— Вот почему вы имеете все внешние отличия, но у вас нет внутреннего содержания, нет внутреннего нетленного сокровища. Вы жаждете внешних отличий, и этого хочет каждый: из подобного конфликта рождаются ненависть и страх, насилие и распад. Вы с вашей идеологией так же несостоятельны, как и ваши противники, поэтому вы уничтожаете друг друга во имя мира, изобилия, отсутствия безработицы или во имя Бога. Так как почти каждый человек жаждет оказаться на вершине, мы и создали общество, которому присущи насилие, конфликты и враждебность.

«А каким образом возможно все это искоренить?»

— Это возможно искоренить, если мы не будем честолюбивы, жадны к славе, к имени, к положению, если мы будем тем, что есть, будем простыми, будем ничем. Негативное мышление есть высшая форма разумности.

«Однако жестокость и насилие в мире не могут прекратиться благодаря моему индивидуальному усилию. Разве не потребуется бесконечно долгое время для того, чтобы все люди переменились?»

— Другие — это вы сами. Ваш вопрос возникает в связи с желанием уйти от необходимости немедленного собственного изменения, разве не так? Вы рассуждаете следующим образом: «Что хорошего получится, если я изменюсь, а все остальные останутся такими же, какими они были?» Надо начать с того, что близко, чтобы дойти до того, что далеко. Но в действительности вы не хотите меняться; вы хотите, чтобы все оставалось так, как было; вы находитесь на гребне жизни. Поэтому вы и говорите, что для изменения мира путем изменения индивидуума потребуется бесконечно много времени. Мир — это вы; вы — эта проблема; проблема не существует отдельно от вас; мир есть проекция вас самих. Мир не может быть изменен, пока не изменились вы. Счастье — в изменении, а не в стяжании.

«В известной степени я счастлив. Конечно, во мне есть многое, что мне не нравится, но у меня нет ни времени, ни склонности заняться этим».

— Только счастливый человек может создать новый социальный порядок. У того же, кто отождествил себя с идеологией или с верой, кто потерял самого себя в социальной или личной деятельности, — у того нет счастья. Счастье — не цель. Оно приходит одновременно с пониманием того, что есть; оно возможно лишь тогда, когда ум освобождается от своих проекций. Счастье, которое можно купить, — это только чувство удовлетворения. Счастье, рождаемое деятельностью, властью, есть чувство, а так как чувства быстро увядают, то появляется желание все большего и большего. Пока это большее является путем к счастью, результат всегда будет приносить разочарование, конфликт и страдания.

Счастье — не воспоминание; это такое состояние, которое приходит вместе с истиной; оно всегда ново; в нем никогда нет длительности.

0н занимал скромную должность с весьма небольшим жалованием. Он пришел вместе с женой, которой хотелось обсудить их проблему. Оба были совсем молоды; детей у них не было, хотя они были уже несколько лет женаты. Но проблема их заключалась не в этом. У них едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами, но, не имея детей, они кое-как справлялись в эти трудные времена. Будущее никому не известно, хотя оно едва ли окажется хуже настоящего времени. Он не был склонен начать беседу, но жена настаивала на том, чтобы он высказался. Она привела его сюда, по-видимому, почти насильно, так как он пришел с большой неохотой. Но вот он здесь, и она рада. Ему было трудно свободно говорить, так как он никому кроме жены о себе не рассказывал. Даже своим немногим друзьям он никогда не раскрывал своего сердца, так как они едва ли поняли бы его. Во время разговора он постепенно становился мягче; жена слушала его с тревогой. Он сказал, что их проблема — это не работа, сравнительно интересная и так или иначе обеспечивающая их хлебом. Оба были простыми людьми, без претензий. Оба окончили университет.

Наконец, она стала рассказывать о проблеме. Прошел уже год, сказала она, как ее муж потерял интерес к жизни. Он выполнял свои обязанности, и этим все ограничивалось. Утром он уходил на работу, вечером возвращался; начальство на него не жаловалось.

