Мыкола вешает их возле двери.
Параска
(весело).
А бублик, дядя Мыкола, привез?
Мыкола.
Нет, не привез.
Параска.
Врешь!
Мыкола
(не заметив отца Юлиана).
А, чтоб ты, скисла! Кто врет? Дядька Мыкола?
Параска (
проворным движением достает из его кармана бублик).
А то нет? Он самый!
(Смеясь, отбегает.)
Мыкола.
Отдай, стрекоза! Это мой бублик...
(Пытается поймать Параску.)
Параска.
Не выйдет, дядечка! Фигу с маслом поймаешь! Ишь, как буркалы выпучил. Будто тот лев, страшный такой. Гарррр!
Мыкола.
Лев? Какой лев?
Параска.
А такой. Глазастый, губастый, нос, как мака- гон, а голова — в три макитры.
Мыкола.
Лев? В самом деле лев? А где же ты, милая, ухитрилась увидеть льва?
Параска
(подпрыгивая на месте).
А вот и не скажу.
(Потянув носом.)
Ой, молоко вскипело!
(Метнулась к печи.)
Отец Юлиан
(выходит из темного угла).
В нашем селе вчера задержался передвижной зверинец, пане агроном.
Мыкола.
Зверинец? Ясно! Чего же вы стоите? Садитесь, отче.
Отец Юлиан.
Ваша теща просила меня зайти...
Мыкола. О, да! Последнее время с ней это часто бывает.
(Смущенно.)
Я имею в виду эти ее... сердечные припадки.
Штефан
(льстиво).
Хорошо ей, вот и привередничает.
Мыкола. Ей бы снова доктора...
Отец Юлиан.
Пани Варвара вчера привозила его из местечка.
Мыкола. Ну и что?
Отец Юлиан
(разводя руками).
Он бессилен!
Мыкола
(снимая шляпу, куртку, пиджак, вешает их, а сумку относит в свою комнату).
Если тут доктор бессилен, то вы тем более, отче.
Отец Юлиан.
Как я должен это понимать, пане агроном?
Мыкола. Как хотите, так и понимайте. Ведь вы же не колдун и не чудотворец.
Параска. Будешь завтракать, дядя?
Мыкол
а. Я уже завтракал. А впрочем, дай кружку молока. Ну, как там, засеяли уже? Не знаешь?
Параска
(подавая ему молоко).
Недавно вышли.
Мыкола. Только сегодня?
(Пьет стоя.)
Горячее!
Параска
(прижимается к нему и медленно грызет бублик).
А ты, дядя, подуй, тогда остынет
Штефан наливает себе молоко и пьет, отойдя в угол.
Мыкола. Скверно! Столько дней проворонено. В Матковцах, в колхозе еще вчера полностью закончили сев. А как озимь подживили! Восемь тонн удобрений на гектар. Красота! А у нас черт знает что делается. Семена пшеницы уже давно подготовлены. Еще месяц назад обучил их, как пропитывать зерно формалином, а сев затянули. Неужели и сегодня старый Негрич не потянет?
Отец Юлиан.
Простите, вы сказали: колхоз... Это как будто что-то китайское... Для нашего Покутья это название звучит слишком экзотично.
Мыкола. Экзотично? Неправда!
(Ставит кружку на стол, вынимает из куртки пачку газет и бросает их на стол).
Прочтите эти газеты.
(Подойдя к карте).
Вы узнаете: Китай, Бирма, Вьетнам, Индонезия — это уже более не экзотика! Это огромный фронт протяжением двенадцать тысяч километров. Миллионы тружеников ведут на этом фронте борьбу со своими извечными угнетателями. Партизан, воюющий нынче в лесах Малайи, делает то же доброе дело, что и мы, засевающие здесь впервые в истории Карпат морозоустойчивую пшеницу. Народы Азии идут в великий освободительный бой за свое будущее под теми же знаменами, под какими наши яснычане посеют сегодня семена своего счастья,— под знаменами коммунизма. А вы твердите — экзотика. Какая же, к бесу, это экзотика? От этой экзотики, небось, у вашего папы римского мурашки бегают теперь по спине...
