На пасеке сбирался первый сбор. Елка с Финкелем, в лаборатории пыхтя заготавливали новые порции эликсира и бережно удобряли землю вокруг бесценного дерева с привлечением трудовых ресурсов лоботрясов, получивших наряды на работы от бдительных командиров групп — мониторов.

Дубились на обмен кожи, на восстановленных печах отливался металл, из которого делались примитивные инструменты, шилась одежда на обмен и делались украшения. Даже собачья стая внесла «посильный вклад» предоставив бесценный ингредиент для приготовления мягкой замши, — пардон, собачье дерьмо-с. Ребятня на уроках труда, в основном девочки, пошили из остатков меха забавные меховые игрушки — зайцев, волков, бизонов…

Готовилась атрибутика объединенного племени — бунчук со знаком солнца, и на перекладине под ним четыре искусно вывязанных веревки, на которых — лоскут мамонтовой шкуры, с рисунком мамонта, лоскут змеиной шкуры со стилизованным изображением кристалла, это уже Кремни, поднимающееся солнце — Рожденные вновь, волчья шкура с рисунком Волка, — это уже Дети волка, куда ж без них — напросились идти в общей группе с нами.

Племена прислали носильщиков для своего и общего груза, и охотников — воинов для сопровождения. Эту банду приводили в чувство на тренировочных площадках Федор с помощниками — стражниками из пополнения, влившихся в племя осенью. Парни недоумевающе смотрели на новобранцев, и в упор уже не понимали, почему нельзя с полной выкладкой обежать вокруг острова за час, и потом пройти «тропу смерти», с тем, что бы всласть подраться строем на строй в такой занимательной и полезной игре, как «Царь горы» (забыли, как сами были такими же). Дикари-с. Своей пользы не понимают. И раздавались команды и понукания расставленных на маршруте забега стражей из племени мамонтов и кремней:

— Тафай — дафай! Енот лениффффый!

— Р-р-р-аз! Кута бёшь копьем! Этта ни паллка!

И орали на плацу сержанты из стражников «первого набора»:

— По команде «Вольно!» разрешается ослабить одну из левых ног!

— По команде «Равняйсь!» голова поворачивается резко так, чтобы кадык щелкал, а сопли летели на грудь четвертого! Повторяю специально для дебилов: «По команде „Равняйсь!“ чайник поворачивается вправо!!!»

В доме стражников, для непонимающих распорядок дня,

— Рота! Отбой! По команде глаза за-а-акрыть! Отставить! Щелчка не слышу!

Великий и могучий рулил с неизведанной силой. У новичков особым шиком считалось общаться в своем кругу только на русском языке, который они осваивали все лучше с каждым днем. Я тихо, про себя удивлялся, как проползли казарменные перлы словесности вместе с нами в новый мир, и клянусь, я им никого не учил — до всего дошли сами…. Талантливыи-и-и-и! Видимо, это — заразно, и специфический жаргон самостоятельно образуется у лиц определенного рода занятий. Но как эти «перлы словесности» похожи на оставленные мной в казарме двадцатого века!

Снова и снова стоял на поляне, а на меня шла неполная центурия во главе с Федей, мрачно сверкая бронзовыми частями оружия, щетинясь пальмами… Шла стена, пробить которую при сегодняшнем уровне военных знаний, верней незнаний — невозможно.

— Ба-р-р-ра! Теперь можно, пожалуй, сказать, что к неожиданностям мы готовы — у каждого воина стражи еще и по три гранаты светошумового действия. Пусть только какие-нибудь нехорошие личности попробуют изобидеть наш караван.

Караван готовился к выступлению в первых числах мая, что бы быть в долине ко дню летнего солнцестояния, неспешным ходом. Грузы планировали везти невиданным еще способом — вьюками на оленях, которых за зиму неплохо приучили к человеку, и в легких тележках на больших колесах, наподобие дрожек с длинными дугами, в которые можно запрягать оленей, а можно и людям везти. Жить мы должны были в сборных жилищах, за основу конструкции которых взяли киргизскую юрту, а материалом для покрытия — оленьи шкуры, сшитые в полотнища.

