Для языков флективных и агглютинативных эти критерии достаточно ясны, хотя имеется ряд деталей, требующих оговорок или уточнений.
В применил к русскому языку принципы различения лексического и грамматического подробно объяснены в книге А. М. Пешковского [1956]. Исходным понятием для него является форма слова — делимость его на вещественную и формальную части. Правда, не все слова делимы [там же: 12]; между формой и ее отсутствием есть «огромное количество переходных случаев» [там же: 14]; некоторые слова не разделяются на части, но имеют форму (нулевое окончание); формальных частей в слове может быть несколько [там же: 15–16]. Но все это — уточнения или оговорки; основной принцип ясен — каждое слово содержит корень и аффикс (или аффиксы).
Однако существуют также «частичные» служебные слова [там же: 39 слл.]. Большинство из них не имеет формы. По значению они очень близки к формальным частям слов, имеющих форму, это как бы оторвавшиеся от основ аффиксы [там же: 40]. Но некоторые из «частичных» слов являются «до некоторой степени» формальными [там же: 42]; это глаголы-связки, а также служебные слова, помогающие образовывать формы глаголов и прилагательных. Правда, большая часть примеров таких слов берется не из русского языка.
Более или менее та же точка зрения представлена и в работах по общему языкознанию. Так, Ю. С. Маслов различает морфемы — части слов и морфемы, функционирующие в качестве целого слова, служебного (как русские к, на, и) или знаменательного (например, метро)[Маслов 1987: 131–132]. Морфемы в составе слова делятся на корни и аффиксы; первые являются носителями лексических значений, вторые — лексико-грамматических (деривационных) или собственно грамматических [там же: 133–134], Корни и аффиксы выделяются и во многих служебных словах — например, вспомогательных глаголах (как русский буду),артиклях (как французский 1е) и т. п. Корни служебных слов имеют грамматическое значение; так корень буд-в слове будувыражает значение времени действия, обозначенного главным глаголом. В одноморфемных словах Ю. С. Маслов не выделяет корня. Таким образом, к лексическим (знаменательным) морфемам он относит корни знаменательных слов и морфемы, употребляющиеся как знаменательные слова; к грамматическим (служебным) — аффиксы, а также корни служебных слов и неделимые служебные слова [там же: 138–139]. Последние у Ю. С. Маслова, как и у А. М. Пешковского, объединяются с аффиксами, а не с корнями.
Правда, этот подход к морфологии флективных языков не является единственно возможным. В «Русской грамматике» [1980] раздел «Морфология»— «безморфемный». Слово обладает системой морфологических значений; формы слова — это «регулярные видоизменения слова», имеющие одно лексическое, но разные морфологические значения, а не одну основу и разные окончания. Впрочем, существуют аналитические формы, представленные двумя словоформами: сюда относятся, в частности, формы будущего времени, в состав которых входит «вспомогательный глагол быть» [там же: 453–454] (в действительности показатель будущего времени не имеет формы инфинитива). Служебные слова не имеют морфологических категорий, то есть, очевидно, неизменяемы [там же: 458].
В той же книге, в разделе «Основные понятия морфологии», излагается теория, близкая к обычной, с одним существенным отличием: морфологически нечленимые служебные слова рассматриваются как имеющие корень и основу; один и тот же морф считается аффиксальным в одном случае и корнем — в другом [там же: 124]. Это значит, что отв сочетании отъехатьбудет считаться аффиксом, а в сочетании от дома— корнем.
Итак, для флективного языка обычным считается слово, состоящее из корня и одного или нескольких аффиксов, и неизеняемое служебное слово, вопрос о статусе которого остается спорным. Есть ряд промежуточных случаев или исключений, которые приходится особо оговаривать, но все же общая картина достаточно ясна.
