Это прелестнейшее место, и надеюсь, тебе здесь понравится. Я даже уверен, что понравится. Мы проплыли мимо него на пароходе, следовавшем из Триеста в Дураццо. Я помнил его по карте, а указал мне на него один из помощников капитана, с которым я весьма подружился и который любезно показывал мне интереснейшие места на всем нашем пути, когда мы приближались к береговой линии. Иванова Пика, на которой стоит замок, — это мыс, далеко выдающийся в море. Место причудливое, своего рода мыс на мысе, выступающем в глубокий широкий залив, так что эта полоска суши изолирована от жизни на побережье настолько, насколько только можно вообразить. Главный мыс является завершением горной гряды, и она грозно высится надо всем — громадная каменная масса, синяя, как сапфир. Береговая линия величественная — такой берег обычно называют скалистым; и действительно, здесь одни скалы: то высокие устрашающие обрывы, то выступающие в залив утесы, то маленькие каменистые островки с редко стоящими деревьями и лоскутами зелени, но больше голые. Есть также каменистые бухточки, прихотливо украшенные длинными гротами по линии берега. Попадаются участки песчаного берега и участки, покрытые красивой галькой, — на них не затихает рокот прибоя.

Но такой красоты, как замок Виссарион, я нигде не видел, ни в этой земле, ни в других землях. Он стоит на самом конце мыса — я имею в виду малый мыс, продолжающий горную цепь. В действительности малый мыс, или отрог, громаден — самый низкий участок отвесной скалы, выдающейся в море, вздымается выше чем на две сотни футов. Скалистая вершина совершенно необычна. Должно быть, Мать-Природа, только приступая к домоводству — а точнее, к домостроительству, — решила привить своему чаду, человеку, простейшие навыки самозащиты. Эта скала — естественная крепость, какую мог бы в первобытные времена возвести титан Вобан. [83]Что до замка, то он виден с моря. Любой приближающийся враг мог узреть черную скалу, грозной стеной поднимающуюся высоко в небо, и совершенно отвесную. Древние укрепления, венчающие ее, не выстроены, но вырезаны в монолитном камне. Длинный узкий и очень глубокий ручей, огражденный высоким крутым утесом, бежит позади замка, поворачивая на север и на запад и являя собой безопасную и тайную гавань. В этот ручей стремятся по скалам горные потоки, никогда не иссякающие, полноводные. На западном берегу ручья и расположен замок — громадное скопление построек во всех мыслимых архитектурных стилях, начиная с двенадцатого столетия и кончая временем, когда подобные сооружения, кажется, уже перестали возводить на этой прекрасной древней земле, иными словами, примерно в эпоху королевы Елизаветы. Поэтому замок весьма живописен, могу тебе сказать. Когда мы только заметили это место с парохода, помощник капитана, с которым я стоял на мостике, указал на него и произнес:

— Вот там мы видели мертвую, плывущую в гробу.

Меня заинтересовало сказанное им, и я принялся его расспрашивать. Он достал вырезку из итальянской газеты, спрятанную в записную книжку, и протянул ее мне. Я неплохо читаю и говорю по-итальянски, поэтому у меня не возникло никаких затруднений, но ты, моя дорогая тетушка Джанет, не владеешь языками, и боюсь, в Круме у тебя не найдется нужных помощников, поэтому я не пересылаю тебе эту заметку. Но поскольку я слышал, что об этом случае сообщалось в последнем номере «Журнала оккультизма», то, думаю, ты легко сможешь достать его.

Передавая мне газетную вырезку, помощник капитана представился:

— Меня зовут Дестилья.

История, им рассказанная, была такой странной, что я задал ему много вопросов. Он отвечал мне на все вопросы без уловок и упорно держался главного для него, а именно того, что это был не фантом, или мираж, не сон и не обман зрения, объясняемый туманом.

— Нас было четверо, видевших это, — сказал он. — Трое стояли на мостике, а англичанин, Колфилд, был на носу корабля; рассказ англичанина полностью соответствовал тому, что видели мы. Капитан Миролани, Фаламано и я — мы все бодрствовали и были в полном порядке. Мы пользовались морскими биноклями ночного видения, которые мощнее обычных. Нам требуются, знаете ли, хорошие бинокли, когда мы плаваем вдоль восточных берегов Адриатики и меж островов к югу отсюда. Тогда было полнолуние, видимость была прекрасная. Конечно, мы держались на некотором расстоянии от берега, потому что, хотя возле Ивановой Пики и глубоко, здесь надо остерегаться течений, в подобных местах вас нередко поджидают опасные течения.

Служащий Ллойдов не далее чем несколько недель назад, сообщил мне, что после длительного изучения приливных и морских течений компания приняла решение исключить из перечня обычных морских рисков потери, обусловленные курсом корабля, пролегающим слишком близко к Ивановой Пике. Когда я попытался добиться от моряка больше, чем приводится в «Журнале оккультизма», каких-то подробностей в отношении лодки-гроба и мертвой, он просто пожал плечами.

— Синьор, это все. Тот англичанин, устав от бесконечных расспросов, изложил все подробности.