Отец Юлиан.
Я — православный священник. Вам же известно, что три года назад во время львовского собора я порвал с униатским обманом и возвратился к вере моих предков...
Мыкола (
решительно).
А вы лучше повернитесь лицом к вере ваших современников. И вместо того чтобы морочить людям головы этим вашим колоколом...
Отец Юлиан
( с гримасой боли на лице).
Это будет не мой собственный колокол. Это будет наш колокол, звонкий голос общего мира между людьми и божьей милости.
Мыкола. Общего мира, говорите? Немного поспешили.
(Быстро подходит к стене и снимает свою шляпу.)
Вчера вечером самый мирный под солнцем человек — участковый агроном Мыкола Воркалюк — ехал спокойно Завадовским лесом, когда вдруг кто-то пустил в него пулю из чащи. И — гляньте! — если бы она пролетела на пять миллиметров ниже... Параска не получила бы сегодня своего бублика.
(Вешает шляпу.)
Отец Юлиан.
Я хочу верить, что рука убийцы задрожала...
Вбегает запыхавшийся письмоносец
Федор Квитка,
смуглый брюнет, сорока с лишним лет, невысокого роста. Его лицо — это сплошные заросли, из которых выглядывают карие, подвижные глаза и широкий курносый нос. На голове с всклокоченными волосами — шляпа, напоминающая колокол с отпиленным дном. На нем — гуцульская безрукавка, куцый кафтан нараспашку, зеленые ватные галифе, заплатанные от середины белым войлоком, и постолы. Под петеком у Федора — огромная кожаная сумка, полная газет. При быстрой ходьбе он прихрамывает.
Федор.
Слава Иисусу!.. Такого еще мир не видел!.. Христе боже!..
(Захлопнув за собой дверь, подбегает к окну.)
Штефан. Ты что, Федор, уже совсем спятил?
Федор смотрит в окно. Параска идет к двери.
Федор
(Параске).
Упаси тебя матерь божья?
(Подбегая к ней.)
Не открывай!
Мыкола. Что там? Кто-нибудь гнался за вами?
Федор.
Может, и гнался, не знаю! А телку Сидорчака он едва на моих глазах не растерзал...
Отец Юлиан.
Неужели волк?
Федор.
Хуже.
Штефан.
Хоть бы моргнул, брехло!
(Плюнул с возмущением).
Федор
(запетушился).
Кто? Я брехло? Пусть я подохну, если не видел собственными глазами! Как выскочит из ольшаника, как бросится на телку, а сеятели и музыканты врассыпную, кто куда! Сам видел! Сам слышал! Огромный, страшный, ел телку Сидорчака и мяукал...
Мыкол
а
(сердито).
Кто, кот?
Федор
(тихо).
Лев!!! Сегодня на рассвете кто-то сломал замок на клетке и выпустил зверюгу. Директор зверинца принес ему завтрак, а клетка — пустая. Теперь директор бегает по селу, рвет на себе волосы и кричит председателю сельсовета: «Отдай мне льва! Это государственное имущество!» Он пробовал было поймать зверя, но тот лишь хвост ему показал и — будьте здоровы! А вот теперь выскочил внезапно из ольшаника, пожрал телку на славу и снова дал тягу в лес. Как же нам жить теперь, товарищ агроном, по соседству со львом?
Пауза.
Мы кол
а
(Штефану).
Где Варвара?
Штефан.
Опять ни свет ни заря к больному сыну Тымчишина на хутор подалась. Мало ей своих забот дома...
Мыкола распахивает дверь и выскакивает на крыльцо. Доносится размеренный цокот копыт. Отец Юлиан зашатался и оперся рукой о печь.
Мыкола
(подходит к фисгармонии, поднимает крышку, берет короткий тихий аккорд).
А Лука?
Штефан.
Недавно пошел куда-то. Наверное, встречать Варвару.
Мыкола, нахлобучив шляпу, идет к выходу. Параска вцепляется в его руку.
