Наутро после прибытия остатков орды, после непродолжительного препирательства с часовым у ограды выползли наружу трое человек. Мы оградили овраг частоколом, во избежание, так сказать, отделив туалет и собственно землянку от выхода на поверхность степи. Вначале, осведомившись у охранника о том, кто старший в роде победителей, пояснив, что они посланы от племени, и как к старшему достойно обращаться, «делегация» двинула в мою сторону. Троица, подвывая, шустро ползла на карачках. Я стоял, наблюдая за работой большого котла, в котором вываривалось мясо для консервов. Троица доползла до меня. Обратив внимание на «ползунов», увидел правящую верхушку в составе вождя — предводителя орды, колдуна и мать племени — и мать вождя по совместительству. Не преодолев последние пару метров, они замерли на снегу, распростерши в стороны руки и ноги.

— Ну, и что это за солярий на свежем воздухе вы мне тут устроили? Недовольно произнес я.

Дотащившись до меня, делегаты пояснили, что хотели бы всем племенем присоединиться к победителям, принять участие в дележе добычи, так как ее хватит на целую зиму на всех, а потом можно снова поохотиться и до осени собирать вкусные корни в лесу…. Захватывающая перспектива, не правда ли? Всю жизнь мечтал собирать вкусные креподжи [23]. С трудом сдерживая злость, объяснил, что готов принять их людей. Но с прошлой жизнью они простятся. Не жалея сил на вневербальное общение, представил в образах, какая жизнь ожидает их если согласятся. Здоровые веселые и сытые дети на руках у матерей, посуда, одежда и красивые украшения — для женщины. Почитание соплеменников, уважение соседних племен, красивые вещи и много еды, открытие тайн духов — это для шамана, слава, почет, красивая одежда и прочное оружие, которым можно убить даже саблезуба — для вождя. Если не согласятся — для всех — уходящее в пургу племя, тела, скрючившиеся на холодном снегу, заметаемые поземкой. Делегаты выразили готовность начать новую жизнь, сразу сейчас не откладывая, причем в порядке особого одолжения — с материальных благ, щедро им посуленных. А вот и обломитесь, граждане, говоря простым языком. Я добавил, что бы добыть все эти блага, надо много-много, а не раз в году работать, и кто будет жрать мухоморы да до полудня дрыхнуть — получит по морде. По наглой рыжей морде, добавил я, поглядев на хитрую рожу огненноволосого шамана. А вступать в племя будете после того как, во-первых, ваши люди докажут трудом преданность новым соплеменникам, во-вторых, только когда пройдут положенные ритуалы. «Косолапые» согласились с такой постановкой вопроса, а что им оставалось еще? Тем более неприемлемого для них и не отвечающего вековым обычаям никто не требовал. Даже больше — вождь — оставался вождем, шаман — шаманом, детей и женщин никто не отнимал и не убивал.

Людей Медведя к котлам не подпускали — там царили наши девчонки с женщинами Кремня, совершая священнодействие по созданию нового продукта — тушенки. Куски мяса после варки дополнительно круто присаливали, помещали в круглые горшки, плотно уминали, сливая лишнюю жидкость, заливали сверху топленым жиром, и, выдавливая жир, зарывали конической крышкой с неглубокой резьбой в полтора оборота. После этой процедуры по краю горшка, дополнительно зачистив от остатков жира, проливали пчелиным воском. Остывая, крышка намертво притягивалась к краям банки. Чтобы воспользоваться продуктом, необходимо было повернуть крышку, или аккуратно разбить ее. Из-за несовершенства стерилизации и брака примерно каждая десятая трескалась, не выдерживая внутренних напряжений, — это не пугало счастливых потребителей деликатеса. На ледниках консервы хранятся долго, а треснувшие, после очередного осмотра направлялись в котел, к великому удовольствию племени. Суп из тушенки уже распробовали, и в сочетании с домашней лапшой, сушеными молодыми лебедой, крапивой и сараной, заправленный диким луком, он шел «на ура». Готовая продукция консервного цеха тут же разбиралась счастливыми союзниками, сообразно вложенным трудам на изготовление. Часть закладывалась в «стратегический» запас, часть — оставлялась охотникам, хотя тут были и недовольные.

