Несколько секунд свободного парения — и двигатели вновь заработали, а машина приняла горизонтальное положение и сидевшие в ней теперь снова над бортом. Скользящим движением золотистый аэро придал себе устойчивость в воздухе. Аэроплан летел всего футах в ста над водой, направляясь от дальнего конца залива ко входу в него, в пространство между двумя рядами боевых кораблей, представлявших разные государства. Как только прозвучал первый залп салюта на вершине горы, на каждом из кораблей раздалась команда «По реям!». И когда аэро пролетал над кораблями, моряки дружно приветствовали его. Эти оглушительные приветственные возгласы сопровождали аэро, пока король с королевой не достигли яхты западного монарха, и тогда королевские пары смогли поприветствовать друг друга. Ветер переменился и до укрепленного узла в Синем входе донеслось множество голосов: на разных языках долетали до нас приветствия, среди которых отчетливее других было мягкое «Банзай!» на японском.
Король Руперт, не выпускавший рычаг управления, сидел неподвижно, будто мраморное изваяние. Его прекрасная жена, облаченная в саван, с юным наследным принцем на руках, казалась подлинной статуей.
Аэро, ведомый точной рукой Руперта, мягко опустился на корму яхты западного монарха. Затем король Руперт, подхватив королеву Тьюту с ребенком на руках, ступил на палубу. И когда король Синегории оказался среди других стоявших людей, все осознали, что он был действительно человек богатырского сложения. Он возвышался над всеми присутствовавшими не то что на голову — они были ему по грудь.
Когда король и королева Синегории покидали аэроплан, западный монарх и его королева сходили с капитанского мостика. Хозяин с хозяйкой, вероятно, по своему обыкновению, рука об руку поспешили навстречу гостям, чтобы поприветствовать их. Встреча была трогательной в своей простоте. Монархи пожали друг другу руки, а их супруги, воплощение красоты женщин Севера и Юга, инстинктивно потянулись друг к другу и расцеловались. Затем королева-хозяйка, приблизившись к западному монарху, с грациозной почтительностью опустилась перед ним на колени и поцеловала его руку. Приветствие ее было таким:
— Добро пожаловать, ваше величество, в Синегорию. Благодарим вас за все, что вы сделали для Балки, а также за то, что вы и ее величество королева удостоили нас своим присутствием.
Монарх, казалось, был растроган. Привычного к высоким церемониям, его взволновали искренность и сердечность королевы-хозяйки, а также изысканная смиренность, символизируемая этим старым восточным обычаем. И монарх великой страны, король над многими народами Дальнего Востока импульсивно нарушил придворный этикет и сделал то, что, как мне потом говорили, навечно расположило к нему синегорцев: он опустился на одно колено перед прекрасной, облаченной в саван королевой, взял ее руку и поцеловал. Этот жест видели все, кто был в Синем входе и на берегу вокруг; мощное «Ура!» сотрясло воздух и понеслось над водой, взмыло к горным склонам и затихло вдали, на вершине горы, там, где возвышался мощный флагшток с флагом Балканской федерации.
Никогда не смогу забыть эту удивительную сцену национального триумфа, ее главные моменты навечно запечатлены в моей памяти: безупречно чистая палуба как символ безукоризненного исполнения военно-морской службы; король и королева величайшей нации на земле [140], принимаемые новым королем и королевой, завоевавшими себе империю, так что прежний подданный своего бывшего короля теперь приветствовал как собрата-монарха в исторический день, когда при его попечении рождалась новая мировая держава. Белокурая северная королева в объятиях темноволосой, с лучистыми глазами южной королевы. Изящная простота облачения северного короля и почти по-крестьянски безыскусный костюм южного короля-гиганта. Но всех затмевала — даже западного монарха с его королевской родословной в тысячу лет, даже Руперта с его врожденной королевской статью и даже северную королеву, образец достоинства и любезности, — всех затмевала Тьюта в своем непритязательном саване. Не было человека в этом огромном собрании, который не слышал бы хоть вкратце ее удивительную историю; не было такого, кто бы не радовался за эту благородную женщину, завоевавшую империю, даже оказавшись в когтях смерти.
Бронированная яхта с остальными представителями Балканской федерации подошла ближе, и правители Балкан ступили на борт яхты западного монарха, чтобы приветствовать его, а тогда Руперт, полагая, что выполнил долг хозяина, присоединился к ним. Он скромно занял место с последних рядах группы приветствовавших и выказал почтительность монарху-арбитру уже в качестве члена федерации.
Вскоре к королевской яхте подошел еще один военный корабль — «Балка». Он доставил послов иностранных держав, канцлеров и великих сановников из балканских стран. Этот военный корабль был сопровождаем целой флотилией боевых кораблей, каждый из которых представлял одну из стран — членов Балки. Великая Западная флотилия стояла на якоре и, за исключением того, что моряки поднялись по реям, не принимала непосредственного участия в происходящем.
На палубе вновь подошедшего судна стояли монархи Балкан; официальные лица каждого государства выстроились за своими правителями. Послы составили отдельную и более многочисленную группу.
Затем на первый план выступил западный монарх. Он был без сопровождения (если не считать обеих королев). В руках он держал пергаментный свиток с текстом своего арбитражного решения. Монарх зачитал текст, многоязычные копии которого предварительно были розданы всем присутствовавшим монархам, послам и сановникам.
Текст был длинным, однако событие представляло такую важность и вызывало такое волнение у присутствовавших, что все забыли про время. В тот миг, когда монарх развернул свиток, громкое «Ура!» смолкло и настала полная тишина.
Когда чтение было завершено, Руперт поднял руку, и тут же раздались оглушительные орудийные залпы: они неслись отовсюду — с кораблей в порту, с горных склонов, с вершины горы.
При смолкавших ликующих криках, сопровождавших салют, на борту судов завязался общий разговор, гости представлялись друг другу. Затем баржи доставили гостей к укреплениям Синего входа.
Здесь, перед укрепленным узлом, были сооружены временные помосты, с которых могли взлетать аэропланы. За этой площадкой возвышались даже не трибуны, а троны для западной королевской четы и для всех правителей Балки — теперь de jure [141]и de facto [142]существовавшей новой Балканской федерации. Позади тронов, для нас, тонувших в пурпуре и золоте, располагались места для остальных присутствовавших. Для журналистов была предусмотрена какая-то церемония, в подробности которой нас заранее не посвятили. Насколько я мог судить по лицам присутствовавших, никому заранее ничего не сообщили. Так что некий сюрприз мы, конечно же, предвкушали с особым волнением!
На площадку сел аэро, в котором король Синегории с королевой спустились с горы. Высокий молодой горец, управлявший машиной, сразу же покинул ее. Король Руперт, усадив свою королеву (по-прежнему с ребенком на руках) на ее место, занял свое и потянул за рычаг управления. Аэро понесся вперед и, казалось, сорвался с площадки, сделал дугу, устремляясь вверх, и через несколько секунд уже плавно скользил в сторону флагштока на вершине горы. Сразу после этого на площадку опустился другой аэроплан, значительно больших размеров. К нему шагнули десять высоких, красивой наружности молодых мужчин. Взмыв в воздух, аэроплан понесся вслед за королевским. Западный монарх, обращаясь к адмиралу флота, который лично командовал боевым кораблем, предоставленным для гостей, спросил:
— Кто эти люди, адмирал?
— Гвардейцы наследного принца, ваше величество. Они выбраны народом.
— Скажите, адмирал, а есть у них особые обязанности?
