропахшего потом платья, которое можно было бы надеть. Должно быть ночью она перекинула ночной горшок, так как половицы под лужей холодной мочи начали уже темнеть. Единственной одеждой, не выглядевшей грязной, оказались штаны и мешковатая рубашка, которые она одевала в роли Тэга Возчика. Для ее целей сойдет. В сумочке завалялись с полдюжины серебряных монет, и она сунула их в карман тэговых штанов.

К тому времени, как она достигла нижней площадки лестницы, она уже чувствовала себя более-менее человеком. Она вышла на улицу, а потом зашла в банк через парадное.

— Таракан, — позвала она, и маленький тимзинаец встал по стойке смирно.

— Магистра Ситрин, — сказал он. — Капитан Вестер с Ярдемом только что отправились собирать взносы с пивовара, к северу от стены, и двух мясников в соляном квартале. Барт и Коризен Моут пошли вместе с ними. Энен спит в задней комнате, потому что сменилась с ночного дежурства, а Анариэль купит колбасы и вернется.

— Мне нужно, чтобы ты выполнил одно поручение, — сказала Ситрин. — Отправляйся в кафе, и передай человеку из гильдии дубильщиков, что я не приду. Скажи ему, что я не здорова.

Мигательные перепонки мальчика нервно захлопали по глазам.

— Капитан Вестер приказал мне оставаться здесь, — ответил Таракан, — Энен спит, а он хочет, чтобы кто-то бодрствовал на случай…

— Я останусь здесь, пока кто нибудь не вернется, — сказала Ситрин. — Мне, может, и настолько хреново, что я помираю, но крик поднять в случае чего, я еще в состоянии.

Таракан все еще сомневался. Ситрин почувствовала укол раздражения.

— Я плачу Вестеру, — сказала она. — И тебе плачу, кстати. А сейчас иди.

— Д-да, магистра.

Мальчик выскочил на улицу. Ситрин долго стояла в дверях наблюдая, как мелькают на бегу его темные ноги. Дальше по улице он увернулся от телеги, груженной свежевыловленной рыбой, завернул за угол, и исчез из поля зрения. Ситрин медленно сосчитала до двенадцати, давая ему время вернуться. Когда этого не произошло, она вышла на улицу, потянув за собой дверь, чтобы та захлопнулась. Ветер бил в лицо, неся с собой пыль и солому, и идти в таверну пришлось сощурившись.

— Доброе утро, магистра, — поздоровался хозяин, как только ее глаза привыкли к темноте. — Снова к нам?

— Типа того, — ответила она, выуживая серебряные монетки из кармана. — На все.

Хозяин принял монеты, поднимая и опуская ладонь, как будто взвешивая их.