Громким голосом, явно рисуясь, доложил, а верней проорал наш главком. Синхронным переводом, на языке, почти один в один повторяющим наречие людей Мамонта и Кремня рядом бубнил Зоркий Олень. Блудливые глазенки юного шамана закатились — парень явно решил, что его сейчас прямиком отправят на вечные муки в ад, или что там у этих жутких то ли духов, то ли их помощников?

Жару добавил вождь Мудрый Кремень, с ходу уловивший ситуацию, узнавший пленника, и наслаждающийся своей близостью к могущественным пришельцам.

— Как же так, Безымянный помощник шамана Тайменя? Я тебя помню с прошлого совета племен… кажется, неплохой был человек… а тут вот… разрушать Священные Постройки! И имени еще не получил от духов, а уже… безобразничаешь! Стыдно будет твоему уважаемому отцу, когда он увидит из-за грани, как ты тут «отличился»… Нда…

Совсем дурно ему стало, когда скромно подошла Клава, и тяжело вздохнув, присела рядом на камушек, решив — может ее помощь потребуется? Заботливо приготовив камушки, почтенная дама вооружилась…. Ну, не знаю как это орудие назвать, но для дубины это будет великовато… Игорь Терехов, искренне уважающий Тетю Клаву, соорудил ей из ствола дуба, обстрогал, и занимался на досуге с тетей фехтованием — очень развивает, говорит, как через летающий шлагбаум прыгаешь. Ни он, ни она до сего дня друг друга не поранили даже.

Я понял, что еще немного — и парень отдаст концы вслед за старым шаманом — Тайменем. Он знал Кремня, как вождя одного из знакомых племен, и понял для себя, что тот помер, и теперь живет вместе с духами… в общем — осрамился, не оправдал доверия предшественника… Позор… лучше сдохнуть самому!

— Хватит, хватит, — сказал я на ломанном языке народов Совета племен, — Я думаю, что молодой шаман не нарочно это сделал, по незнанию, и вернет священные деревья на место?

Бедняга аж затрясся, несвязно выражаясь, мол, де — «Оправдаю, Отслужу. Отстрадаю. Отсижу. К угнетающей верхушке — больше не принадлежу!..»

— Ну вот, и хорошо. Завтра, Федор, отправишь этих деятелей с утра обратно, под надзором двух бойцов, дашь им инструмент, только потом забрать не забудь! Пусть ремонтируют поломанное. Смотри, прими там меры, что бы не простыли в холодной воде — эликсиру, что ли прихватят пусть…

— Ага, эликсиру им! А на лопате…гм… простите Дмитрий Сергеич, они не желают за свои художества? Тянут лапки шаловливы, куда не след, и бурча под нос, Федя пошел проводить вечерний развод караульных на посты.

— Итак, продолжим.

Я обратился к вновь прибывшим. Тут шаман залопотал, начиная каждую фразу с непонятного мне слова «Падра».

— Ничего не понимаю. Олень, поди сюда и объясни.

— Да, он Учитель, просит имя Падла ему оставить!

— Так… и кто нарек?

— Командир…

В себе решил, что бы не нарушать и не сбрасывать с высокого пьедестала у аборигенов Федькин авторитет, оставить как есть — тем более, что в исполнении шамана это звучало именно как «Падра». Почти — падре. Подходит, наверно, если нравится — пусть, так сказать, наслаждается. Коротко обговорил с шаманом — все-таки фигура, десять родов под рукой, о возможных перспективах сотрудничества, в особенности — поставках прозрачной слюды в обмен на одежду, продукты и инструмент. Мы им могли дать и горшки, но приличного качества, а не их плетенки, и малость металла — той же меди в изделиях. Заодно я мимоходом выяснил, что следы, обнаруженные нашими летом на пляже оставили соглядатаи его племени, готовившие «последний путь шаману».

