Мы затащили оленя на плот и, благо уже было не очень глубоко, шестами и веслами подогнали плот к берегу. На берегу произошел наш первый в жизни опыт ошкуривания оленя. Олень расставаться со шкурой не хотел, даже будучи покойником. Инструменты оставляли желать лучшего, но Егор взамен затупившихся тут же скалывал новые ножи скребки, и под усилиями пятерых атлантов шубу сняли и очистили от мездры. Шуба была в дырках от оводов, сами личинки мы по-быстрому повырезали вместе с мясом из тех мест, где они обитали в олене, мясо, внутренности и шкуру погрузили на плот, и занялись геологическими изысканиями. Россыпь почти оправдала мои надежды. Было даже немного самородной меди, много кусочков малахита, подозрительные бурые тяжелые куски, напоминающие железняк (сложили в отдельные корзины). Не нашли только оловянной руды и соли ну да не все же мед — и ложками!

Довольные, уже в ночь отправились домой — ориентируясь на костер, за пару часов догребли до лагеря, закинули добытое мясо на дерево — от мелких хищников, и свалились спать.

На следующие дни, пользуясь попутным ветром, исследовали весь берег озера. Спасибо Елке — она нашла таки небольшое количество касситерита — оловянной руды, то же в малых количествах, но нам хватит на первое время с лихвой, в верховьях речки Крутая. Этот небольшой запас здорово выручил нас при производстве бронзы.

Лето, стоящее вокруг, немного отличалось от привычного южноуральского. Погода была более влажной, чем привычная для этого времени в нашем измерении. Немного — но отличалась флора, было больше широколиственных деревьев, много орешника, встречался клен, бездна самых разных ягод от малины до шиповника — со сладким соком, из которого наши девочки сразу приспособились делать сладкий сироп. Немного необычный вкус, напоминающий патоку, но не неприятный — и это уже хорошо.

Золотой пляж оправдал свое название — помимо золотого цвета песка, на нем встречались самые настоящие самородки. Но специально золота мы не добывали — медь и бронза были нужнее гораздо.

Непуганые животные дали возможность обеспечить достойное питание нашей команде. Лучшими охотниками показали себя Сема Серегин и Сережа Степин. Редкий день, как только сделали приличные луки и стрелы с каменными наконечниками, оставлял их без добычи. Основной добычей были косули. Попадалась и боровая дичь — глухарь и тетерев. Эти сторожкие в наше время птицы, подпускали к себе здесь человека на бросок камня. А уж на выстрел из лука — и говорить не приходится.

Луки изготовили простейшие — подобие английского лонгбоу, изготовленного из ствола рябины, с тетивой, тщательно сплетенной «в косичку» из волокон крапивы и льняной — из остатков одежды. На изготовление орудия уходило с полчаса, за исключением тетивы — ее плести было долго, но опыты с изготовлением рыбьего клея давали оптимистический результат — скоро мы сможем делать серьезные клееные луки, тем более, что молодая поросль тиса имелась в достатке, когда наладится технология, можно будет без вреда изъять некоторое количество древесины.

Стрелы на первое время изготовили из ивового прута и перьев, запасенных для нас пернатым бандитом — ястребом. Тонкая рогожка, обтягивающая аккуратно сколотые каменные наконечники, вставленные в расщеп на вываренную смолу сосны, крепко держала их в стрелах. Оперение опять же крепилось на рогожку и смолу.

В Южной Африке обнаружено самое раннее прямое свидетельство изготовления человеком стрел. Каменным наконечникам шестьдесят четыре тысячи лет. Они извлечены из отложений в пещере Сибуду учеными ЮАР.

Учёные обнаружили на наконечниках следы крови и костной ткани. Исходя из их расположения, специалисты сделали вывод о том, что каменные объекты закреплялись на летящих предметах, а не на копьях. Кроме того, найдены остатки клея из растительной смолы, с помощью которого, вероятно, наконечники соединялись с деревянным основанием.

А если наши предки сумели изготовить это оружие, то чем же мы хуже? Будут потом и у нас луки не хуже турецких сложносоставных, а пока — чем богаты, тем и рады, тем более, что делать это оружие просто.

Но первые дни даже с оружием «дальнего боя» мы осторожничали, не позволяя себе отходить от лагеря малыми группами, до того, пока полностью не освоимся в округе.

Подводя итоги первых дней, можно сказать, что мы с удивительной скоростью справлялись с любыми задачами, которые ставили себе — кажется мне порой, что поставь мы тогда задачу сразу полететь на Луну, к примеру, то ничего невозможного — через год другой полетели бы. По крайней мере — в ту сторону.