Итак, ты видишь, моя дорогая, что наш новый дом не лишен своего ореола суеверий. Неплохая мысль, не так ли, обзавестись мертвой, курсирующей в гробу вокруг нашего мыса? Сомневаюсь, что даже в Круме вы смогли бы превзойти такое. Чувствуйте себя как дома, сказали бы американцы. Когда ты приедешь, тетя Джанет, ты, во всяком случае, не пожалуешься на одиночество, и нам не нужно будет обременять себя доставкой твоих шотландских привидений ради того, чтобы ты чувствовала себя в новой стране как дома. Не знаю, может, нам удастся позвать покойницу на чашку чая. Конечно, это будет позднее чаепитие, где-то между полночью и рассветом. Я думаю, когда речь идет о подобных существах, то этикет таков!

Но я должен обрисовать тебе всю реальность замка, а также ту, что вокруг него. Поэтому через день-другой я вновь тебе напишу и постараюсь сообщить тебе достаточно, чтобы ты приехала сюда подготовленной. Пока, моя дорогая.

Любящий тебя

Руперт

января 25-го, 1907

Надеюсь, я не напугал тебя, дорогая тетя Джанет, историей о леди в гробу. Но я знаю, что ты не из пугливых: я столько фантастических рассказов слышал от тебя, что этот тебе не покажется страшным. Кроме того, ты обладаешь ясновидением, пусть и нераскрывшимся. Впрочем, привидений — или повествования о привидениях — не будет в этом письме. Я хочу рассказать тебе о нашем новом доме. Я так рад, что ты скоро приедешь: я начинаю страдать от одиночества; порой бесцельно брожу и ловлю себя на том, что мысли у меня престранные. Я мог бы даже решить, что я влюблен! Здесь нет никого способного пробудить любовь, поэтому успокойся и не гадай, тетя Джанет. И потом, ты бы не опечалилась, я знаю, дорогая, если бы я действительновлюбился. Наверное, я должен когда-нибудь жениться. Теперь это мой дом, раз дядя Роджер оставил мне такую собственность. Но знаю одно: я никогда не женюсь, если не полюблю эту женщину. И совершенно уверен, что если я полюблю ее, то и ты ее полюбишь, тетя Джанет! Так ведь, дорогая? Счастье было бы неполным, если бы это было не так. И будет неполным в таком случае, знай!

Но прежде чем я примусь описывать Виссарион, я подкуплю тебя как хозяйку поместья, чтобы у тебя достало терпения прочесть письмо до конца. Требуется немало всего, чтобы сделать замок удобным для проживания, — ты сама поймешь. Фактически он абсолютно лишен того, что превращает любое пространство в жилье. Дядя Роджер позаботился о такой стороне, как защита замка, и поэтому он выдержит осаду. Однако броня бесполезна, когда речь идет о приготовлении обеда или о генеральной уборке. Я, как тебе известно, не слишком преуспел в домоводстве и поэтому не смогу сообщить о нужном в подробностях, но, поверь, требуется практически все. Я не говорю о мебели, серебре или даже о золотой посуде и произведениях искусства — замок полон великолепнейших старинных вещей, так что тебе даже не вообразить всей этой роскоши. Наверное, дядя Роджер был коллекционером и собрал множество всякого рода прекрасных предметов, хранил их годами, а потом отправил сюда. Но что касается стеклянной посуды, всяких механизмов и кухонной утвари, то здесь ничего этого нет, за исключением самого необходимого. Думаю, дядя Роджер мог проводить здесь лишь краткое время — устраивать себе что-то вроде пикника. Что до меня самого, то я не жалуюсь: решетка над открытым огнем и кастрюля — все, что мне нужно, и я способен пользоваться ими самостоятельно. Но, дорогая тетя Джанет, я не хочу, чтобы ты жила в такой убогости. Мне бы хотелось, чтобы у тебя было все, что ты только пожелаешь, причем все самое лучшее. Цена не имеет теперь для нас значения — благодаря дяде Роджеру, поэтому я хочу, чтобы ты заказала все до мелочей. Я знаю, что ты, дорогая, — поскольку ты женщина — не откажешься сделать покупки. Но надо покупать оптом. Замок громаден и поглотит все, что ты купишь, подобно засасывающей трясине. Выбирай то, что считаешь нужным, но пусть тебе обязательно помогут с покупками. И не бойся размахнуться. Здесь просто и не может быть лишних покупок, а иначе ты будешь здесь лодырничать. Уверяю тебя, когда ты сюда приедешь, надо будет столько всего переделать и о стольком позаботиться, что тебе захочется сбежать! Но, тетя Джанет, надеюсь, ты все-таки не задержишься с отъездом. Не хочу показаться эгоистичным, но твой мальчик томится одиночеством и ждет тебя. А когда ты приедешь сюда, ты станешь ИМПЕРАТРИЦЕЙ. Мне бы совсем не хотелось делать этого, а то вдруг обижу такую миллионершу, как ты, но, наверное, так будет проще, ведь коммерция не терпит околичностей, хотя и хитрая вещь. В общем, я посылаю тебе чек на тысячу фунтов, имея в виду всякие мелкие расходы, а также прилагаю письмо в банк, чтобы они учли все твои чеки на любую сумму, которой я только располагаю.