Почему мы сравниваем себя с идеалом? Может ли сравнение привести к пониманию? Отличается ли идеал от нас самих? Не является ли идеал проекцией нас самих, обыкновенной самоделкой, и не лишает ли он нас понимания самих себя такими, как мы есть? Не является ли сравнение с другими бегством от понимания самого себя? Существует так много путей бегства от самого себя, и сравнение с другими — это один из них. Несомненно, если отсутствует понимание себя, искание так называемой реальности — это бегство от самого себя. Без познания себя тот бог, которого вы ищете, — это бог иллюзии, а иллюзия с неизбежностью влечет за собой конфликт и страдание. Без познания себя не может быть правильного мышления; в этом случае всякое знание есть неведение, которое может привести лишь к хаосу и разрушению. Познание себя — это не конечная цель; это лишь первый шаг на пути к неисчерпаемому.

«Разве не является чрезвычайно трудным делом — познать себя, и не потребует ли это очень долгого времени?»

— Сама мысль о том, что самопознания трудно достичь, является препятствием к такому познанию. Позвольте дать вам совет: никогда не предполагайте, что это будет трудно, или что это потребует много времени; не предрешайте того, чем оно является или не является. Начните. Познание себя есть то, что раскрывается в процессе отношений; а всякое действие есть отношение. Познание себя не приходит через самоизоляцию, уход от мира; отрицание отношений — это смерть. Смерть есть предел сопротивления. Сопротивление как подавление, подмена или сублимация в любой форме есть помеха самопознанию; но раскрыто сопротивление должно быть в отношении, в действии. Сопротивление, негативно или позитивно, с его сравнениями и оправданиями, с обвинениями и отождествлениями — это отрицание того, что есть. То, что есть, — безусловно; и осознание безусловного без всякого выбора есть его раскрытие. Это раскрытие есть начало мудрости. Мудрость — суть проявления неведомого, неисчерпаемого.

Сад был прекрасный, с низкими газонами и старыми тенистыми деревьями. Большой дом с просторными комнатами имел безукоризненные пропорции и казался воздушным. Деревья давали приют многим птицам и белкам, а к фонтану слетались разнообразные пернатые, иногда орлы, но чаще вороны, воробьи и крикливые попугаи. Дом и сад были отгорожены высокими белыми стенами и стояли обособленно. Находиться в саду доставляло радость. Снаружи доносился шум дороги и деревни. Дорога проходила около ворот; недалеко от дома вдоль дороги растянулась деревня и начинался пригород большого города. Деревня была грязная, с открытыми канавами вдоль главной узкой улицы. Дома были покрыты тростником, наружные ступеньки разукрашены; на улице играли дети. Несколько ткачей растянули длинные пестрые нити для выделывания тканей, а небольшая группа детей наблюдала за их работой. Это была веселая сцена, яркая, шумная и насыщенная запахами. Жители деревни только что совершили омовение, и на них было очень мало одежд, так как стояла теплая погода. К вечеру некоторые из них напились, стали шуметь и говорить грубости.

Одна лишь тонкая стена отделяла чудесный сад от пульсирующей жизни деревни. Отвергать уродливое и цепляться за красоту означает быть нечувствительным. Взращивание одной из противоположностей всегда суживает ум и ограничивает сердце. Добродетель не является одним из полюсов противоположности; а если у нее есть другой полюс, то она перестает быть добродетелью. Осознавать красоту этой деревни означает быть восприимчивым к зеленому, цветущему саду. Но мы хотим воспринимать только красоту, поэтому мы отгораживаемся от того, что некрасиво. Такое подавление лишь питает нечувствительность, оно не ведет к пониманию красоты. Добро — не в саду, взятом отдельно от деревни, но в той сенситивности, восприимчивости, которая существует за пределами того и другого. Отрицание или отождествление ведет к ограниченности, что означает быть невосприимчивым. Восприимчивость, сенситивность не может питать ум, способный лишь разделять и властвовать. Существует добро и зло; но устремление к одному и избегание другого не ведет к сенситивности, которая есть основа бытия реальности.

Реальность — не противоположность иллюзии, ложному, и если вы пытаетесь приблизиться к ней как к противоположному, она никогда не проявится. Реальность может быть только тогда, когда отсутствуют противоположности. Осуждение или отождествление питает конфликт противоположностей, а конфликт порождает дальнейшие конфликты. Если подойти к факту без эмоций, без отрицания или одобрения, то это не внесет конфликта. Факт в самом себе не содержит противоположного; противоречивым он становится только тогда, когда в нем видят нечто, доставляющее удовольствие, или нечто такое, чего надо опасаться. Такое отношение создает стены нечувствительности и губит действие. Если мы предпочитаем оставаться в саду, то появляется сопротивление в отношении деревни, а там, где имеется сопротивление, не может быть никакого действия ни в саду, ни в отношении деревни. Может быть только деятельность, но не действие. Деятельность основана на идее, а действие — нет. Идеи обладают противоположностью, и движение в сфере противоположностей — это просто деятельность, как бы долго она ни длилась и какие бы ни претерпевала изменения. Деятельность никогда не может нести освобождение.

Деятельность имеет прошлое и будущее, а действие не имеет. Оно всегда в настоящем, и, следовательно, непосредственно. Реформа — это деятельность, а не действие, и то, что реформировано, нуждается в дальнейшей реформе. Преобразование не является действием; это деятельность, рожденная из противоречия. Действие совершается в каждый данный момент и, как ни странно, в нем нет внутренней противоречивости; но деятельность, хотя она и может казаться безошибочной, все же полна противоречий. Деятельность, связанная с революцией, изобилует противоречиями и потому никогда не ведет к свободе. Конфликт, выбор никогда не могут быть факторами свободы. Если имеется выбор, то это деятельность, а не действие, так как выбор основан на идее. Ум может получать удовольствие от деятельности, но не может действовать. Действие исходит из совсем другого источника.

Луна взошла над деревней, и через сад протянулись тени.

Мы шли по улице, переполненной народом. На тротуарах было тесно, а запах отработанного газа от автомобилей и автобусов бил в нос. На витринах были выставлены дорогие и дешевые вещи. Небо было бледно-серебристым, и было приятно войти в парк после шумной улицы. Мы прошли вглубь и сели.

Он говорил, что государство с его милитаризацией и законами поглощает индивидуальность почти везде и что преклонение перед государством в настоящее время становится на место преклонения перед Богом. В большинстве стран государство вмешивается в самые интимные стороны жизни людей; им говорят, что надо читать и о чем думать. Государство занимается слежкой за своими гражданами и хранит недремлющее око над ними, принимая на себя функции церкви. Это — новая религия. Люди привыкли быть рабами церкви, а теперь стали рабами государства. Раньше церковь руководила воспитанием граждан, а теперь этим занимается государство; но ни церкви, ни государству нет дела до освобождения человека.

Каково взаимоотношение индивидуума и общества? Совершенно очевидно, что общество существует для индивидуума, а не наоборот. Общество существует для того, чтобы люди пользовались благами; оно существует для того, чтобы дать свободу индивидууму, дать ему возможность пробудить высочайшую разумность. Эта разумность — не просто культивирование техники или знания; это значит быть в соприкосновении с той творческой реальностью, которая за пределами поверхностного ума. Разумность — не совокупный результат, но свобода от достижения и успеха. Разумность никогда не статична; ее невозможно копировать или стандартизировать, и, следовательно, ей невозможно научиться. Разумность должна быть открыта в свободе.