«Моя работа идет по заведенному порядку и не требует слишком большого внимания. Мне интересно то, что я делаю, но работаю я с каким-то напряжением. Трудности мои не в службе, не в людях, с которыми я работаю, но во мне самом. Как уже сказала моя жена, я потерял интерес к жизни и не знаю, что со мною делается».

«Он всегда отличался энтузиазмом, был чутким и нежно любящим мужем, но за последние годы стал унылым и безразличным ко всему. Он всегда любил меня, но теперь жизнь для нас обоих стала очень тягостной. Ему, по-видимому, безразлично, здесь я или нет; стало трудно жить с ним в одном доме. Он далек от того, чтобы проявить нелюбезность в какой бы то ни было форме, oн просто стал апатичным и в высшей степени безразличным ко всему».

— Не потому ли, что у вас нет детей?

«Нет, не потому, — ответил он. — Наши физические взаимоотношения более или менее в порядке. Ни один брак не бывает совершенным, и у нас есть свои взлеты и падения; но я не думаю, чтобы мое безразличие возникло в результате каких-то сексуальными непорядков. Хотя мы уже некоторое время не живем супружеской жизнью, я не думаю, что мое душевное состояние вызвано отсутствием детей».

— Почему вы в этом уверены?

«Еще раньше мы с женой обнаружили, что у нас не может быть детей. Меня это никогда не тревожило, хотя она из-за этого часто плакала. Ей хотелось ребенка, но, видимо кто-то из нас не способен к воспроизведению потомства. Я предлагал принять какие-то меры, чтобы она могла иметь ребенка, но она не согласилась ни с одной из них; ей нужен ребенок от меня, иначе его совсем не надо. Все это ее глубоко удручает. В самом деле, если у дерева нет плодов, оно становится чисто декоративным. Но мы смотрим на все случившееся просто: мне ясно, что человек не в состоянии рассчитывать получить от жизни все. Я уверен, что безразличие вызвано совсем не отсутствием детей; это, конечно, не так».

— Но может быть, оно связано с удрученным состоянием вашей жены, с ее разрушенными надеждами?

«Я должна вам сказать, что мы с мужем продумали это довольно основательно. Разумеется, мне очень грустно, что у меня нет детей, и я молю Бога, чтобы когда-нибудь у меня был хоть один ребенок. Муж, конечно, хочет, чтобы я была счастлива, но его тоска не связана с моей грустью. Если бы у нас сейчас появился ребенок, я была бы безмерно рада, но его это лишь немного отвлекло бы от его состояния; я думаю, так бывает у большинства людей. Безразличие охватило его за последние два года, вроде какой-то внутренней болезни. Раньше он обычно рассказывал мне обо всем: о птицах, о своей работе, о своих честолюбивых намерениях, о своем отношении к любви, ко мне; он всегда раскрывал передо мной свое сердце. Но теперь его сердце замкнулось, а ум блуждает где-то далеко. Я несколько раз говорила с ним, но ничего хорошего не получилось».

— Не пробовали ли вы на время расстаться и посмотреть, что из этого выйдет?

«Да. Я уезжала к своим родным почти на полгода; мы писали друг другу. Но эта разлука не внесла ничего нового; она даже ухудшила положение. Он сам готовил себе пищу, очень редко выходил из дома, держался в стороне от друзей и все более и более уходил в себя. Он вообще никогда не был слишком общительным. Но и после моего возвращения в нем не обнаружилось ни единого намека на возрождение».

— Не думаете ли вы, что это безразличие есть маска, поза, уход от какого-то неосуществленного внутреннего желания?

«Боюсь, мне не совсем понятно, что вы имеете в виду».

— Внутри вас может таиться сильное желание чего-то, и оно требует осуществления. А так как это желание не получает разрешения, то вы, возможно, стараетесь убежать от связанных с ним страданий и становитесь безразличным ко всему.

«Я никогда так не думал; это ни разу не пришло мне в голову. Каким образом я мог бы все выяснить?»