В аналитических языках количество трудных случаев возрастает. Увеличивается число неизменяемых слов; очень часто основная форма слова (семантически воспринимаемая как исходная — например, единственное число существительного в отличие от множественного) лишена окончания. Вспомогательный глагол в составе аналитической формы не имеет внешних признаков, отличающих его от глагола полнозначного. В некоторых языках (немецкий) возникает проблема отличения второго корня сложного слова от аффикса: ср. нем. Kaufmann и русск. купец— можно ли морфему — mann «человек» считать суффиксом или хотя бы полусуффиксом?
Для агглютинативных языков, по крайней мере для наиболее известных из них — алтайских, характерны слова, состоящие из корня и одного или нескольких суффиксов. При этом ни один из этих суффиксов не является обязательным (практически все корни являются свободными формами), поэтому словоизменительные морфемы трудно отличить от деривационных (впрочем, это отдельная проблема, которая нас здесь не интересует). Служебные морфемы алтайских языков отличаются от корней тем, что гласные их меняются в соответствии с правилами сингармонизма. Это относится не только к аффиксам, но и, например, к вопросительной частице в тюркских языках; ср. турецк. iyi mi? «хороший ли?», uzun mu? «длинный ли?». Но вообще служебные слова в алтайских языках сравнительно редки, и законы сингармонизма на большинство их не распространяются. Здесь, как и в случае флективных языков, общие принципы ясны, но есть большое число исключений.
Сложнее всего обстоит дело с выделением служебных элементов в изолирующих языках. Ниже используется материал китайского языка; существование в нем служебных морфем или слов не подлежит сомнению, их отмечает лексикографическая и комментаторская традиция уже более 2000 лет. Правда, современный китайский язык не является полностью изолирующим, в нем есть некоторое количество синтетических (агглютинативных) форм.
В китайском мы сталкиваемся с трудностями двоякого рода.
Во-первых, предполагаемым служебным элементам часто соответствуют материально совпадающие с ними и близкие к ним по значению знаменательные слова. Например, современные предлоги происходят от глаголов, причем глагол и соответствующий предлог могут сосуществовать в языке; ср. gěi «давать» и «для», yòng «пользоваться» и показатель орудия (как англ. with), gēn «следовать» и «с».
Во-вторых, служебное и знаменательное слово (разного происхождения) могут быть употреблены в одной и той же грамматической конструкции, занимая одну и ту же позицию. Сравним:
Несомненно, что второе слово в первом примере (tóu, букв, «голова») — служебное (классификатор); оно формально обязательно (после числительного всегда должно стоять слово, указывающее на единицу измерения или счета), но не несет никакой смысловой нагрузки. Во втором примере ему соответствует полнозначное слово qún «стадо». Формально два словосочетания построены совершенно одинаково.
Выше уже было сказано, что выделять служебные морфемы или служебные слова по их значению нельзя: грамматическое и знаменательное слово могут иметь очень близкие значения. Одна и та же иноязычная морфема может быть переведена на русский язык то служебным словом (или аффиксом полнозначного слова), то отдельной лексической единицей. Сравним:
Для решения этих или сходных вопросов мы должны опираться на некоторые формальные критерии. Последние, если они надежны, должны быть применимы к языкам любых топов, а не только к изолирующим. Некоторые такие критерии мы сейчас рассмотрим.
Служебные морфемы, в том числе морфологически неделимые служебные слова, за очень редкими исключениями являются связанными морфемами, то есть не могут быть употреблены как отдельное неполное предложение (например, как ответ на вопрос). Но для изменяемых служебных слов такое употребление не исключено; ср., например, русский показатель будущего времени несовершенного вида: Ты будешь это читать? — Буду.Кроме того, надо иметь в виду, что среди корней, входящих в состав сложных слов, тоже есть немало связанных, напр. астр(о) — в слове астрофизикаили mín «народ» в китайском rénmín «народ» (первый корень этого слова — rén «человек» — свободный). Таким образом, указанный признак работает далеко не во всех случаях.
