Стокер не изобрел вампира: историями о вампирах изобилует фольклор Восточной Европы. Что касается английской традиции, то лето 1816 г. романтики Байрон, Шелли и врач Байрона Джон Полидори провели, рассказывая друг другу истории о вампирах, в итоге Мэри Шелли принялась за «Франкенштейна». Фигура Стокера важна, однако, потому, что он завлек вампира в отечество, в Англию; агент сверхъестественных сил из континентальной Европы стремится, как известно по роману «Дракула», обосноваться в английской глубинке. Страх перед иностранным вторжением (в данном случае не военным, но сексуальным) мгновенно поразил общественное воображение. И продолжает множить число читателей романа и зрителей его киноверсии.

Роман «Леди в саване» повторяет некоторые основные мотивы более знаменитого «Дракулы», но, конечно, уступает раннему роману, если речь идет об успехе у читателей. («Дракулу» критика не оценила сразу после публикации, хотя роман был бестселлером; за прошедшие же годы, благодаря голливудским экранизациям, сделавшим его знаменитым, «Дракула» постоянно переиздается.) Роман 1909 г. не столь ужасает, потому что в нем рассказывается не о вторжении, а о квазиколониальной затее. Зло угрожает не благополучной родной Англии, но живущему в окружении первозданной природы дикому народу, который, похоже, нуждается в цивилизующем воздействии Западной Европы. Подобно более ранней книге, роман «Леди в саване» тоже оформлен в виде писем и дневниковых записей; в нем тоже проясняется смысл мужского героизма, а Руперт Сент-Леджер хорошо вписывается как в современный мир (в качестве развязки изображается невероятный для 1909 г. полет, совершаемый на аэроплане), так и в мир традиционных мужских ценностей (он высок — 6 футов 7 дюймов, — красив и силен, как то и пристало «настоящему» герою). География романа «Леди в саване» напомнит читателям о «Дракуле», потому что действие происходит в Восточной Европе, где-то между Грецией, Албанией и Турцией — в месте, вообще-то не существующем на реальной карте Европы, лишь по видимости в европейском краю, на самом же деле в краю экзотическом, странном и чуждом законов.

Наконец, в обоих романах присутствует, конечно же, тема столкновения реального и сверхъестественного миров. Леди, которую видят плывущей в гробу и облаченной в саван, в прологе должна предстать вампирическим образом, одной из неупокоившихся мятущихся душ, столь обычных, как следует из романа «Дракула», в Восточной Европе. Именно так воспринимает Руперт ее появление, когда она стучит в окно его спальни, в полночь оказавшись возле его замка. Тетка героя, грозная шотландка мисс Джанет Макелпи, обладает даром ясновидения, которым всегда пользуется в благих целях. В своих грезах в замке она провидит бракосочетание племянника с вампиром — безмолвную полуночную церемонию. Но верно ли она истолковывает знаки? Можно ли доверять ее толкованиям? В конце концов, мисс Макелпи носит имя водяного из шотландского фольклора, келпи, являющегося в образе лошади и заманивающего ничего не ведающих туда, где их ждет погибель. Больше того, о самом герое, Руперте Сент-Леджере, мы впервые узнаем из дневника его кузена, и если родственник его прав, то и самого героя есть в чем упрекнуть. Перед нами роман наслаивающихся толкований, где все не так, как представляется, и читатели, подобно персонажам романа, постоянно рискуют неверно оценить ситуацию, в которой оказываются по воле автора.

Экзотические места отсутствующей на картах страны Синегории, молчаливый и недоверчивый ее народ, грозный замок, унаследованный Рупертом, — все нагнетает атмосферу зла и предвещает несчастье. И однако, в конечном счете это история любви, счастливой любви вопреки непреодолимым, как кажется, препятствиям, а завершается она волнующим приключением, которое напоминает как романы Г. Райдера Хаггарда или Жюля Верна, так и более раннюю книгу самого Стокера.

