Джон пожал плечами.

— Пока еще трудно назвать их отношения союзом. Кахнаваки опасается, что вскоре он упрочится. Он пытается помешать этому… К счастью, сенеки согласились изложить его взгляды совету, — посторонним разрешается обращаться к совету только через сахемов [13]— они считают его предложение мудрым.

— Я читала, что голосование на таких совещаниях принимается единогласно. Такой порядок кажется мне слишком строгим. Можно ли надеяться, что Кахнаваки убедит каждого члена совета?

— Да, совет принимает решения единогласно. Как объясняют сенеки, один голос представляет одну «военную группировку». Тем не менее, решения носят не обязательный, а рекомендательный характер. В совете нет согласия. Часто он не принимает никаких решений, но выслушивает все мнения, даже противоположные. Однако если решение действительно принято, оно обязательно для всех.

— В этом есть смысл. Ты бывал на таких советах?

— Много лет назад. Мы с Кахнаваки были приглашены в качестве гостей. В те дни я совсем не знал их языка. И все же совет произвел на меня огромное впечатление. — В глазах Джона вспыхнула искорка надежды. — Даже если Кахнаваки убедил меньшинства, все слышали его слова — через сахема сенеков, а это — неплохое начало.

«Но этого никогда не случится», — печально подумала Шеннон. Пройдет немного времени, посеянные Кахнаваки семена мира еще не успеют взойти, когда его предубеждение против англичан приведет к убийству двух ирокезских сановников… Кахнаваки говорит о «видениях», но он такой же человек, как все. Он — хрупкое звено в цепи своего собственного плана борьбы. Его слабость принесет несчастье и приведет к гибели его народа.

«Но Джон будет в безопасности», — решительно напомнила себе Шеннон. Спасибо твоей улыбке, которая стоит миллион долларов, и его невероятной жизненной силе. Усмехнувшись, она вспомнила, как без всяких усилий уговорила его отправиться в Нью-Амстердам и забыть все разговоры о свадьбе в саскуэханнокской деревне. Джон был в ее власти. Шеннон смотрела, как он закрывает на засов двери кузницы. Его широкие обнаженные плечи блестели на полуденном солнце. Она решила не проявлять к нему милосердия.

— Джон.

Он фыркнул, но не повернулся к ней.

— Опять?

Шеннон рассмеялась.

— Просто я хотела спросить, пойдут ли с нами собаки.

— Пойдут.

— Обе?

— Да.

— Хорошо, — Шеннон обняла его за талию и игриво прижалась к нему. — Что мы будем делать сейчас? Пойдем ловить рыбу?

— Как скажешь.

— Мне бы хотелось понежиться в постели.

— Как в прошлую ночь?

— Это твоя вина, — засмеялась Шеннон. — Нечего было говорить по-французски. — При воспоминании о нежном шепоте Джона она почувствовала слабость. — Очень романтично.

Джон подхватил ее на руки.

— Должен я отнести тебя в постель, cherie? [14]

— Обязательно. Мне необходимо пробудить мои дремлющие способности.

Джон охотно передал невесте всю работу по дому. Но, в конце концов, ему снова пришлось заняться приготовлением пищи, так как все попытки Шеннон сготовить обед на очаге окончились полным провалом.

— Я неплохо готовлю, Джон, — смущенно оправдывалась она. — Дай мне миксер, свежие фрукты и йогурт, и я приготовлю тебе пищу богов.

Джон пропустил ее «вздор» мимо ушей.

— Попробуй накормить этим Герцогиню или Принца, а я наловлю еще рыбы и сам пожарю ее на обед.

Шеннон брезгливо сморщилась и понесла тарелку пригоревшей форели к двери. С порога она внимательно осмотрела окрестности.

— Они спрятались, — сообщила она удивленно.

— Твои кулинарные изыски привели их в ужас, — фыркнул Джон. — Поставь это месиво и иди ко мне.

В мгновение ока Шеннон очутилась у него на коленях.

— Уж не собираетесь ли вы расторгнуть помолвку из-за одного испорченного обеда, мистер Катлер?

— По моим подсчетам, мы лишились четырех обедов, но, — он медленно гладил, ласкал, целовал ее, неторопливо снимая тонкое кружевное белье с ее длинных стройных ног. — Я прощаю вас, мисс Шеннон. У вас другой, более ценный дар.

