Хасар улыбнулся.

— Значит, он, наверно, чего-то добился.

— Прежде я не хотел участвовать в походе на Тэмуджина, — пробурчал Джаха, — и теперь не стал бы сражаться против него. Тогорил проявляет нерешительность, а Хучар с Алтаном могут передумать. Наш союз, видимо, распадется.

Хасар сказал:

— А я останусь у тебя в плену.

Ибаха кусала губы. Сорхатани встала и взяла блюдо с костями для собак. Теперь она все слышала, отцу придется сражаться против его воли.

Перед входом в юрту у костра грелись караульные. Сорхатани нашла трех собак за кибиткой, они, ворча, накинулись на кости. Она огибала шатер, когда услышала голос Хасара.

— Желаю тебе спокойной ночи, нукер и друг. — Сорхатани отпрянула в темноту. Ее отец и монгол стояли возле ступенек, ведущих к входу в шатер. — Как я понял, ты согласился выступить на стороне Тогорила, если он решится воевать.

— Он будет воевать, — сказал отец. — Нилха втянет его, как он делал это прежде.

— Моя судьба в твоих руках, Джаха Гамбу. Что бы со мной ни стало, выступить с тобой против Тэмуджина я не могу. Мы с братом всегда были стрелами из одного колчана.

— Понимаю. — Джаха откашлялся и сплюнул. — С твоей семьей у меня ничего не случится, — прошептал он, — а караульные по ночам не так бдительны.

Сорхатани старалась не дышать. Отец рискует, давая пленнику совершить побег. Чем все это кончится, думала она.

Озеро Балюна было почти сухое, лужа в море грязи. Женщины шли через болото, время от времени наклоняясь, чтобы сорвать растение или отжать воду из грязи в кувшины. Грязная вода оставалась мутной, даже если ее отстаивали.

Тэб-Тэнгри многие дни пытался вызвать заклинаниями дождь. Бортэ видела, как он вместе с другими шаманами пел и бросал белые камушки в сосудики с водой. Стада угнали пастись на восток, и там мужчины нашли колодцы, но они тоже почти высохли. Далеко на севере видны были березы и ивы, за ними начинались леса на землях тунгусов. Монголам туда путь был заказан. На хонхиратских землях к ним присоединились их соплеменники, которые добрались до стана Тэмуджина со стадами и пожитками, чудом сохраненными при бегстве от кэрэитов. Тэмуджин повел их на север после того, как его посланец Архай вернулся и сказал, что Сенгум грозится войной. Сукэгэй, узнав, что его семья в плену у кэрэитов, решил остаться с ней. Тэмуджину мира не обещали, и он принужден был отступать. Хонхираты были теперь его арьергардом.

Кольца стана раскинулись вокруг всего озера Балюна. Даже подвергаясь опасности, ближайшие товарищи Тэмуджина оставались верны ему, хотя большинство могло найти себе место в рядах кэрэитов. Хан боялся, что муж его сестры может покинуть его снова, но Чохос-хаан привел своих людей к озеру Балюна. У жен хана теперь были юрты, правда, плохие и маленькие. Два старших сына Бортэ нашли себе жен среди хонхиратов, хотя вместо калыма Тэмуджин отделался обещаниями.

Ходжин и Алаха ковыляли к Бортэ, выдирая ноги из грязи. В кулачке Ходжин было зажато какое-то растение, а Алаха прижимала к груди две диких луковицы.

— Молодчины, — похвалила Бортэ.

Ходжин улыбнулась, ничто не могло сломить дух девочки. Ее мужество не давало Бортэ впасть в отчаяние. Холодный воздух пощипывал лицо, близилась осень, пора войны. Они как-нибудь выдержат, а там Небо будет благоприятствовать Тэмуджину в сражениях.

В тот вечер Тэмуджин пришел в юрту к Бортэ. Они молча ели растительную пищу и кусочек дичи, составлявшие их скудную трапезу. Наконец он велел своим женам и дочерям разойтись по своим юртам.

Тулуй и Угэдэй пошли к шкурам, служившим им постелями. Тэмуджин устроился на узкой кровати, стоявшей в глубине юрты, и смотрел на очаг. Черные мысли завладели им снова. Он не был с Бортэ с тех пор, как они пришли к озеру Балюна, не посещал других своих жен в их юртах.

— Надо сражаться, — сказал Тулуй, вытягиваясь на шкуре.

Тэмуджин взглянул на мальчика.