Рут Роббинз,

Лутонский университет

С Адриатики пришла странная весть. В ночь на 9-е, когда «Виктория», судно пароходной компании «Италия», проходило почти в полночь вблизи берегов Синегории, мимо пункта, известного под названием Иванова Пика, внимание капитана, находившегося в то время на капитанском мостике, впередсмотрящий привлек к крохотному огоньку, который держался возле береговой линии. У многих плавающих в южных водах судов заведено в хорошую погоду идти мимо Ивановой Пики, потому что там глубоко, нет сильного течения и выступающих из моря скал. Несколько лет назад капитаны местных пароходов обычно так близко прижимались здесь к берегу, что получили уведомление от компании Ллойда: в подобных условиях любой несчастный случай не будет рассматриваться как страховой, т. е. включенный в перечень морских рисков. Капитан Миролани из числа тех, кто обходит мыс на значительном расстоянии, однако, оповещенный о названном обстоятельстве, капитан счел за благо расследовать его, допуская, что кто-то терпит бедствие. Поэтому он приказал убавить скорость и стал осторожно продвигаться к берегу. На мостике к капитану присоединились два его помощника, синьоры Фаламано и Дестилья, а также один из пассажиров, находившийся на борту судна мистер Питер Колфилд, чьи сообщения о сверхъестественных явлениях, отмеченных в уединенных местах земли, хорошо знакомы читателям «Журнала оккультизма». Мистер Колфилд направил нам письменный отчет о странном происшествии, удостоверенный подписями капитана Миролани и других упомянутых джентльменов.

«…Была без одиннадцати минут полночь в субботу, 9-го января 1907 г., когда я увидел странное зрелище у мыса, известного как Иванова Пика, что в Синегории. Ночь была ясная, я стоял на носу корабля, где видимость была превосходной. Мы находились на некотором расстоянии от Ивановой Пики, пересекая с севера на юг широкую бухту, в которую и выдавался мыс. Капитан судна Миролани, осмотрительный мореход, в своих плаваниях всегда далеко обходил эту бухту, на которую наложен запрет Ллойдом. Но когда он разглядел в лунном свете вдали крохотную женскую фигуру в белом, несомую неведомым течением в маленькой лодке, на носу которой мерцал слабый свет (напомнивший мне о блуждающем — кладбищенском — огоньке!), капитан решил, что это, должно быть, потерпевшая бедствие, и осторожно повел судно в том направлении. На мостике с ним были и два его помощника — синьоры Фаламано и Дестилья. Все трое, как и я, видели это. Остальных членов экипажа и пассажиров не было на палубе. Когда мы приблизились, истинная природа этого стала мне ясна, но моряки, казалось, до последнего момента пребывали в неведении, чему, в конце концов, не стоит удивляться. Ни один из них не имел ни знаний об оккультном, ни опыта столкновения с оккультным, в то время как я уже более тридцати лет изучаю этот предмет и обыскал весь земной шар, расследуя до мелочей случаи упоминания о сверхъестественных явлениях. Когда по действиям моряков я догадался об их неведении в отношении того, что для меня было уже очевидно, я остерегся просвещать их, опасаясь, что в результате судно сменит курс прежде, чем я сумею провести внимательный осмотр. Все обернулось по моему желанию или почти что так, как вы заключите из дальнейшего рассказа. Я находился на носу и поэтому имел лучший обзор по сравнению с моряками на мостике. Вскоре я разглядел, что лодка, с самого начала удивлявшая своей формой, была не чем иным, как гробом, а стоявшая в нем женщина была облачена в саван. Она стояла спиной к нам и явно не слышала, как мы приближались. Мы двигались медленно, паровые машины работали почти бесшумно, и едва ли шла рябь по воде, когда наш форштевень разрезал ее темную гладь. Неожиданно с мостика раздался дикий крик — итальянцы столь эмоциональны; хриплые команды понеслись в сторону рулевого, в машинном отделении ударил колокол. Будто в один миг судно развернулось правым бортом, на полную мощь заработали паровые машины, и никто опомниться не успел, как „Виктория“ оставила привидение далеко позади. Последнее, что я увидел мельком, было белое лицо с черными горящими глазами, когда фигура опускалась в гроб, а точнее, рассеивалась, как туман или дым под порывом ветра».