Наконец Эмма уступила мольбам Марии-Каролины, легла к ней в кровать и обняла ее. Тогда королева стала спокойнее, закрыла глаза и наконец уснула.

Долго не спалось Эмме. Она прислушивалась к дыханию спящей и думала о таинственных путях жизни.

Из лондонских улиц вышла матросская проститутка, и сейчас она находится здесь, чтобы королева могла спать спокойно…

Наконец заснула и Эмма. Проснулась она утром от легкой боли в груди и, открыв глаза, увидела, что Мария-Каролина, привстав с постели, склонилась к ее ране. Эмма покраснела и хотела прикрыться, но Мария-Каролина остановила ее.

— Вспоминаю! — сказала она медленно, с неподвижным лицом. — Ты боролась со мной из-за ножа! Тогда я пролила твою кровь. Дай мне посмотреть на рану, чтобы я могла вспомнить о ней, когда захочу быть неблагодарной к тебе. Короли быстро забывают. Хорошо, если у них есть что-нибудь, способное напомнить им… Клянусь головой убиенной, с тобой я буду не королевой, а только человеком и, как теперь целую твое тело, так готова служить тебе всячески и всегда, когда ты этого потребуешь! — Она наклонилась и прижалась к ране странно холодными губами. — Но эта кровь сделала тебя моим солдатом. Пусть знают убийцы, что и женщины могут владеть мечом, если короли отступают в ужасе. Вставай, солдат, справедливость ждет!

«Уж не помутился ли ее рассудок от ужасов этой ночи?» — подумала Эмма.

Между тем королева стояла посередине комнаты, подняв руку, словно для торжественной клятвы. На бледном лице жутко сверкали глаза, страшная улыбка обнажила заостренные зубы.

В тот же день Мария-Каролина приказала Актону созвать чрезвычайный состав суда, в который входили князь Кастельчикала, маркиз Ванни, прокурор Гвидобальди. Целая армия сыщиков, доносчиков выслеживала тех, кто называл себя «патриотами» и участвовал в тайных сообществах, чтобы ввести также и в Неаполе объявленные в Париже права человека.

Когда Эмма впервые увидела фанатичное лицо маркиза Ванни, ее объял ужас, и она со страхом подумала: окажется ли меч королевы в руках этого человека мечом справедливости?

В конце декабря пришло письмо от Нельсона. Сэр Уильям попросил Эмму прочесть его вслух.

У Тулона военное счастье переменилось: вопреки всяким ожиданиям, Наполеон Бонапарт, молодой французский артиллерист корсиканского происхождения, напал на сильнейший пункт крепости — форт Лекэр, бросил туда в короткое время восемь тысяч бомб и принудил укрепление к сдаче. Но этот форт господствовал над гаванью. У лорда Гуда оставалось лишь чуть-чуть времени, чтобы успеть выйти с английским флотом в открытое море. По счастью, ему удалось сжечь перед уходом большую часть захваченных ранее французских военных судов.

Гамильтон рассмеялся:

— Значит, Нельсон все же настоял на своей программе: брать и уничтожать, все равно, будь то друг или враг! Ты удивлена? Но конечно! Да, да… также и будь то друг — ведь он завтра же может стать врагом!

Эмма с отвращением посмотрела на него:

— А право? Справедливость?

Гамильтон притворился удивленным:

— Право? Справедливость? Ах, ты имеешь в виду мою программу — программу дипломатических предлогов для оправдания себя в глазах общественного мнения? Так ты думаешь, что здесь мы не найдем предлога? Гуд захватил суда для грядущего царствования Людовика XVII. В то время у него не было права сжечь их. Но теперь пришел этот Бонапарт и заставляет Гуда бежать сломя голову. Имеет ли Гуд право отдать в руки якобинцев, врагов короля, суда Людовика? Нет, в интересах самого Людовика он должен сжечь их! Славный парадокс, не правда ли? Должен отдать справедливость твоей сентиментальности, этот пожар отзывается чертовщиной. Но такова жизнь. И английская политика не всегда бывает ангельской! — И довольный удачной игрой слов, сэр Уильям потер руки и кивнул Эмме: — Ну продолжай, святая невинность! Что пишет друг Нельсон о планах лорда Гуда?

