— Хотелось бы мне иметь этого ястреба самому, — сказал Тэмуджин приблизившемуся Хасару, — но придется подарить его отцу Бортэ.

— Собираешься жениться на ней? — спросил Борчу.

— Хватит ждать.

Хасар нахмурился, он надеялся, что брат забудет Бортэ. Эта хонхиратка не станет ждать так долго, не получая от него никаких вестей.

Хасар почувствовал знакомое ощущение в паху. Ему самому не помешало бы жениться.

Он всмотрелся в даль. Пять всадников, за ними шесть кибиток, другие люди верхами за отарами двигались в направлении их стана с северо-востока. Значит, к его брату еще присоединяются люди. Стан у них был по-прежнему маленький, но уже больше двадцати юрт разместились кольцами к югу от собственных юрт Тэмуджина. Люди кочевали вместе с Тэмуджином на юг, в Гоби, чтобы грабить неосторожных караванщиков у колодцев. Большую часть добычи Тэмуджин всегда отдавал другим.

Тэмуджин махнул рукой Борчу.

— Мы должны поприветствовать этих людей.

Хасар рысил позади брата и его приятеля. Овцы пришельцев увеличивали общее стадо, и можно было бы воздержаться на некоторое время от грабежа. Наверно, пришельцы — молодые люди, ищущие нового руководителя, слышавшие, что молодой вождь в своем стане у Сэнгэра хорошо принимает всех, кто приходит с дружескими намерениями, и что он щедро делится со своими сторонниками.

— Мама! — звал Тэмуджин. — Мама!

Оэлун кроила одежду, когда сын показался из-за кибитки. С ним была старушка.

— Посмотри — наша старая служанка вернулась к нам.

Лицо Хокахчин сморщилось еще больше, но Оэлун узнала ее маленькие черные глазки. Она вскочила и обняла старуху.

— Никогда не думала, что увижу тебя.

Оэлун сотрясалась от рыданий. Смуглые щеки Хокахчин тоже были мокры от слез.

— Она приехала сюда с хонхотатами, — сказал Тэмуджин. — С теми, что решили присоединиться ко мне.

Оэлун взглянула на него.

— А Мунлик…

— Люди ушли из его стана в ночь. Хокахчин-экэ приехала с их женами.

— Меня отдали родственникам Мунлика два года тому назад, — сказала Хокахчин. — Мунлик отпустил меня. Сам он не хочет присоединяться к тебе, но и нам не мешает.

Оэлун подумала, что это похоже на Мунлика. Он бросает кость на случай, если Тэмуджин окрепнет, но своих союзников-тайчиутов не станет оскорблять.

— У нас для тебя место найдется, — сказала она Хокахчин. — Всегда найдется, старая подруга.

— Ты приехала в доброе время, — добавил Тэмуджин. — Вскоре я собираюсь поехать за невестой, так что ты будешь заправлять свадьбой. А теперь мне надо идти к людям.

Он похлопал старуху по плечу и ушел.

Оэлун отвела Хокахчин в юрту и усадила на подушку.

— Тэмуджин стал большим и красивым, — сказала старуха. — Хасар тоже. Даже маленький Хачун уже совсем мужчина.

— Им пришлось стать мужчинами слишком рано. — Оэлун вдруг стало дурно, она оперлась о Хокахчин. — А что привело тебя и других сюда?

— Слухи о молодом вожде, который собирает сторонников из всех родов, сдерживает данные им обещания и отдает им большую часть добычи, как бы ее ни было мало.

— Значит, до наших врагов доносятся эти слухи, — сказала Оэлун.

— Они также слышали, что вождь джайратов объединился с ханом Тогорилом, и оба стали союзниками твоего сына. Не думаю, чтобы тебе стоило их бояться.

Оэлун коротко рассказала о том, что было, о годах тайного пребывания в лесах и предгорьях. Хокахчин молчала, черные глаза ее были серьезными.

— Как в сказке, — сказала старуха, когда Оэлун закончила свой рассказ.

— А теперь он хочет поехать за своей невестой. Если она замужем, то я боюсь, что те, кто умыкнул ее, могут угрожать его жизни.

— Неужели он все еще любит эту девушку?

— Не знаю, — ответила Оэлун. — Она обещала ему, и я думаю, что именно это много значит для моего сына. Тэмуджин никогда не отдает того, что он считает своим.

— Тогда скажи ему…

— Что? Что он еще незначительный вождь, который замахивается сверх головы? Что он может потерять все, чего добился, из-за девушки, которая, наверно, забыла его? Его не остановишь, раз уж он решил поехать к ней. — Оэлун вздохнула. — До сих пор он преодолевал все трудности. Думаю, он верит, что нет такой силы, которая бы его одолела.

