Петерсон.

Вы очень смелы, мисс Фанси, однако это вам не понадобится.

Норма.

Хотите арестовать меня?

Петерсон.

Нет. К сожалению, это не так легко сделать. Вы как-никак пока еще корреспондентка. Я просто прикажу обыскать вас, и тогда у вас будет чистая совесть, а у меня — списки.

(Идет к дверям.)

Норма.

Минуточку, майор! Я придумала другой выход из положения!

(Достает из сумки конверт и бросает его в пы­лающую печку.)

Петерсон.

Тысяча чертей!.. С вами нелегко воевать, но, уверяю, этим вы Макарова не спасли.

Норма.

Но зато, может, спасла других. А что касается Макарова, то мы еще повоюем с вами, мистер Петерсон.

(Идет к дверям.)

Петерсон.

Постойте! Я вам, кажется, уже сказал: Ваши шансы равны нулю. Все, кроме одного. Макаров не ис­пользовал его. Надеюсь, вы будете более благоразумны.

Норма.

Новая хитрость?

Петерсон.

Нет, новая попытка спасти... Макарова от виселицы. На этот раз с моей стороны.

Норма.

Неужели у вас защемило сердце?

Петерсон.

Нет, мисс. Таких сердечных припадков у меня не бывает. Просто не хочется делать из Макарова му­ченика. Будет гораздо лучше, если он вернется к перемещенцам живым, невредимым и — обращенным.

Норма.

Другими словами, вы предлагаете мне сотруд­ничать с вами по фабрикации ренегатов? Да?

Петерсон.

Мисс Фанси! Я вам даю возможность спа­сти человека. Если вы не используете ее, я боюсь, что ваша душа до самой смерти не найдет себе покоя.

Норма.

Что вы требуете от меня?..

(Садится.)

Петерсон.

Ваш голос задрожал,— это неплохой при­знак. Я предложил Макарову написать маленькое заявление о том, что он не собирается ехать в Россию, что он не подбивал к этому других и что он осуждает нынешний режим в России. Как видите, небольшая ложь, микроскопическая капля в океа­не лжи, в котором плавает спокон веков наш мир. Даю вам слово офицера, что я, как только Макаров подпишет эту бу­мажку, сверну шею всему делу и ваш протеже выйдет немед­ленно на волю. Вы должны переубедить его, это будет лучший выход не только для меня, но и для него, тем более что этот человек, откровенно говоря, заслужил лучшую долю, чем смерть на виселице. Макаров здесь, рядом; вы единствен­ный человек,

который может повлиять на него.

Я

жду вашего

согласия, мисс.

Норма.

Это... было бы ниже моего достоинства, не говоря уже о том, что в ответ у него, наверно, не нашлось бы доброго слова.

Петерсон.

Ах, вот что? Перед лицом смерти молодого, полного сил человека вас волнует одно: как бы не пострадало ваше достоинство. Уверяю вас, что утраченное достоинство легче вернуть, чем утраченную жизнь. А что касается ответов Макарова, то я не советую вам делать преждевременных вы­водов.

Норма.

Вы думаете, что Макаров пошел бы на это?

Петерсон.

В данном случае я ничего не думаю, мисс,— здесь мы имеем дело с индивидуальностью, перед которой, хочешь или не хочешь, а приходится склонить голову. Однако долголетняя полицейская практика научила меня, что един­ственный закон, которому без протеста подчиняются все люди без исключения, это биологический закон. Во имя спасения собственной жизни человек способен на все. Только надо, чтоб он каждым своим нервом почувствовал леденящее дыхание смерти. Вот тогда он откажется от любых принципов, дайте ему только возможность и время найти принципы, которые оправдали бы его капитуляцию. В данном случае перед нами совершенно нормальный человек, который, надо полагать, поймет, что все ошибки можно исправить, кроме одной — самоубийства.

Норма

(движением глубокой усталости снимает пилотку).

Я... согласна, майор.

Петерсон.