С едой было проще всего. Как только из примитивной печи вышли примитивные горшки, сделанные в ленточной технике, девочки стали варить вполне вкусные и питательные супы — щи из крапивы, лебеды и разных корешков, напоминающих привычные петрушку и укроп, с рыбой и птицей, постепенно увеличивающейся в объеме добытого, с ростом мастерства лучников, — вполне удовлетворяли задачам повседневного питания. Дикий лук и черемша на ура шли в качестве приправы. Отдельной строкой меню стояли грибные блюда. Через третий день на четвертый мы с удовольствием ели грибные супы, тушеные с лебедой грибы вполне заменяли картофель с грибами. Не забывали печеную в глине птицу и грибы. Основные силы были брошены на заготовку впрок грибов, ягод, мясистых частей лебеды и крапивы, сараны и дикого лука. Перья — в супы и салаты, луковицы — пусть некрупные — впрок. Лес щедро одаривал собирателей своими богатствами. Мы старались не нарушать экологический баланс. Грибы аккуратно выкручивались из лунок, что бы не повредить мицелия, срезались имеющимися в наличии ножами. Ягоды сушились на солнце, и ссыпались в приготовленные корчаги.

Ножной гончарный круг — обеспечивал наше поселение корчагами, горшками, ложками — поварешками, мисками и прочим керамическим обиходьем. Круг был сделан с маховым нижним колесом, сделанным из круглой корзины, заполненной смесью глины и травы — обычного материала для изготовления кирпича — сырца, отцентрированный в процессе работы с помощью грузов — камешков, и верхней площадкой — первоначально — плетеным кругом, обмазанным глиной.

В основном население занималось заготовками продуктов. Работы по подготовке металлургического производства велись методом народной стройки — наваливались на строительство печей, кладку горна, там, где нужно было много людей, и потом сразу разбредались на заготовки продуктов и другие насущные задачи.

Забегая чуть вперед, скажу, что первые плавки и железа и меди у нас получились… гм… отвратительные — металла килограммов с десяток, и пригоден оказался он лишь на гирьки, для кистеней, которые предложил отлить Севка Стоков — рыхлый, в общем никакой. Ни медь, ни железо первой плавки не удались. Даже молоток из этой металлической дряни не отлить — попытались. А он рассыпался. Рыхлую крицу переплавили в пять гирь, привязали их к рукоятям — получились кистени [6].

Дрянное качество меди Эльвира объяснила большим количеством сурьмы — ее надо удалять флюсом, которого у нас не имелось — за ним надо было еще было побродить в районе озера Тургояк, где в наши времена есть месторождение, или добыть достаточное количество животных, что бы пережечь кости на флюс, но — лиха беда начало, и главные металлурги — Светланкин, Фаин и Стоков носов не вешали, обещая увешать нас металлом с головы до пят.

С момента постройки плота наша повседневная деятельность стала постепенно упорядочиваться. Каждый день партии «рудокопов», включающие в себя двух — трех сборщиков и пару охранников с оружием наготове выезжали к устью Бобровой, собирали камни медной и железной руды. Бурые тяжелые булыжники оказались действительно железняком. Часть народа отправлялась на заготовку дров, из которых можно было бы получить древесный уголь. Как известно, наверно, всем, лучший уголь можно получить из березы и дуба. До получения приличных топоров об этом угле можно было не задумываться — береза, погибая, не остается стоять на корню, как сосна, например, почти не сгнивая, а вначале гниет изнутри, а на землю падает уже сплошное гнилье, покрытое корой. Многие видели в лесу подобные столбики из гнилых деревьев березы. Для наших целей они не годились. Имевшимися в распоряжении инструментами масштабные лесозаготовки не осуществить. Поэтому мы попытались максимально собрать дров хотя бы для первой железной плавки, а потом надеялись обзавестись инструментарием, пригодным для больших заготовок. Парой топоров много не нарубишь. По лесу собрали поваленные бурей стволы, пригодные для пережога на уголь — сухие, а не гнилые. Таких нашлось три десятка — разной толщины и формата. Собранное положили в неглубокую лощину, перекрыли корой, ветками, хорошенько засыпали землей и подожгли. Дно обложили глиной, сделав наклонный желоб. Дождавшись, когда концы поленницы разгорятся как следует, засыпали сверху и эти костры. Если верить древним рецептам, то через пару дней в яме должен был образоваться древесный уголь. Первым результатом стало некоторое количество дегтя, возгонкой получившегося из древесины, просочившегося снизу и бережно собранного в глиняные корчаги. После выхода дегтя, мы еще тщательней закрыли доступ воздуха, оставив дрова томиться в ямах. Ямы горели, а мы увеличили интенсивность поездок за «рудой». Собирали в корзины все, что отдаленно походило на минералы, виденные мной в Челябинском музее. Пока группа под охраной искала камни, пара человек гнала домой к острову плот с корзинами собранных минералов. Запасы росли, мы строили примитивные печи для плавки. Медную руду собирали в основном в виде малахита — практически чистой окиси меди. Сурьма с серой есть и в нем, но меньше. Немного нашлось и самородной меди — наверно, пласты от Туринского месторождения, в районе нынешнего поселка Золотой пляж. Может быть, куски и просто принес ледник, как знать.