— М-мм… — Она живо повернулась к нему лицом, обхватив ногами его бедра. — Время десерта.

Его умелые пальцы скользнули в нее, и она выгнулась от наслаждения. Джон притянул ее к себе, нежно провел языком по ее губам. Потом впился губами, проводя горячим языком по небу. Поцелуи, ласки становились все более неистовыми и менее ритмичными. Шеннон вонзила ногти в его плечи. Ее захлестнуло возбуждение.

— Перейдем в постель? — его хриплый голос был полон желания.

— Еще… еще, — простонала она. — Пожалуйста, еще, Джон… О! — Шеннон снова выгнулась: глаза закрыты, губы полураскрыты, длинные волосы разметались. — Джон… О, Джон…

— Я здесь, — ее набухшее лоно вздрагивало в ответ на прикосновение. В последнем содрогании Шеннон упала на него.

— Вы довольны, мисс?

— Дивно, — Шеннон взглянула на него и смущенно хихикнула. — Тебе было хорошо? — Она просунула руку под грубую ткань рубашки и погладила его плоский живот, мускулистые бедра, приблизилась к возбужденному естеству. Ей хотелось коснуться его, и он жаждал ее прикосновения.

По телу Джона прошла дрожь. Он поднял Шеннон так, чтобы войти одним мощным толчком, но помедлил.

— Продолжать?

— Разве ты не упоминал о постели?.. О! — Она задохнулась от наслаждения, когда он вонзился в нее. — Забудь о постели. Потрясающе.

— Ты получила свою долю наслаждения, — его голос звучал глухо и хрипло в предвкушении удовольствия. — Верни меня к жизни, женщина.

Шеннон снова хихикнула. Ее бедра начали медленно двигаться. Самый ужасный миг для нее наступал, когда их тела расставались друг с другом. Она всегда просила Джона не спешить, не уходить из нее. Сейчас он не спешил освободиться, и она наслаждалась его близостью.

— Замечательно… — хрипло бормотал Джон. — Очень…

— М-мм. Знаю. Я начинаю опять.

— Ты ни на что не годишься. Держись за меня, — он встал, но ее ноги все еще были у него на талии. Джон пересек комнату и бросил ее на постель.

Шеннон подперла руками подбородок, с жадностью разглядывая его возбужденный орган.

— Если бы ты мог прочесть мои мысли, Джон Катлер, ты бы ужаснулся.

Джон стоял с вызывающим видом, наслаждаясь силой своего члена и ее интересом к нему. Шеннон сбросила футболку и опустилась перед ним на колени. Потерлась о него возбужденным соском, склонилась и прижала его к груди. Стала нежно целовать, потом уткнулась лицом в темные волосы. Джон почувствовал, как растет его волнение. Он повалил ее на спину и долгими равномерными движениями, то постанывая, то вскрикивая, проник вглубь.

Наконец, он заговорил низким голосом.

— Однажды, наверное, очень скоро я снова попрошу тебя об этом.

— Хорошо, — лениво прошептала Шеннон.

И еще, и еще они занимались любовью этой ночью. Лежали в объятиях друг друга, шепча нежные слова, сплетаясь телами, пока оба ненадолго уснули.

— Неужели мы все это возьмем с собой? — неодобрительно сказала Шеннон, глядя на тяжелые тюки с пожитками и провизией, подготовленные Джоном в дорогу. — В пути можно ловить рыбу и носить одну и ту же одежду. Все, что мне нужно, это моя сумка.

— Я донесу вещи до деревни, а там мы возьмем мула. Не беспокойся. Нести тюки легче, чем забавляться с тобой в постели несколько дней.

— Мула? — Шеннон была уверена, что отвлекла его от мыслей о деревне. Ей стало обидно. Джон вовсе не собирался миновать деревню по дороге в Нью-Амстердам. — Джон, мне не хочется заходить в деревню. Нам даже не по пути. Давай отправимся налегке и прямо на север.

Джон сердито нахмурился.

— Ты не хочешь заходить в деревню из-за нашей женитьбы? Шеннон, мое терпение на исходе.

— Мы можем пожениться и в Нью-Амстердаме. Я мечтала обвенчаться в церкви. — Она отчаянно лгала. — Ты не откажешь мне в этом?