Премного благодарен! Надеюсь, вам пове­зет. Иначе мне остается только одно: умыть руки.

(Открывает

(Звери.) Войдите, Макаров.

Оставляю вас наедине. Желаю успеха, мисс Фанси.

(Уходит).

Норма

(показывает рукой на стул).

Вы, очевидно, до­гадываетесь, почему майор Петерсон оставил нас вдвоем?

Андрей

(после короткого колебания садится).

Я о вас самого лучшего мнения, мисс.

Норма.

Боюсь, что вы его измените. Я должна сделать то, что не удалось сделать майору.

Андрей.

Неужели вас также интересует судьба этого списка? Я уже сказал...

Норма.

Мистер Макаров, ваш список попал ко мне в руки.

Андрей.

Что?!

Норма.

Его нашла фрау Мильх и передала мне, а я по неосторожности похвалилась находкой перед... майором. Чтобы списки не попали в его руки, я была вынуждена бро­сить в печку... пустой конверт.

Андрей.

Если это действительно так, то я благодарю вас, мисс.

Норма.

У меня нет никаких причин говорить вам не­правду.

(Показывает списки.)

Андрей.

Я верю вам, мисс.

Норма.

Речь идет о том, чтобы спасти вас. Вас лично, мистер Макаров.

Андрей.

Как? Майор Петерсон хочет меня спасти?

Норма.

Да! Он хотел бы приостановить дело. На каких условиях, вы сами знаете.

Андрей.

Знаю.

Норма.

Вам, наверно, не больше тридцати лет...

Андрей.

Что вы хотите этим сказать?

Норма.

Что вы недооцениваете опасности, мистер Ма­каров. Я делала, делаю и буду делать все, что в моих силах, для предотвращения этого очередного убийства. Постараюсь известить обо всем вашу миссию. Я отправила телеграммы редакциям некоторых влиятельных газет, наконец после огла­шения приговора я обращусь с ходатайством к губернато­ру, в его штабе у меня есть знакомые. Несколько дней моего пребывания здесь научили меня большему, чем долгие годы, прожитые мною

в

маленьком американском городке. Тут во­очию я убедилась в том, о чем там могла только неясно до­гадываться. Наша справедливость носит на глазах вместо повязки очки мистера Вандербильда, а у ее служителей — манеры гангстеров. Не забывайте, что сегодня ваша судьба почти всецело в их руках. И судьба и жизнь.

Андрей.

Я знаю.

Норма.

Знаете и — не подпишете?

Андрей.

Знаю и не подпишу!..

Норма.

Мистер Макаров, может быть, роль,

которую

я взяла на себя, позорная роль, но я не могла поступить иначе. Я хочу предупредить это убийство.

Андрей

(встал).

Стало быть, вы хотите, чтоб Макаров перестал быть Макаровым? Чтобы он как щенок припал к но­гам вашего Петерсона и навеки опозорил нашего брата? Луч­ше оставьте эту роль!

Норма

(встала и подошла вплотную к Андрею).

Про­стите, мой друг, но мне стало страшно...

Андрей

(горячо).

А вы... вы думаете, мне не страшно? Вы думаете, я иду на смерть, как на свадьбу? С той проклятой ночи я ни на минуту не сомкнул глаз. Это ж, черт возьми,

не

в атаку идти.

(Закрыл лицо руками).

Хоть бы Анна была жива, а то и ее, бедняжку, не пожалели. Цивилизаторы!..

Норма.

Анна Робчук уже не вернется к нам. Я боюсь за тех, кто еще жив.

Андрей.

О ком это вы?

Норма.

О вас, мой хороший друг.

Андрей.

Поймите! Я ненавижу смерть, но я еще больше ненавижу жизнь, какой они хотят меня осчастливить. Если бы я испугался их, если бы я дал поймать себя на удочку вашим петерсонам, они бы не сказали: «Макаров — изменник», они бы сказали: «Советский моряк Макаров — изменник». А мне ни­кто не давал права покрывать позором мой народ.