— Несомненно.

— Когда?

— Когда кэрэиты выступят в поход против нас. Мне кажется, они двинутся на восток и нападут на хонхиратов, и тогда мы ударим с севера.

Тулуй спросил:

— Может быть, тебе следует напасть первым.

— У меня не хватит людей для этого.

— У тебя есть хонхираты.

Тэмуджин покачал головой.

— Они будут сражаться, защищая свои земли, но у них нет выучки — для нападения они не годны.

Бортэ услышала стук копыт, а потом крики караульных. Муж схватился за меч.

— Тэмуджин! — послышался мужской голос. — Тут два разведчика с Даритай-отчигином. Он хочет поговорить с тобой.

Тэмуджин вздрогнул.

— Я выйду к нему, пусть он заходит.

Он встал и пошел к выходу. Мальчики пошли было следом, но Бортэ жестко остановила их.

— Он убьет дедушку Даритая, — сказал Тулуй.

— Наверно. Не выходи.

Она пошла к выходу и села как раз в дверном проеме.

Тэмуджин стоял возле костра, спиной к ней. Даритай спешился и подковылял к хану, а потом он упал на колени. Мужчины окружили его, из ближайших юрт спешили другие.

— Я пришел с миром, — сказал Даритай. — Рассчитываю на твое милосердие.

— Милосердие тебе будет оказано по заслугам.

— Он принес вести о заговоре против Ван-хана, — сказал один из разведчиков. — Твой дядя и его люди вынуждены были бежать от кэрэитов. Его люди караулят в дне пути отсюда, на юге, а сам Даритай-отчигин захотел увидеть тебя немедленно.

Бортэ заметила, как напряглась спина мужа.

— Говори, дядя, — сказал он тихо. — Хан желает выслушать твое последнее слово.

Даритай стукнулся головой о землю и выпрямился.

— Тогорил не может руководить, — сказал он. — Что скажут ему, то он и делает. Джамуха наконец понял это, как и Хучар с Алтаном. Мы секретно посовещались и пришли к выводу, что пора выступить против него. Джамуха сказал, что мы сами можем стать ханами, не присягая ни кэрэитам, ни тебе, но я понял, что устранение Тогорила может пойти тебе на пользу.

Бортэ сомневалась, что Даритай и в самом деле заботился о благе своего племянника.

— Мы собирались застать Ван-хана в его стане врасплох, — продолжал Даритай, — но случилось так, что его предупредили, и нам пришлось бежать. Джамуха и другие поехали на запад, в страну найманов, а я решил податься к тебе. Один человек в стане хонхиратов сказал, что ты направился сюда, и твои разведчики перехватили меня. — Он склонил голову. — Я мог бы поехать с другими на запад, но теперь я вижу, как они ненадежны, даже Хучар, который был мне вместо сына. Я заслуживаю наказания, но, может быть, я залечу раны, которые нанес, помогая тебе теперь. Я проклинаю тех, кто увел меня от тебя. Я проклинаю себя за то, что послушался их. — Отчигин достал нож, надрезал большой палец, с которого закапала кровь. — Пусть я истеку кровью, если предам тебя еще раз.

— У тебя не будет возможности предать меня, — сказал Тэмуджин, — если я покончу с тобой сейчас же.

Широкие плечи Даритая поникли.

— Я знал, что мне нет прощенья, и все же я поехал к тебе. Одно это показывает, как глубоко я раскаиваюсь.

— Отец убьет его, — прошептал Тулуй за спиной Бортэ.

— Ты заслуживаешь смерти, — сказал Тэмуджин. — Но ты брат моего отца, и ты привел на мою сторону людей, в которых я нуждаюсь. Живи, Даритай, но помни: если когда-нибудь возникнет хоть тень сомнения в тебе, если до меня донесется хотя бы один слух о твоей неверности, если ты хоть раз плохо отзовешься обо мне, даже в пьяном виде, твой труп будет скормлен воронам. Ты должен сделать все возможное, чтобы доказать свою верность, и молись, чтобы не нашлось причины сомневаться в тебе. При малейшей ошибке тебя найдет смерть.

— Ты милостив, Тэмуджин, — сказал Даритай.

— Ты будешь жить под моим мечом. Наверно, лучше тебе было бы умереть. — Тэмуджин махнул рукой. — Уведите моего дядю в юрту к Бортэ. Утром они с Борчу поедут к его людям и приведут их сюда, чтобы они присягнули мне.