Эмма стала читать далее. Будучи недовольной парижскими ужасами, значительная часть Корсики восстала под предводительством Паскуале Паоли. Лорд Гуд послал к Паоли сэра Джильберта Эллиота и предложил свою помощь на следующих условиях: остров должен быть отторгнут от Франции и получить самоуправление под протекторатом Англии, причем Паоли станет его вице-королем.

С тех пор Нельсон шнырял на «Агамемноне» вдоль берегов, блокировал подвоз сил из Франции и время от времени совершал атаки на внешние укрепления Сан-Фиоренцо на Корсике, чтобы подготовить падение крепости, пока прибудет лорд Гуд с флотом и десантом.

Все, по мнению Нельсона, шло слишком медленно. Он сгорал нетерпением серьезно посчитаться с врагом, стяжав флоту честь и отличия. В остальном он чувствовал себя прекрасно. Он получил письмо от жены, в котором она просила особенно благодарить леди Гамильтон за ласковый, радушный прием Джосаи.

Джосая получил боевое крещение при схватке с французским кораблем и даже взял в плен офицера. Он бережет шпагу противника, чтобы сложить ее к ногам леди Гамильтон, как только счастье вновь приведет его в Неаполь. Он до сих пор еще мечтает о новых прекрасных днях в палаццо Сиесса.

Том Кидд по-прежнему неразлучен с ним, но каждый день становится все молчаливее и более замкнутым. Не находит ли и леди Гамильтон лучшим отдалить его от Джосаи? Не повредит ли его мрачность развитию мальчика?

Нельсон оканчивал письмо просьбой приветствовать Марию-Каролину.

Сэр Уильям принес карту Средиземного моря и стал внимательно изучать ее.

— Положение острова очень хорошее, — сказал он, — но эти корсиканцы — дикое племя, привыкшее к убийству. Не так-то легко будет отбить от них Корсику!

— От них? Но ведь Нельсон пишет, что они получат самостоятельность под управлением Паоли!

Сэр Уильям улыбнулся:

— Это обещал им Эллиот, но сдержит ли это обещание Питт?.. Давай держать пари, что Эллиот станет вице-королем Корсики, тогда как Паоли исчезнет где-нибудь в качестве пенсионера короля Георга. Да ведь было бы непростительной глупостью со стороны Питта, если бы он не воспользовался таким удачным случаем прибрести в Средиземном море вторую станцию для нашего флота! Нам она нужна. Раз нашим кораблям надо каждый раз возвращаться в Гибралтар, как только им не хватает воды или провианта, значит, их боевая способность уменьшена наполовину. Наоборот, если мы заимеем целую цепь последовательных станций от Гибралтара до Александрии, то мы можем запереть для Европы Африку, Левант, Индию… Питт — подходящий человек, чтобы провести это. Гибралтар у нас имеется, Корсику мы получим. Затем настанет черед Сицилии… Ты опять удивлена? Неужели ты думаешь, что Англия впадает в непомерные расходы ради бурбонского носа короля Фердинанда или габсбургской нижней губы Марии-Каролины? Мы хотим иметь приличные проценты на свой капитал, иначе выходит нестоящее дело!

Бледная от волнения Эмма вскочила:

— Никогда Мария-Каролина не отдаст Сицилии!

Сэр Уильям сделал рукой иронический жест:

— Да будет ли она в силах удержать Сицилию, если мы возьмемся за нее?

— Она строит корабли…

— Какой в них толк без матросов, капитанов, адмиралов? Неаполитанцы ленивы, страдают водобоязнью.

— Молодые офицеры — нет! Сам Нельсон похвалил их за молодцеватое поведение при Тулоне, а к Карачиолло он даже питает нечто вроде почтения.

Сэр Уильям пожал плечами:

— Один белый ворон! Да будь он австрийцем, Мария-Каролина давно сделала бы его адмиралом. А он еще герцог! Не находятся ли эти Карачиолло, как и вообще вся здешняя нищенская аристократия под подозрением в тайном якобинстве? Ванни уже рыскает вокруг них. А к тому же мастер Парадизо  [14] недалеко. Парадизо… В общем, миленькое имечко для палача! Но даже если они и сохранят свои головы, что могут они поделать без флота! Суда строятся из дерева, легко горят. А здесь, в Неаполе или Сицилии, для пожара не нужно даже дипломатии. Об этом позаботится любое извержение Этны или Везувия. Боюсь, что даже сама Мария-Каролина не сможет ничего поделать против такой непреодолимой силы!