Впоследствии, оказалось, что этот самый Падре, со своим вождем — спекулянты еще те. Коммерческая жилка у них оказалась ого-го! Уже летом за наши изделия, успев, прибыть на совет — ярмарку чуть раньше, они чуть не половину товаров нужных себе, наменяли. Но когда прибыл наш караван, первобытные барыги чудом избежали хорошей взбучки, мне даже отстаивать их перед остальными пришлось — сбили цены на рынке «по черному». Впоследствии племя Волка неплохо влилось в общую индустрию Совета племен, имея такую коммерческую жилку, они были первопроходцами и заводилами разного рода торговых предприятий — лавки и магазины, мелкие рынки, пристани и склады — часто можно было там встретить хозяевами этих хитрецов. Впрочем, торговали они честно, и после первого урока, — лишнего взять не пытались, установив своеобразный купеческий кодекс — не более двадцати пяти процентов наценки на товар.

По покрытой первым нетолстым слоем снега земле, пятерка молодых Волков возвращалась к поселку родного племени. На душе шамана было легко и спокойно — Великий Учитель, Вождь, сошедший с небес, подарил ему замечательные колокола для призыва духов, научил правильному обряду похорон, что бы мертвые сразу отправлялись к берегам Священного озера, и дальше — в небеса. Их — мертвых — можно или закопать в землю, или сжечь на большом костре по усмотрению шамана и вождя, а если тело не нашли — то и просто сжечь в том же костре изображение, и душа найдет покой. А какие перспективы открываются с обменом! Надо собрать весь прозрачный камень, и отправляться срочно назад, а не то соседи — эти дети дохлого шакала, племя Лесной Рыси, то же живущие неподалеку от мест, где рассыпан в горах прозрачный камень, опередят!

Через месяц примерно, изрядно помороженные, но не побежденные, четверо из тех же воинов — охотников, правда, на этот раз — без шамана, были в наших краях, на лыжах нашей конструкции, со здоровенными ручными санками, доверху нагруженными отличной слюдой, по прозрачности приближающейся к стеклу, притащились для обмена. Я на них «спустил» Елку — на нее тоже, где сядешь, там и слезешь, и при поддержке женского коллектива племени, с наслаждением включившихся в торги, изрядно сбила обменный курс этого продукта. За зимние месяцы посланцы приходили еще раза три-четыре, меняя все на все, даже приволокли обратно битый горшок, купленный в первый приезд. Волки пытались обменять на основании того, что де товар некачественный, гончары упрекали волчат в криворукости и безалаберном отношении к транспортировке, обещая для пробы испытывать крепость посуды перед продажей на головах покупателей. Конфликт был исчерпан только моим вмешательством — развел спорщиков в стороны, и пригрозил «высоким договаривающимся сторонам» проделать процедуру испытания качества и с той, и другой стороной. Горшок не поменяли, но продали аналогичный, по сниженной цене, а то пойдет мода колотить и менять на новые. Торговая и союзная связь с рекой Тагил и племенами на ней была установлена.

Наконец-то Великий дух охоты погнал стада зверей с полуночи на новые пастбища, мимо поселения Великого Медведя. Огибая непроходимые леса, поймами рек выходили неисчислимые звери, что бы накормить собой ждущих охотников. Серым ковром текли через броды, переплывали в извека установленных местах воды Великой Отец — Реки массы живого мычащего мяса. Значит, будут праздники, будут болеть сладкой болью животы объевшихся охотников и других членов племени. А если повезет — ударит Великий холод и туши убитых сохранятся под снегом до прихода тепла, до момента, когда хлынут стада назад и придет Великая Охота уже весенняя. Но плодами той охоты долго не проживешь, злые духи не дремлют и отбирают добычу охотников, делая ее непригодной к еде через два дня, и все теплое время будут Люди Медведя жить, разбившись на малые группы, собиранием того, что удастся собрать в щедром лесу и степи, если повезет.

Так шло от предков. Вооружившись охотничьими факелами, облитыми слезой колючих деревьев, которые все лето оплакивали участь животных, роняя слезы на палки с намотанным мхом, шкурами и травой, племя двинулось на охоту. С каждым годом становилось все меньше животных, и они делались все пугливее — но люди этого не замечали. Вот уже разведчики доложили вождю и шаману, что на Тропе появились небольшие стада оленей. Люди сноровисто принялись за дело.