Где-то через две недели от начала операции по охоте на охотников и заготовке прихватизированного мясца, явились жутко довольные гномы полным составом. Надрываясь, трудяги, еще не оправившиеся от «скипидарного подарка» юного Оленя, перли на волокуше с плоским дном — тобоггане, нечто небольшого размера, но по виду — очень тяжелое. Дотащив «Нечто» на площадку готовки консервов, гном Стоков — он же — Док, встал в картинную позу, по его мнению, лучше всего изображавшую тему оскорбленной в лучших чувствах гордости, мол, вы нас тут за небрежение общими делами ругаете, а мы для племени — себя не жалеем, объявил:

— Вот она!

— Кто «она», че темнишь, балбес? — Загалдели ребята. Не томи, показывай «ону»!

Голосом циркового шпрехшталмейстера, объявляющего смертельный номер под куполом, Док провозгласил:

— Ее величество Мясорубка Первая, собственной персоной, прибыла для изготовления их высочеств Колбасы и Котлет! Па-бам…м…м…!

Немая сцена. На санках стояла увеличенная раза в четыре настоящая мясорубка, оснащенная воротом увеличенной длины, с загрузочным горлом, украшенным по краю изображением зубцов, как на короне. Отлитая из бронзы — литье мы делали на формовочной глине вполне неплохое, с режущей решеткой и крыльчатым ножом из металла, отшлифованными на наждаке тоже из отливок и тщательно заточенных, крепящаяся клиньями из меди конструкция производила серьезное впечатление. «Если еще работать будет», — подумал я, — «гномам премию какую-нибудь надо будет выдать, да и вообще — над награждением отличившихся надо уже думать»

— Вау… восхищённо прошептал кто-то из девчат. Живем, девки! Теперь котлетки, сардельки сосииииисочки! Гимли, Док, Фалька — вы ж мои драгоценные, дайте расцелую вас, ребятки!

— Ну-ну, преувеличенно сурово отмахивались донельзя довольные гномы, чего уж там, обычное дело, не синхрофазотрон запустить, а мясорубку…

— Это кто там такая Сосискина? Ты что ли, Иринка? — подначил Антон.

— Все. Хана. Думал тебе все таки простить питекантропа — соседа, а ты на сосиски любовь меняешь… Уйду от тебя к Тете Клаве, усыновлю Гаврилку, он будет в тебя кокосами кидать…. У-ыыыы — загнусил вреднюга.

— Не, ну это вот тебе — все — достал, вскинулась Ирка, и погналась за Антоном, который со смехом дунул от нее. Парочка скрылась в лесу, из которого вскоре донеслись вопли:

— Убью! Пусти косу!

— А-а-а! Руку больно, куда бьешь по самому главному, по голове — я в нее ем!

Обычная разборка для нас вызывала уважительные похмыкивания мужчин и женщин союзников — они то знали боевые качества пришельцев, для которых не в тягость сразиться и с пятью противниками на одного, и выйти из боя без единого синяка или царапины, — наверно, думали что там бой не на жизнь, а на смерть идет, но я то знал, что парочка убежала целоваться подальше в лес, пользуясь перерывом в работе. Я давно видел, что они «неровно дышат» друг к другу, и эти пикировки — лишь своеобразная форма ухаживания.

Наш народ, быстро проинструктированный Элей, сразу же шустро метнулся в разные стороны, кто-то — мыть на ручей оленьи кишки, кто-то выбирать лучшие куски мяса и приправы, а кто-то в лес за подходящим бревном для основания. За полчаса все необходимое было собрано, и мясорубка запущена. Прошло еще полчаса — и в коптильню загрузили первый продукт, что бы наутро позавтракать — мыслимое ли дело! Колбаской, горячего копчения. Блаженство. Союзники, распробовавшие новый продукт, заработали с удвоенным энтузиазмом, когда им сказали, что будут выделены доли того же продукта из общего количества, и ревниво следили, что бы мясорубка останавливалась лишь для точки ножей.

Мясо было обработано полностью, вплоть до костей, пошедших на флюс в медеплавильные печи — они хорошо оттягивали вредные примеси, дающие хрупкость металлу.