Бортэ несла молоко к юрте матери, когда увидела двух всадников. Они ехали по берегу реки на серых лошадях, ведя на поводу двух серых заводных. На руке одного из них сидел ястреб с колпачком на голове, на заводных лошадях были переметные сумы.

Наверно, вернулся один из ее поклонников. Если он придется отцу по душе, она вынуждена будет принять его предложение.

Они спустились к реке, чтобы напоить лошадей. Дай поехал навстречу гостям с Анчаром и еще двумя людьми. Путники остановились. Тот, что с ястребом, отдал птицу спутнику, спешился и вытянул руки вперед. Он был широкоплечий и высокий. Ей показалось, что такой у них в стане еще не бывал. Анчар вдруг соскочил с коня на землю и побежал к незнакомцу. Они обнялись. Брат откинул голову и, казалось, смеялся, а Дай зашагал к ним и тоже обхватил высокого человека руками.

Бортэ даже надеяться боялась. Отец сдернул с путника шапку, и она заметила темно-рыжие косы, прежде чем тот отнял шапку и нахлобучил ее.

— Тэмуджин, — прошептала она, и ей захотелось побежать к нему, но она повернулась и побежала к юрте.

Она вошла и поставила ведро, едва не пролив молоко. Шотан сидела у очага.

— Дочка, что с тобой?

— Тэмуджин, — сказала Бортэ.

Мать встала и поспешила из юрты. Бортэ натянула халат, пригладила волосы и села, сжимая одежду трясущимися руками.

— Я видела их, — сказала Шотан, вернувшись. — Твой отец, кажется, с ума сошел от радости. — Она нахмурилась. — Что с тобой, дочка? Ты только об этом и молилась, а теперь дрожишь от страха, как ягненок.

Бортэ ничего не могла объяснить. А что, если Тэмуджин переменился? Что он подумает, когда увидит ее? Может быть, теперь она не покажется ему красивой? Что за человек он теперь? Ей придется ехать с ним, чтобы не подвергнуться бесчестью из-за старого обещания.

— Я этого не вынесу, — сказала Бортэ.

Шотан села рядом.

— Кончай дурить, Бортэ. Отец приведет его сюда и будет договариваться с молодым человеком о свадьбе. Ты этого хотела?

В этом теперь она была не уверена. «Я не хочу видеть его, — подумала она. — Я не посмотрю на него, пока не услышу его голоса, а когда я увижу его глаза, мне все станет понятно».

Шотан пошла к очагу и вылила молоко в котел. Бортэ ждала, лицо пылало, и вдруг она услышала голос отца:

— …боялись, что враги покончили с тобой. Я не чаял тебя увидеть. Посади птицу на эту жердочку. — Бортэ услышала, как они вошли, она потупилась и видела лишь войлочный пол. — Шотан, подай выпить нашим гостям и присядь с нами. Тэмуджин вернулся со своим братом Бэлгутэем. Наша дочь оказалась мудрее меня. Я думал, ее жених пропал, но ее верность вознаграждена.

— Как ты вырос, — сказала Шотан. Бортэ не поднимала головы.

— Тэмуджин теперь вождь в собственном стане, — сказал Анчар.

— Очень небольшом стане, — послышался другой голос. Это, должно быть, Тэмуджин, голос у него стал погуще, но говорит он по-прежнему с прямотой. — Присоединились ко мне немногие, но за ними последуют другие. — Это тоже похоже на Тэмуджина. — Хотелось предложить будущей жене лучшую участь, но я обещаю, что добуду много больше, чем имею.

Анчар хихикнул.

— Несмотря на все твои неприятности, думаю, сестру ты обеспечишь.

Бортэ подняла голову. Он поднес шапку ко рту, сдувая пыль. На широкий лоб его ниспадал чуб, а на макушке голова была выбрита, косицы он заправил за уши. В юрте он казался еще выше. На красивом лице сверкали светлые глаза, напомнившие ей глаза сокола, которого она видела во сне давным-давно. Это был незнакомый человек, холодно изучавший ее, и, наверно, он был разочарован увиденным.

— Бортэ, — сказал он. Глаза его потеплели, загорелое лицо чуть-чуть покраснело. — Я обещал вернуться к тебе, а ты сдержала свое обещание. Я верил, что ты сдержишь, но теперь, увидев тебя, я удивляюсь, почему ни один мужчина не сделал тебе предложения.