Только вот по прибытии я убедился в том, что новое — это порой хорошо забытое старое. И вьючные животные — верблюды например, не такой уж новинкой были в местах, где в наши времена найден Аркаим, и о меновой торговле имели представление, и торговые связи — караванами — налажены. Металлы, соль, полудрагоценные камни, активно менялись на продукты питания — в ближних краях, на разного рода тонкие поделки — издалека. И зачатки письменности существовали. Идеографическое письмо — грубые ситуационные рисунки использовалось сплошь и рядом. А считать аркаимцы, особенно жрецы, умели как бы и не лучше моих учеников. У них еще было и чему поучиться в методике быстрого и прочного запоминания материала, безусловно. В общем — Жди нас, страна городов!

Мне, как горожанину, конечно, хотелось переселиться в большое общество, так морально комфортнее. Но — чем ближе к походу, тем сильней вызревало во мне решение не вмешиваться напрямую в жизнь города. Помочь, если в чем нужда, научить, — пожалуйста. Но — ни в коем случае не навязывать свои мораль и представления о добре и зле. Пусть люди придут к нам сами — тогда новое сообщество, создаваемое нами на берегах Тургояка, получит верных друзей и союзников. А «на штыках» нести куда то самую передовую цивилизацию — увольте. И такая ли она «передовая» наша цивилизация? Что мы можем безусловно полезного принести этим людям? Вопрос, конечно. Новые технологии обработки земли — если захотят. Гигиена и начатки медицины — вещь нужная, но многие шаманы тоже неплохо лечат. Хоть и погибает много людей, но знания накапливаются и без нас. Только, медленнее, разумеется. Вопрос технологического развития и внесения новых технологий — так называемое «прогрессорство» — это вообще даже не та «палка о двух концах» а как бы и не обоюдоострый меч, и самая острая сторона этого меча — обращена к владеющему им. Не получить бы нам обезьяну с гранатой в собственном доме. При безусловных плюсах, улучшающих и облегчающих жизнь человека технический прогресс не только наполняет обиход людей полезными вещичками, облегчающими жизнь и труд — от железного плуга до компьютера, но и приносит в обилии орудия уничтожения себе подобных. Прежде чем внедрять новое — следует подумать о последствиях своих действий. Не в результате ли такого «внедрения» и мы очутились в месте, которое нам по большому счету ни к чему, и только взаимовыручка и дружба, ответственность моих ребят помогла нам вылезти из такой дыры и не загнуться в первые дни.

И что там вообще за город? Тысяча, две? Оно нам надо? Нас вон уже — больше полутысячи собралось, и это — единое племя. А там? Нет, уж, вначале — будем посмотреть, а потом только действовать. Как там говорил Гиппократ врачам «Не навреди» и «Излечись сам». Исходя их этих мудрых мыслей, и будем — наблюдать, и устраивать в первую очередь свою жизнь. А потом только помогать — по возможности и тем, кто этого действительно хочет и того достоин.

Май уже вступил в свои права. Мы продолжали пользоваться привычным нам календарем, хотя среди нас уже возникла мысль о замене привычного календаря на новый, разделяющий год по признаку положения светила на четыре части — сезоны между солнцестояниями и равноденствиями. На солнечном календаре — ровной площадке в два десятка шагов радиусом, были тщательно размечены отметки тени от положения центрального шеста, высотой около четырех метров, и наклонного, под углом 55 градусов, длинны в два раза меньшей для измерения времени. Нехитрая обсерватория вкупе с наблюдениями за природой, позволяла фиксировать все интересные моменты в части движения светил, долготы дня. Заходя а площадку я думал про себя: «сохранить бы эти наблюдения, да вывалить в Интернет через пятнадцать тысяч лет аналитику колебаний метео за 15000 — 14000 лет до Рождества! Мдяя. Отнесут к шуткам и приколам, а наши записи за миграцией стад северного оленя, оценочные показатели средней численности стад северного сайгака в регионе? Разнообразить их можно было бы записями брачных криков смилодона и мамонтов с носорогами…. Но…. Магнитофон у нас пока не получался!»